Бразилия

Если бы вас попросили охарак­теризовать Бразилию как можно более кратко, то с чего бы вы начали? Что бы выделили в каче­стве главного, какое слово при этом стало бы ключевым? Описание этой страны вполне ук­ладывается в емкие рамки поня­тия "богатая". Она богата всем.

Прежде всего, территорией. Пло­щадь ее превышает 8,5 млн. км2 (всего вдвое меньше России, 5-е место в мире). Как одна из крупнейших стран мира она об­ладает мощным природно-ресурсным потенциалом. Абсолютные значения минеральных, водных, лесных, земельных ресурсов этой страны действительно впечатляют. Бразилия уже давно входит в чис­ло ведущих в мире добытчиков разнообразных видов полезных ископаемых, заготовителей дре­весины, производителей сельско­хозяйственной продукции.

Бразилия отличается исключи­тельным природным разнообрази­ем. Около 2/3 ее территории на юге и на востоке занимает Бра­зильское плоскогорье. И хотя аб­солютная высота его вершин не столь уж велика (высшая точка - гора Бандейра, 2890 м), ощуще­ние нахождения в горах склады­вается полное. Кстати, благодаря плоскогорью Бразилия обрела славу "страны на камнях". Имен­но камень (агат, нефрит, сердо­лик и др.) является наиболее рас­пространенным поделочным ма­териалом бразильских ремеслен­ников и страстью подавляющего большинства посещающих эту страну туристов.

Крутые прибреж­ные склоны плоскогорья благода­ря обильному увлажнению почти сплошь покрыты тропическим ле­сом. Пологие же внутренние, ис­пытывающие дефицит атмосфер­ных осадков (особенно в сухой зимний сезон), заняты саванной - кампосом.

Можно подумать, что вся эта территория покрыта дремучими лесами. На самом же деле ширина прибрежной лес­ной зоны на атлантическом побережье не превышает, как правило, двухсот километров. А дальше в глубь континента за перевалами идущей вдоль берега горной гряды Сьерра-ду-Мар начинается каменистое плоскогорье, зона кампосов, напоминающих наши степи и лесостепи, рассеченная доли­нами бегущих к океану рек и речушек.

Густые леса на атлантиче­ском побережье Бразилии мо­гут расти благодаря обилию здесь влаги. Дующие с океана влажные ветры задерживают­ся барьером Сьерры-ду-Мар и обрушивают на прибрежную зону буйные ливни. А километрах в трехстах к западу начинаются районы, страдающие от почти постоянной засухи. Злая шутка природы, причиняющая жите­лям этих мест большие страдания.

Если на севере страны годовая амплитуда температур примерно равна суточной и имеет доволь­но малые значения (30-35° днем и 20-25 ° ночью), то на юге, осо­бенно зимой, днем еще жарко (до 30°), но ночью уже возмож­ны заморозки, и даже на Южном тропике (в Сан-Паулу) ранним утром можно испытать холод.

Наконец, Бразилия богата па­радоксами. Это объясняется на­хождением страны одновремен­но в южном полушарии и в тро­пических широтах. Здесь именно север ассоциируется с понятием "тепло". Юг же, наоборот, стал воплощением холода. Все извест­ные виды прохладительных напит­ков в стране выпускаются с непри­вычным для жителей северного полушария названием "Антаркти­ка". Самые жаркие дни в Брази­лии приходятся на зимние празд­ники Рождества и Нового года.

Наблюдая за прогнозом погоды по телевизору, вы сразу замети­те, что циклонические вихри вра­щаются здесь в противоположную сторону, нежели у нас. То же про­исходит с водой в ванне, когда она уходит из нее.

В Бразилии довольно рано светает (пример­но в 6 часов), но так же рано и темнеет (уже в 18 часов). Даже летом день удлиняется всего на один час. Звездное небо в Брази­лии кажется масштабней и вели­чественней, но главное - оно име­ет совершенно другой рисунок. Вы не увидите здесь знакомый с детства ориентир на север - По­лярную звезду, созвездия Боль­шой и Малой Медведиц, зато их вам заменит ставшее столь же нарицательным ориентиром на юг созвездие Южного Креста. Как известно, его открыл Васко да Гама. Всеми любимый персонаж русских сказок — месяц в небе Бразилии "смотрит" не вправо или влево, а вверх или вниз.

Говоря о совре­менной и перспективной роли Бразилии в мировом хозяйстве, обычно используют такие эпитеты, как "гигант Южного полушария", "тропический гигант", "гигант XXI века".

По классификации ООН Бразилия отнесена к раз­ряду новых индустриальных стран. Она же является самой развитой страной Латинской Америки, ее "экономическим локомо­тивом".

Формирование современного хозяйства страны началось еще в колониальный период. Именно тогда Бразилия, быс­тро превратилась в крупнейшего производителя и поставщика ряда важнейших плантационных куль­тур - сахарного тростника, хлоп­чатника, кофе, какао, табака. Позже к ее сельскохозяйственной специализации добавились соя, тропические плоды (особенно апельсины и бананы), мясо (осо­бенно говядина). Жаркий влажный климат, дешевый труд батраков, а там, где это необходимо, и меха­низация обусловили благоприят­ное сочетание высокого качества и низкой себестоимости произво­димой продукции.

В середине XVIII века на юг страны были привезены из Амазонии семена какао. Климат и почвы юга Баии оказались как нельзя более подходящими для этой прихотливой культуры, известной еще индейцам (исторические хроники рассказывают о том, что вождь ацтеков Монтесума угощал напитком какао Кортеса). В XIX веке штат Баия становится главным производителем какао и лишь в на­чале XX столетия уступает первенство по производству и экс­порту «золотых плодов» африканскому Золотому Берегу.

Мужчины обрубают золотистые плоды; сначала те, что растут пониже, потом, привязав ножи к шестам, добираются до самых верхних. Стук ножей сопровождается негромкой размеренной песней.

Срубленные плоды подбираются женщинами, которые лов­ким движением ножа разрезают их, извлекая крупные зерна, напоминающие ядра ореха. Эти сочные белые зерна склады­ваются на подстилку из банановых листьев, а затем в корзи­нах, привязанных к спинам мулов, их вывозят на соседний с плантацией участок, где укладывают в небольшие деревянные корыта. Три дня лежит какао в этих корытах, три дня мужчи­ны давят ногами ядрышки золотистых плодов, выжимая из них терпкий, как мед, сок. Происходит процесс ферментации, белые ядрышки какао темнеют.

Затем их рассыпают на так называемых баркасах - небольших площадках для просушки, которая продолжается неделю или чуть больше. После этого они готовы к транспортировке в Ильеус или Салвадор, где их будут грузить на корабли, отправляющиеся в Рио или Сантос, в Америку или Европу.

Практически на каждом шагу можно выпить нату­ральный апельсиновый сок (прямо перед вами его и выжмут), купить очень дешевую говядину, любые тропические плоды (манго, па­пайю, маракую). Что же касается привычных для нас яблок, груш, вишни, клубники, то их здесь про­сто завалы. В японском квартале Сан-Паулу вы без труда приобре­тете хороший чай, но Бразилия прежде всего - страна кофе. Он здесь повсюду, и всегда натураль­ный.

Парана - основной производитель зна­менитого, воспетого в стихах и прозе кофе, который вот уже много десятилетий служит символом Бразилии.

Человеку, который не бывал в этой стране, просто невоз­можно представить себе, какое место занимает в ее жизни кофе. И дело не только в том, что ни один истый бразилец не проживет и двух часов без чашечки этого напитка. Кофе кор­мит страну. Он приносит ей около половины национального дохода и служит источником существования для миллионов бразильских крестьян. Но если в начале XX века удельный вес Бразилии в мировой торговле кофе составлял восемьдесят пять процентов, то в последние годы он снизился до одной трети. В прошлом веке на плодородных землях Юго-Востока Брази­лии, где, кажется, воткни палку и вырастет кофейное деревце, сколачивались головокружительные состояния. В те времена сюда хлынул поток колонистов со всего мира. А кофе все рос в цене, продолжал входить в моду в Европе и США. Планта­ции расширялись, банковские конторы распухали от денег, и казалось, что этому не будет конца.

Катастрофа пришла внезапно, как тропический ливень. В 1929 году вспыхнул мировой экономический кризис, разрушивший благополучие бразильских кофейных королей: цены на кофе упали на мировых рынках вдвое. На складах страны скопились его запасы, намного превышающие годовое мировое потребление. Стремясь задержать падение цен, с согласия пра­вительства началось массовое уничтожение этих запасов. Горы кофе обливались бензином и сжигались. Увы, это привело к росту расходов на бензин, который Бразилия покупала за гра­ницей на валюту, . вырученную от продажи кофе! Тогда попытались бросить в море кофейные мешки, но это стало угрожать массовым отравлением рыбы и вызвало протесты ры­баков. Попробовали сжигать кофе в топках паровозов и элект­ростанций. Однако ядовитый дым отравлял окрестности. Сим­волизировавшее процветание и благосостояние страны «зеленое золото» вдруг стало ее проклятьем.

За три года, в течение которых бразильцы судорожно пыта­лись загнать обратно в бутылку этого свирепого и неукротимого джина, в стране было уничтожено 77 миллионов мешков «черного как ночь» кофе.

По улицам го­родов ездят почти исключительно бразильские автомобили. Наиболее распространенными марками явля­ются "Фольксваген", "Шевроле" и "Форд". Все они собираются на филиалах этих компаний главным образом в Сан-Паулу и его пригородах. Кстати, в Бразилии до сих пор производится сборка знаменитого «Фольксвагена-жучка». Около 90% автомобильного парка страны в качестве моторного топлива используется тростниковый спирт. При его сжигании выделяются ве­щества, придающие воздуху горо­дов непонятный, но очень приятный сладковатый запах. Бразилию можно по праву назвать "страной автомобилей". Среди других видов транспорта автомобиль здесь господствует безраздельно.

Они здесь повсюду. Может быть, поэтому по Сан-Паулу до­вольно трудно передвигаться пеш­ком. Такая же ситуация и в Рио-де-Жанейро. Кроме того, в горо­дах большое развитие получил ав­тобусный транспорт, а в Сан-Пау­лу — по экологическим соображе­ниям — и троллейбусный (здесь он носит название "электробус. В силу своего темперамента или исключительных навыков, водители, как правило, все лихачи. Такая манера передвижения по гор­ной стране оставляет в памяти любого пассажира незабывае­мые впечатления.

В трех городах Бразилии работает метро­политен: в Сан-Паулу - с 1974 г., в Рио-де-Жанейро - с 1979 г., в Порту-Алегри - с 1990 г.

За последние годы Бразилия совершила мощный рывок в про­изводстве компьютерной техники. Компьютерами оборудованы все без исключения офисы компаний, кассы по продаже билетов и т. п.

В этой связи Бразилия придает первосте­пенное значение развитию своей математики. Приглашается боль­шое количество иностранных специалистов. Некогда вечный аутсай­дер на международных матема­тических олимпиадах в последние годы уверенно занимает четвер­тую и даже третью позицию.

Бразилия богата населением. Общая его числен­ность приближается к 165 млн. человек (5-е место в мире). Насе­ление страны отличается удиви­тельным разнообразием по мно­гим параметрам. Как и США, Бразилия является классической переселенческой страной, "пла­вильным котлом" рас и наций. Почти все ее граждане—либо им­мигранты, либо их потомки (с уче­том смешения с местным населе­нием — индейцами). Около 55% жителей страны составляют бе­лые. По сравнению с ними мети­сов, мулатов и особенно негров существенно меньше. Однако каждый, кто впервые попадает в Сан-Паулу, начинает ощущать себя чуть ли не в негритянской стране. На улицах, в метро и ав­тобусах темный цвет кожи и во­лос (мулаты, негры, латинос) явно преобладает.

Это объясняется тем, что белые по традиции, еще с колониальной поры, занимают верхние этажи общественной иерархии. Они все устроены и в жизни, и в быту. Среди них почти нет безработных, а основным ви­дом их транспорта является лич­ный автомобиль. Кстати, если вы белый, то к вам всегда отнесутся с должным почтением. Предста­вители же других рас таким ре­жимом благоприятствования не пользуются. Многие из них приез­жают в крупные города на поис­ки счастья, но в результате не име­ют здесь ни работы, ни дома, а живут зачастую прямо на улице, благо, что климат позволяет.

Повсюду в городах велика ази­атская (прежде всего японская) прослойка. Вместе с тем крайний юг страны почти сплошь "белый". Особенно много здесь выходцев из Средней и Восточной Европы - немцев, поляков, украинцев, рус­ских. Северо-восток Бразилии, наоборот, чуть ли не целиком не­гритянский. Именно отсюда берут начало мощные потоки нелегаль­ных мигрантов в Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и другие крупные города страны.

Расовое и национальное разно­образие населения Бразилии не могло не отразиться на ее языке. Государственный язык страны - португальский; однако на этой земле он впитал множество ино­странных слов и поэтому отлича­ется от своей европейской пер­воосновы.

Бразильский язык (так его называют сами бразильцы) звучит мелодичней и мягче. В не­которых диаспорах по-прежнему широко используется родной язык. Одновременно активизиру­ются процессы языкового смеше­ния. Вероятно, только в Бразилии вы сможете встретить негра, сво­бодно говорящего по-польски.

Согласно исследованиям бразильских филологов, совре­менный словарь португальского языка включает процентов 80 слов латинского происхождения, 16 процентов - за­имствованных из испанского и 4 процента - из других языков и наречий - индейских и негритянских.

Из множества стран, расположенных на тер­ритории Южной Америки, только в Бразилии говорят по-португальски. В остальных - по-испански. Эти два язы­ка - родственники, очень близкие родственники, языки-братья, но не близнецы. Для знающего испанский язык не составляет особого труда разобраться в содержании газет­ной статьи, написанной по-португальски, или в несложном литературном тексте, и наоборот. Однако устная речь этих двух языков сильно отличается. В испанском есть много звуков, отсутствующих в русском языке, характерных именно для испанского, поэтому русский человек, даже не знающий испанского языка, услышав испанскую речь, мо­жет без труда догадаться, что говорят по-испански, и уж во всяком случае, не спутать ее с русской.

До колонизации Бразилии португальцами населявшие страну индейцы имели свой язык. Некоторые элементы индейских языков вошли в сегодняшний государственный язык страны. Это главным образом имена собственные - географические названия, которые в индейских языках таковыми не являлись, например Ипанема - «зловонное место», Гуанабара - «закрытая бухта», Пакита - «здесь живут паки» и т. д.

Вскоре после прихода колонизаторов в Бразилию потя­нулись невольничьи корабли из Африки с сотнями, тыся­чами, десятками тысяч негров с западного побережья Аф­рики. Названия некоторых растений, животных, пред­метов быта, блюд, религиозных обрядов и праздников из языков и наречий черных невольников также вошли в состав современного португальского языка Бразилии. Та­ким образом, в государственном языке Бразилии имеется очень много слов, заимствованных из негритянских и ин­дейских языков, не известных в Португалии. Сами эти негритянские и индейские языки исчезли: индейские—вме­сте с самими его носителями, исчезнувшими в цивилизо­ванной части страны; негритянские—в результате того, что люди, говорящие на нем, были рабами и усвоили язык своих господ.

В религиозной негритянской секте «Макумба», уходя­щей своими корнями в древние негритянские поверья, часть ритуальных молитв и песнопений до сих пор произ­носится на негритянских наречиях. Но произносят их, ме­ханически заучивая, как магические заклинания, перевести которые говорящий не может. Возможно, сейчас эти мо­литвы даже для служителей древнего культа Макумбы потеряли свой языковой стержень и остались набором бес­смысленных звуков. И все же, несмотря на некоторые различия словарного запаса и произношения, бесспорно, что и в Бразилии, и в Португалии говорят на одном язы­ке.

Бразилия богата своими тради­циями. Важнейшим их носителем является бразильская аристокра­тия. Ее здесь больше, чем в лю­бой европейской стране. Ядро, конечно, составляет старая пор­тугальская знать. Для нее харак­терна очень сильная степень обо­собленности и закрытости, стро­гое соблюдение светских манер, подчеркнутая чопорность. Как иммигрантская страна Бразилия приняла значительную часть ис­панской, итальянской, немецкой и даже русской аристократии. Осо­бенно много ее представителей в Рио-де-Жанейро.

На улицах южной части города вы всегда встретите милых, изысканно оде­тых бабушек и дедушек. Вероят­но, они приехали сюда где-то в начале века и предпочли остать­ся здесь, несмотря на то, что жить уже давно стало лучше и интерес­ней в Сан-Паулу.

Наиболее бедная часть населения ютится в условиях ужасной скученности и антисанитарии на самых дальних окраинах городов в фавелах. Большинство из них не имеют ра­боты и поэтому вынуждены либо побираться, либо даже занимать­ся разбоем. Заходить в такой рай­он иностранному туристу не ре­комендуется, оттуда уже не вый­дешь.

Бразилия — вполне совре­менная страна, однако уклад ее жизни по-прежнему сохранил много черт колониального про­шлого. Если вы богаты, то по не­гласным правилам просто обяза­ны иметь прислугу. Навязчивая услужливость носильщиков и чис­тильщиков обуви на улицах, в аэропортах, обслуживающего персонала в гостиницах, вполне привычная для местных жителей, иностранцам режет глаз.

Если что-то не положе­но делать по социальному стату­су, то этого не сделают никогда. В Бразилии — культ высшего об­разования. Получив его, вы уже нигде и никогда не будете полу­чать низкую зарплату, и даже в местах заключения наказание бу­дете отбывать в отдельной каме­ре.

Повсюду висят национальные флаги и флаги штатов, улицы не­изменно украшены лентами, воздушными шарами зеленого и желтого цветов (эти цвета также считаются национальными). На­стенная живопись, рисунки и над­писи патриотического содержа­ния покрывают практически все доступные поверхности, причем даже в богатых районах городов. Гордость бразильцев за свою страну можно разделить на несколько частей. Кро­ме национального самосознания, большую роль здесь играют тес­ное родство с великой европей­ской (иберийской) культурой и американская обособленность. Наконец, среди всех стран Ла­тинской Америки Бразилии пер­вой удалось решить проблему равноправия полов.

В Бразилии популярны такие актив­ные групповые виды спорта, как футбол и волейбол. В дни прове­дения футбольных матчей горо­да страны просто преображают­ся. На улицах можно увидеть совершенно незнакомых друг другу людей, которые бурно об­суждают или саму игру, или об­мениваются информацией о за­битых голах.

Для миллионов бразильцев футбол - это единственная радость и вечная боль, воскресный отдых и главная тема разговоров в будни. Это — религия, ставшая опиумом, и предохранительный клапан, через который выбра­сывается в равнодушное небо над стадионом избыток давле­ния, накапливающийся в бразильском котле.

Бразилия - страна, которая стала вечной обладательницей «Золотой богини», трижды выиграв мировые чемпионаты. Страна, в которой больше футболистов, чем во всех остальных южноамериканских государствах, вместе взятых. Страна, где построены семь из десяти самых больших стадионов нашей планеты. Знаменитая бразильская «Маракана» — крупнейший стадион мира, вмещающий двести с лишним тысяч болельщи­ков, то есть вдвое больше, чем Центральный стадион имени В. И. Ленина в Москве.

Стадион «Маракана» - нечто большее, чем стадион. Здесь чисто формальное сходство. Такое же сходство имеет цирк ша­пито с римским Колизеем. В Бразилии, един­ственной из латиноамериканских стран, нет корриды. В Бразилии есть футбол. Футбол—это новая религия, а его верховный храм - «Маракана». Кстати, его официаль­ное название: «Муниципальный стадион Марио фильо». Стадион «Маракана» - одно из самых совершенных в техническом отношении строений Бразилии (а строить здесь умеют!);

занимает площадь 186638,56 квадратных метров;

закончен в 1950 году (строительство было начато в 1948 году);

имеет периметр 944 метра, а высоту 32 метра;

располагает полем мирового стандарта 75х110 метров;

гарантирует при помощи рва глубиной 3 метра и шири­ной 3 метра, окружающего поле, изоляцию игроков (и судей) от зрителей;

располагает следующим количеством мест: 35000 стоя­чих, 30000 кресел, 300 лож (по пять мест в каждой), 90000 сидячих на верхних трибунах, 438 - на трибунах для представителей прессы, 200 мест для спортивных обозревателей и комментаторов, 3284 места на специальных трибунах, оборудован 30 кабинами для ра­диокомментаторов, 5 - для операторов телевидения .

имеет 3 лифта, 46 баров, 1 ресторан, 1 диетическую столовую, раздевалки для 130 спортсменов, зал для массажирования, парную баню, медицинский кабинет с рентге­новской установкой .

освещается 220 прожекторами (по 1500 ватт каждый) и т. д.

Воскресный матч (если встречаются достойные сопер­ники) разворачивается примерно в следующем порядке.

К обеду, то есть к часам двум дня, на улицах появляются возбужденные кучки болельщиков (по-местному «торсидас»), осененные развернутыми полотнищами флагов с цветами любимых клубов. Флаги могут быть самых различных размеров: от носового платка до широкого киноэкрана. Флаги развеваются в окнах автобусов, такси, автомобилей, на домах, газетных киосках. Беспорядочное снование городского транспорта начинает упорядочиваться. Проглядывается целеустремленность - на «Маракану»! Автобусы набиваются до отказа. Шумливые по натуре кариоки по мере приближения к футбольной Мекке распаляются еще пуще. Последние остановки перед стадионом целесообразнее пройти пешком: быстрее. В застрявшем и ревущем стаде машин безнадежно тонут полицейские свистульки.

Перед главным входом на «Маракану» установлена мед­ная скульптура: на большом земном шаре футболист. Про­сто и ясно.

Скульптура сооружена в честь завоевания звания чем­пионов мира в 1958 году. На пьедестале высечены имена игроков этой изумительной команды, которая, по едино­душному мнению знатоков, стояла на голову выше своих ближайших соперников.

«Добро пожаловать на Копакабану—лучший в мире пляж!»

В бразильском понимании пляж (прайа) - это песок и мо­ре. И больше ничего. Никаких купален, душей, кабин для переодевания. Море и песок. Рио-де-Жанейро наполовину окружен водой. Половина городских окраин—пляжи.

Если вы живете в районе Копакабаны, Ипанемы или Леблона, то пляж начинается прямо за порогом дома и выходить из квартиры надо в купальном костюме. Переодеваться на пляже считается неприличным. Поэтому пе­шеходы южных районов города представляют собой свое­образное зрелище .

В многоликой пестрой куче купальщиков иностранцы узнаются сразу и безошибочно. Узнаются главным обра­зом по неудачным заплывам.

Океан почти неподви­жен. Лишь время от времени метрах в пятидесяти от кром­ки песка вдруг поднимется и тут же рухнет хрустальная стена прибоя. Жара гонит в воду. Люди стоят по пояс в воде и ждут волну. Она разбивается совсем рядом, обдавая соленой пылью и пеной. Это выглядит совершенно без­обидно. И хочется, чтобы волна была немного повыше, помощнее. И такая волна подходит, но разбивается она не так близко от берега, и, чтобы принять соленый душ, часть купальщиков уходит вперед. Теперь вода доходит им уже до шеи. Волна приходит, разбивается и бурлящим слоем пены бежит на берег. Ноги отрываются от песка. Сейчас вода схлынет, и все будет в порядке. Волна дей­ствительно уходит назад, в море. Но ноги уже не достига­ют дна. Ну что ж, это не страшно. Надо проплыть не­сколько метров к берегу - вот и вся проблема. Человек старательно машет руками и через минуту, другую ищет ногой опору. И не находит: вместо твердого грунта под ногою вода, и эта вода движется и движется в сторону, противоположную берегу. И в это же мгновение прямо над головой нависает стеклянная крыша прибоя. Ныряй! Ны­ряй как можно глубже! На дно. Прижмись грудью к пе­ску, а потом вынырни и плыви в океан, подальше от прибоя. Океан сам пригонит тебя к берегу. Это же обще­известно. Но знать еще не значит выполнять . Ошалевше­го от страха и хлебнувшего несколько глотков воды плов­ца подхватывает течение и крутит на одном месте среди разбивающихся волн. Бороться с течением - дело совер­шенно бесполезное. Человек выбивается из сил, человек задыхается, теряет самообладание, начинает кричать, умо­лять о помощи. Только бы выскочить из воды! Новый гребень прибоя рушится вниз, образуя огромный рулет из воды, пены и воздуха. Где-то в середине этого рулета затерялся несчастный пловец. Все это происходит в счи­танные минуты. В иные воскресенья можно наблюдать до десятка таких сцен. К счастью, дело редко оканчивается трагедией: на пляже организована спасательная служба. Спасатели бросаются в воду и выволакивают попавшего в беду купальщика.

С самого раннего утра к океану приходят ребята в возрасте, как правило, от 10 до 16 лет. Это катальщики на досках - сурфисты. Сурфа представляет из себя доску (иногда деревянную, иногда пластмассовую) метра три дли­ной и полметра шириной, закругленную с обеих сторон. Доска снабжена небольшим килем. Стайки сурфистов можно видеть в любое время дня на том участке пляжа, где волны наиболее высокие . Перед выходом в море дос­ка натирается парафином. То ли для лучшего скольжения, то ли для большей сцепляемости с пятками катальщика. Доску спуска­ют в воду. Катальщик становится на колени посередине доски и, гребя ладонями рук, гонит ее по направлению к прибою. Барьер прибоя преодолевается «с разбегу». Если это не удалось и водяная стена обрушивается на сурфиста, он, обхватив доску ногами и руками, быстро переверты­вается, так сказать, вверх дном, прикрываясь доской от рухнувшей массы воды. Главное - проскочить прибой. Следующая задача - поймать волну. Волны, как известно, неодинаковой величины. Сурфист ждет, восседая на своем снаряде, повернувшись вполоборота к волнам. Вот «девя­тый вал». Теперь надо работать. Ладонями, ладонями гре­сти, грести к берегу. Необходимо набрать скорость, рав­ную скорости волны, иначе не попадешь на ее склон. Скорость набрана. Волна оседлана. Начинается скольже­ние, которое будет продолжаться, пока живет данная вол­на. Сурфист вскакивает на ноги и балансирует руками. Это уже почти полет. Сзади над головой его навис белый гребень бегущей волны, под ногами—неустойчивая, колы­шущаяся пучина. Скорость нарастает. Можно изменить направление полета, можно завернуть назад и остановить­ся, но тогда надо принять на себя удар всей толщи прибоя. Со стороны катание на сурфе очень напоминает слалом. И трудно сказать, какое зрелище более захватывающее и какое катание более опасно. Самое точное определение любителей этого вида спорта—бегущие по волнам. Как и при спуске с горы, спуск с прибоя не всегда оканчивается благополучно. Потеряв равновесие, катальщик прыгает в воду. Сурфа взлетает в воздух. На обоих наваливается тяжелая масса прибоя. Встретиться они смогут лишь у берега при условии, что туда донесет не только доску, но и пловца.

Описывать катание на досках так же трудно, как и лыжный спуск с горного склона. Это надо испытать само­му или, на худой конец, видеть.

Мальчишки катаются часами. До посинения. Как и у горнолыжников, у них своя форма одежды—в данном слу­чае так называемые бермуды—узкие, длинные, почти до колен, трусы из ярко окрашенной ткани. Иногда надевает­ся рубашка (для тепла).

История открытия Бразилии.

Португалия. Лиссабон. Март 1500 года.

Проводы эскадры были торжественными. На прощаль­ном обеде присутствовал весь цвет португальского двора. Во главе стола восседал король Мануэл I Счастливый. По правую руку от него - главнокомандующий эскадрой («капитан-мор») тридцатидевятилетний Педро Альварес Кабрал де Бельмоте, отпрыск старинной фамилии, проте­же Васко да Гама.

Официальной задачей экспедиции объявлялось исследо­вание африканских берегов и установление торговых отно­шений с Индией («подлинной, полуденной» в отличие от «западной, колумбовой»), прямой морской путь куда про­ложил два года назад великий Васко да Гама.

Всего в плавание отправлялось около полутора тысяч человек. В десять раз больше, чем у Васко да Гама!

Португальские корабли следовали южным курсом, а течением их сносило на запад, пока не появилась земля. Земле этой было дано имя—остров Вера-Круз.

Донесение Кабрала об открытии острова Вера-Круз было доставлено в Лиссабон капитаном Гаспаром де Ле-муш. А для обследо­вания новых земель в мае 1501 года была снаряжена эскад­ра в составе трех кораблей. В числе участников этой экспедиции находился Америго Веспуччи. Именно это плавание и принесло ему мировую известность открывателя Нового Света.

Корабли без особых приключений пересекли океан и стали продвигаться вдоль острова Вера-Круз. Проходили недели, потом месяцы, а берег все тянулся к югу. Были открыты и окрещены десятки новых островов; заливов, гор. Кончился 1501 год. Утро нового 1502 года застало мореплавателей у подножия скалы, удивительно похожей на гигантскую сахарную голову, блестевшую под ослепи­тельными лучами летнего январского солнца. Но не стран­ная форма скалы приковала к себе взгляды португальцев, а узкий, километра полтора шириной, пролив, за которым, насколько хватало глаз, простирался необозримый водный простор. Так была открыта бухта Гуанабара, легкомыс­ленно окрещенная Январской Рекой—Рио-де-Жанейро. Впрочем, так ли уж легкомысленно?

На языке местных индейцев племени тамоев название «Игуаамбара» означает устье большой реки, а на языке индейцев-тупии слово «Гуарабарра» объединяет понятия реки и залива. Можно предположить, что португальское «рио» (река) всего лишь неудачный перевод индейского «барра» (устье реки, залив).

На болотистом берегу у подножия горы Пао де Асукр (сахарная голова), на том месте, где ныне возвыша­ется марка города, было высажено около 300 вооружен­ных солдат с целью заложить новый город.

1 января 1502 года на карте появился новое название - город Сан-Себастьян-ду-Рио-де-Жанейро, названный так в честь принца Себасть­яна - наследника португальской короны.

Самый первый памятник появился в Рио-де-Жанейро в 1862 году на площади Тирадентес. Он был сооружен на средст­ва, собранные по подписке среди сотен тысяч бразильцев, и увековечил исторический момент провозглашения независимо­сти этой страны от португальской короны: на роющем землю лихом скакуне, гордо взмахнув рукой, восклицает «Независи­мость или смерть!» первый бразильский император. Звали его Дон Педро де Алкантара Франсиско Антонио Жоао Карлос Шавьер де Пауло Мигель Рафаэль Жоакин Жозе Гонзага Пас-коал Сиприано Серафим де Браганса и Бурбон. В историю же он вошел под более кратким и удобопроизносимым именем «Дон Педро Примейро», что в переводе на русский означает «Петр Первый».

Четыре дня карнавала

Кроме футбола есть в жизни миллионов бразильцев еще одно светлое окно — это четыре дня карнавала. Целый год в семей­ные копилки откладываются деньги на покупку карнавальных нарядов и приобретение билетов на карнавальные балы. Чем беднее семья, тем туже ей приходится затягивать пояса в этот предкарнавальный период, длящийся 361 день в году.

Говорят, что в сердце каждого бразильца живет компози­тор: чаще всего маленький, иногда — настоящий, а бывает — великий. В одном только Рио-де-Жанейро на ежегодный пред-карнавальный музыкальный фестиваль представляется три - четыре тысячи «самб» и «маршей». Среди обуреваемых често­любивыми надеждами авторов этих музыкальных произведе­ний безработные мулаты из фавел и банковские счетоводы, во­дители такси и студенты, портовые грузчики и «дамы из об­щества».

Самбе-победительнице уготована завидная судьба: ее поют на всех карнавальных балах и празднествах этого года, а иног­да ее жизнь продляется на многие годы, как это случилось, например, с веселой песенкой композитора Андре Фильо «Сидади маравильоза», ставшей гимном Рио-де-Жанейро.

Накануне карнавала горячка достигает апогея. По всем ка­налам радио и телевидения гремит самба. Город лихорадит, власти издают многочисленные предкарнавальные декреты. Один из них обычно регламентирует поведение несовершеннолетних, запре­щая им пить алкогольные напитки, носить ножи и кинжалы. Поскольку на взрослых этот запрет не распространяется, по окончании карнавала газеты составляют подробные оператив­ные сводки: столько-то убито, столько-то ранено и задержано полицией.

Но, несмотря на бурный темперамент бразильцев и их от­личную вооруженность всеми современными средствами само­защиты, четыре дня карнавала приносят все-таки куда меньше жертв, чем безумное автомобильное движение. Причины этого две: во-первых, бразильцы очень миролюбивы и доброжела­тельны, во-вторых, накануне карнавала полиция производит «чистку» города, сажая за решетку хулиганов, бродяг и девиц легкого поведения. Забегая вперед, скажу, что после оконча­ния карнавала — в среду утром — их выпускают. Объединив­шись в колонну, они тоже проходят с пением самбы по улицам Рио, празднуя свое освобождение. Это карнавальное шествие называется: «А что я скажу дома?»

Кульминационным пунктом карнавальной программы яв­ляется знаменитое десфиле — шествие так называемых школ самбы. Кстати, пришло время пояснить, что самба, этот страст­ный зажигательный ритм, служащий основой для изобретательных танцевальных импровизаций, возникла на базе древних африканских ритмов, завезенных в Бразилию негритянскими невольниками. Родилась самба в фавелах Рио. Стихийно возникавшие в этих бедняцких кварталах кружки любите­лей спеть и потанцевать под грохот пандейрос, тамбуринов, сурдос около полувека назад объединились в большие народ­ные клубы, так называемые школы самбы. В этом проявилась изобретательность городской бедноты, сумевшей в тяжелейших жизненных условиях найти удивительно своеобразную форму выражения своих творческих способностей, своей поразитель­ной музыкальности.

Это шествие длится много часов подряд, обычно - всю ночь, ибо каждая школа выводит на авениду по нескольку ты­сяч участников. Во время карнавала 1969 года парад самбы на авениде Варгаса продолжался восемнадцать часов подряд без перерыва! С девяти вечера воскресенья до трех часов дня поне­дельника, когда жара достигла сорока градусов в тени. Ас­фальт плавился и дымился, но самба продолжалась. Закончив шествие, негритянки падали без сил на траву и прикладывали к окровавленным и сожженным подошвам ног - они танцевали босые! - мороженое. В тот день в Рио пострадало от тепловых ударов, как писали газеты, около трех с половиной тысяч человек. Но ни один из участников карна­вала добровольно не «сошел с дистанции».

Быстро проходят четыре дня и четыре ночи карнавала. В ночь со вторника на среду горячка достигает апогея: ведь в пять утра карнавал официально закрывается! Еще в три часа ночи слышны музыка, песни, рокот барабанов, а в половине шестого утра город вдруг погружается в тишину. Встает из-за океана жаркое солнце, заливая лучами грязный песок Копакабаны, улицы, усыпанные обрывками ставших уже ненужными карнавальных костюмов. Четыре дня счастья кончились. Начинаются суровые будни и . подготовка к карнавалу следующего года.

«Макумба» в новогоднюю ночь

Нечто напоминающее карнавал происходит в Бразилии еще один раз в году: в новогоднюю ночь, когда миллионы мулатов и негров справляют макумбу - древний языческий обряд, унаследованный ими от своих африканских предков. Красочнее и торжественнее всего выглядит макумба на Копакабане.

Вечером 31 декабря, когда сумерки начинают окутывать Рио, на песчаный пляж Копакабаны спускаются из фавел, дымя длинными коричневыми сигарами, тысячи макумбейрос в белых одеждах. Их окружает толпа зевак. Прямо на песке расставляются напитки и кое-какая еда. Откупориваются бу­тылки с водкой - кашасой, загораются мириады свечек, вот­кнутых в песок. Стучат барабаны, тамбурины и атабакес. Се­дой негр, закрыв, глаза, навзрыд читает молитву. Танцуют, ходя друг за другом, мулатки. Большинство же стоит перед разложенными на песке дарами для богини вод Йеманжи, погрузившись в свои думы, слушает заунывные песнопения.

Стрелки часов смыкаются на двенадцати. Взлетают ракеты. Со стороны форта, находящегося на южной оконечности пля­жа, взмывают к небу лучи прожекторов. Хлопают пробки шам­панского на веранде «Сорренто» - фешенебельного ресторанчика, расположившегося на северном конце Копакабаны. Наступает самая экзотическая часть обряда. Все громче бьют ба­рабаны. Хриплые голоса затягивают обращенную к Йеманже песню-стон, вырвавшуюся из сердца, песню-крик о пощаде и помощи, песню-проклятие и мольбу.

Подобрав подолы длинных одеяний, негритянки бредут, за­прокинув головы к небу, навстречу волне, выползающей с глухим шелестом из мрака на берег. В воду летят подарки. Бросают, кто что может: бутылку дешевого вина или цветок, само­дельные бусы или конфеты. Блестят мокрые лица: горькая вода океана смешалась с соленой влагой слез. Изуродованные вечной работой руки воздеты к небесам в порыве отчаяния и гнева.

Волны набегают на берег. И все макумбейрос жадно вгля­дываются в черную воду Атлантики: если богиня приняла по­дарок, значит, желание, задуманное в новогоднюю ночь, испол­нится. Если Йеманжа отвергла его, не жди ничего хорошего от Нового года.

Амазония.

Хотя со времени открытия Амазонки испанцем Висенте Пинсоном в 1500 году прошло уже более четырех с половиной столетий, этот край - Амазония, продолжает оставаться практически неисследованным и без­людным. Средняя плотность населения здесь не превышает од­ного человека на квадратный километр.

В бассейне могу­чей южноамериканской реки Ама­зонки сохранились совершенно не­изведанные территории. По сооб­щению американской печати, по­явившемуся в сентябре 1969 года, в Колумбии, где-то в самой глуши лесов Амазонки, открыто неизвест­ное племя индейцев. Они говорят на наречии, не похожем ни на один из известных индейских языков. У погасших костров нашли камен­ные топоры. Этнографы склонны считать, что обнаружены послед­ние представители племени юри, которое жило в условиях каменно­го века и считалось вымершим уже более 50 лет назад.

В этом же году в лесах бразильского штата Мату-Гросу было обнаружено 400 пещер и гротов, стены которых покрывали древние изображения птиц и животных. Одни рисунки были сделаны красной краской, другие – черной. Ученые считают, что самые древние из них – красные: они нарисованы первобытными художниками около пяти тысяч лет назад.

В некоторых районах Амазонии на долю каждого ее обита­теля приходится десять квадратных километров. Занимая око­ло половины территории Бразилии, Амазония заселена лишь восемью процентами ее населения и дает стране только четыре процента ее национального дохода.

«Зеленым адом» называют этот край со времен конквистадоров. Глядя на проплывающие мимо берега Амазонки, пони­маешь, что это название отнюдь не большое преувеличение. Берегов в обычном понимании этого слова здесь нет. Земли не видно за сплошным зеленым покровом сползающей в реку рас­тительности. Гниющие поваленные стволы, больные падающие деревья оплетены лианами и покрыты таким количеством ко­лючек и шипов, что продвижение здесь возможно только с помощью топора или мачете. К этому надо добавить страшную влажность, убийственный зной, обильные ливни. Здесь масса ядовитых змей, москитов, муравьев, широко распространены малярия, лихорадка, проказа (в Амазонии заболеваемость проказой в шесть раз выше среднебразильских показателей).

Главный торговый путь, глав­ная жизненная артерия Южноаме­риканского континента — река Ама­зонка. Индейцы называют ее «Парана-Тинг», что значит «королева рек». Южноамериканскую реку Амазонку можно назвать пресноводным текучим морем. Она берет начало рядом с Тихим океаном и впадает в Атлантический. Длина амазонки – более шести тысяч километров. Глубина ее достигает 70 метров, а ширина дельты 80 километров. В Амазонке, как в настоящем море, обитают дельфины, правда, особые, пресноводные.

Амазонка обводняет добрую половину земель Южной Америки. Противоположного берега реки пу­тешественник не видит. За берег часто принимают плавучие остро­ва, которые медленно движутся по воде. Такие острова, покрытые цве­тами и деревьями, очень красивы.

Глубина Амазонки в ряде мест достигает пятидесяти метров, что дает возможность для захода в нее больших океанских пароходов.

Другая характерная особен­ность «королевы рек» заключается в том, что при колоссальной шири­не наклон реки незначителен, и она подвержена воздействию морских приливов и отливов. В городе Сантарене, находящемся на расстоянии около тысячи километров от устья, путешественники нередко бывают несказанно удивлены: они наблю­дают, что река начинает течь вспять в сторону Анд.

Тропические леса на берегах Амазонки стоят плотной стеной без просвета, деревья нависают над бе­регом. Огромные выступающие корни купаются в водах реки. Стволы и ветви деревьев обвивают лианы, то тонкие, как ниточка, то могучие, как зеленые удавы. Ду­шащие дерево растения-паразиты часто покрывают его крону фанта­стически яркими цветами.

Если продвигаться вверх по те­чению Амазонки, то пейзаж стано­вится все необычайнее. «Парана-Тинг» с ее притоками - это не ре­ка, а целая система рек, охваты­вающая около семи миллионов квадратных километров.

Амазонка известна европейцам с XVI века. Именно тогда река и получила свое название. В 1531 - 1535 годы испанский конквистадор Франциско Писарро варварски истребил царство инков. Испанцы мечтали о дальнейших завоева­ниях. Франциско Писарро, узнав о неведомых землях, где растет вы­соко ценившаяся в те времена ко­рица, поручил своему брату Гонсоло и Франциско Орельяно оты­скать эту страну. Пятьсот испанцев отправились в тропические дебри, грабя и разоряя все племена на своем пути. Орельяно открыл ог­ромную реку, величественно несу­щую свои воды среди угрюмых ле­сов. Пройдя более пяти тысяч ки­лометров по рекам Напо и Ама­зонке, Орельяно вышел к океану.

Возле устья реки Тромбетас, притока Амазонки, испанцы встре­тили ожесточенное сопротивление индейцев. Среди воинов, воодушев­ляя их, сражались высокие строй­ные женщины. Всякого, кто обра­щался в бегство, они убивали ду­бинами. Очевидно, было и то, что они являлись предводительницами. «У женщин, - писал один из ис­панцев, - был очень высокий рост, длинные волосы, заплетенные в ко­сы и закрученные вокруг головы . Вооруженные луками и стрелами, они сражались за десять муж­чин .». Дру­жественным племенам амазонки да­рят золото и зеленые нефриты.

Эти воительницы сразу же воскресили в умах испанцев все, что они слышали о таинственных ама­зонках, героинях античных мифов. По сказаниям древних греков, ама­зонки, жившие где-то в Малой Азии, отлично владели оружием и нередко побеждали знаменитых воинов. Солдаты Орельяно увиде­ли женщин, возглавлявших битву. Поэтому испанцы и назвали вновь открытую реку «Амазонкой».

Современные этнографы счи­тают возможным появление среди сражавшихся индейцев отрядов во­оруженных женщин. В этом факте мог выразиться пережиток древне­го общественного строя - матри­архата, когда голос женщины был решающим. Однако, как и другие загадки Южной Америки, вопросе существовании «амазонок» еще ждет своего исследования.

Завоеватели-испанцы беспо­щадно грабили земли, по которым протекает «королева рек». Они вы­возили золото, серебро, пряности, ценное красное дерево. Позднее началась лихорадочная добыча каучука, и поток авантюристов самых различных национальностей хлы­нул в сельву. Единственной целью всех этих пришельцев была нажи­ва. Поэтому не завоевателям-ис­панцам и не хищникам-предприни­мателям суждено было понять и изучить земли Южной Америки. Только путешественники-исследо­ватели по-настоящему открыли их.

Трудность освоения огромных территорий лесов, степей и вод усугубляется безлюдьем этих зе­мель. Два столетия прошли под де­визом: «уничтожайте индейцев». Аборигены, обреченные на смерть и муки, уходили в самые недоступ­ные районы. Истребление индей­цев было историческим несчастьем Америки. Ведь только они, искон­ные хозяева сельвы, имели веками накопленные знания об этих зем­лях. Поэтому так медленно и не­полно открываются секреты лекар­ственных растений, редких живот­ных и птиц. Поэтому еще множе­ство тайн хранят леса Амазонки.

От древнеиндейской цивилизации осталась знаменитая коллекция керамики, которая хранится в городе Сантарена (свыше тридцати тысяч предметов). Ведь древние цивилизации Бразилии, и в частности Амазонии, оставили очень мало следов. Причин этому много: и тропический климат, уничто­живший все предметы и памятники материальной культуры, кроме керамики и каменных скульптур; и варварство белых колонизаторов, миссионеров, авантюристов, проникавших в эти края в поисках золота, драгоценностей и полезных минералов; и равнодушие португальских колониальных властей, сквозь пальцы смотревших на разрушение культуры аборигенов. В результате этого равнодушия оказались, например, потерян­ными для науки языки многих индейских племен и народно­стей, сосуществовавших с белыми «цивилизаторами» не одно столетие.

Керамические изделия рассказывают об исто­рии наименее изученных народностей доколумбовой Америки. Многие ли знают о том, что народы, обитавшие в древности в Амазонии, создали свою собственную и весьма развитую мате­риальную культуру? Об этом свидетельствуют рассказы евро­пейцев, побывавших в этих краях, и немногие дошедшие до нас памятники этой культуры: керамические украшения, по­суда, ритуальные предметы.

В отличие от строгого абстрактно-геометрического стиля росписи ваз и сосудов Маражо «керамика Тапажо», ослеп­ляет буйной фантазией орнамента, изысканностью лепки, бо­гатством деталей. Светло-серые, пепельные сосуды этих масте­ров представляют собой настоящий музей зоологии, потому что сосуды, кубки, вазы, чаши Тапажо украшены бесчисленным множест­вом фигурок зверей, птиц, рыб, пресмыкающихся, насекомых. Словно боясь пустоты, художники стремились заполнить все поверхности сосудов звериными мордами, птичьими клювами, рыбьими хвостами. Глядя на эти бесценные памятники древ­ней культуры, начинаешь понимать, что в восторженных отзы­вах первых европейцев, побывавших в Амазонии, не было пре­увеличения.

Впервые Амазония проснулась от спячки в конце XIX века, когда зарождавшаяся автомобильная промышленность Европы и Северной Америки вдруг ощутила острую потребность в ре­зине и сок гевеи бразилиенсе неожиданно стал цениться на вес золота. Это было безумие, о котором Жоао Алмейда вспоми­нает со вздохом сожаления: именно тогда он, как и несколько десятков других предприимчивых авантюристов, сколотил свое состояние. Тысячи людей устремились в сельву, ожесточенно борясь за удобные, близкие к рекам участки каучуконосных деревьев. Именно тогда разрослись и прогремели на весь мир никому дотоле не извест­ные Белен и Манаус. В их портах теснились суда под европей­скими и американскими флагами, разгружавшие в обмен на бесценный каучук испанские вина, голландские сыры и фран­цузские ткани. Из их кают высаживались швейцарские банкиры, девицы из Парижа и примадонны «Ла скала». В чаду тро­пического Клондайка сколачивались миллионные состояния и погибали тысячи серингейрос.

Никто еще в то время не знал, что на опытных участках английских ботанических лабораторий седовласые профессора колдуют над семенами гевеи бразилиенсе, которые еще в 1876 году выкрал, подкупив экипаж бразильского судна «Амазонас», некий Уикман. Упорные англичане добились своего: в 1911 году на плантациях их азиатских колоний появились первые побеги окультуренной гевеи. Каучуконосы, выращен­ные на плантациях, свободных от колючих лиан, индейцев, крокодилов и желтой лихорадки, давали куда более дешевую резину. Нескольким десяткам предприимчивых дельцов вроде Алмейды удалось спасти свои состояния. Тысячи же захвачен­ных врасплох мелких дельцов с треском обанкротились. Гро­мадная армия сборщиков «серинги» была брошена на произвол судьбы в дебрях тропического леса, обреченная на неминуемую гибель.

Амазонка не случайно стала неисчерпаемым кладезем ле­генд и былей. Эта удивительная река собрала все самое экзотичное, самое необычное, чем богата лесная и речная природа земли. В ее водах обитают две тысячи видов рыб, способных свести с ума самого бывалого рыболова,— от гигантской пира-руку — самой крупной из пресноводных рыб, достигающей пятиметровой длины и двухсот килограммов веса, до крово­жадной пираньи.

Здесь можно встретить самую большую в мире змею—анаконду, бразильцы называют её сукури.

Вот что рассказывают о ней оче­видцы. Фоссет (европейский исследователь) встретился с огром­ной анакондой, напоминавшей ско­рее доисторическое

чудовище, чем змею. Встреча произошла среди темных вод Риу-Негру, притока Амазонки.

Общая длина анаконды соста­вила восемнадцать с половиной метров. «Такие большие экземпля­ры, — писал Фоссет в своем днев­нике, — встречаются нечасто, но следы, которые они оставляют на болотах, бывают иной раз шири­ной в шесть футов» (около двух метров). Они свидетельствуют в пользу правдивости тех индейцев и сборщиков каучука, которые утвер­ждают, что иногда анаконды до­стигают невероятных размеров. В бразильской комиссии по определе­нию границ рассказывали о змее, превышавшей в длину восемьдесят футов (двадцать четыре метра).

Особенно устрашающи черные анаконды, издающие громкий хра­пящий звук. Они живут чаще все­го в болотах, куда и уносят свои жертвы. Вторжение в место обита­ния анаконд равносильно игре со смертью. Правда, свидетельство Фоссета об анаконде, равной пяти­этажному дому, вызывает сомне­ние у многих натуралистов, но опровергнуть наблюдения Фоссета также нет основания. Современный польский путешественник Виктор Островский в Бразилии видел уби­тую анаконду длиною в двена­дцать метров. Разрезанная вдоль брюха, она в средней части была такой широкой, что из нее было можно сделать двуспальный гамак.

Как удалось поймать и убить такое чудовище? Оказывается, «местным» способом. В лесном по­селке индейцев стали часто про­падать свиньи и телята, всегда вблизи водопада. Тогда соорудили там что-то вроде клетки из тол­стых бревен. В нее поместили свинью. Ночью анаконда без труда проскользнула в клетку, задушила свинью и размозжила ей кости, а затем проглотила целиком. Про­цесс пищеварения длится долго, и «располневшая» змея не в состоя­нии была выбраться из клетки. На­сытившись, она лениво переварива­ла пищу. Тут подоспели охотники и прикончили ее выстрелом в го­лову.

Но не все змеи являются врага­ми индейцев. Хозяева сельвы суме­ли приручить некоторые разновид­ности змей-удавов. Виктор Остров­ский наблюдал в хижине индейцев племени игуасу трехметровую змею, которая, мирно свернувшись, ле­жала на стуле. Сброшенная со своего места, змея обвилась вокруг потолочной балки и замерла. Этот «сторож» прекрасно охотится, на змей. Имея такого друга, матери гораздо меньше беспокоятся за де­тей, играющих во дворе.

Крупнейший в мире центр по изучению змей и изго­товлению противозмеиной сыворотки находится в Сан-Паулу в Бутантан-парке

Перегнувшись через барьер, вы слышите шипение гремучей змеи, чей укус убивает человека почти мгновенно. Не менее неприятна встреча и с крестовой змеей: после ее укуса начи­нается распад тканей. Их много здесь, обитательниц сельвы, мирно греющихся на солнце и не обращающих на любопытных посетителей никакого внимания: темная полосатая змея «шарара», желтая с красными ромбовидными пятнами сурукуку, маленькая хитрая змейка с красноватыми поперечными полос­ками на спине и поэтичным именем «кораль». Ни одна не при­ползла сюда по доброй воле, каждую встретил где-то в сельве или в горах человек и победил в схватке, где ставкой была жизнь. Жизнь охотника или змеи; ведь ни одна из пленниц не выходит отсюда живой. После того, как у змеи в первый раз берется яд, она отказывается от пищи и через несколько меся­цев погибает. Но до этого она успевает еще несколько раз от­дать яд. Впрочем, «отдать» — не совсем подходящее слово. Змея не «отдает» яд, его у нее берут.

Делается это очень просто: нужно войти внутрь серпентария и выбрать из клубка одну змею — ту, которая вам нужна. Желательно при этом следить, чтобы на вас не набросились остальные . Голова змеи рогаткой прижимается к земле, после чего, покрепче сжав туловище возле головы, змею можно взять в руки и подставить мензурку, которую она укусит, выпустив яд. Две-три капли. В год так набирается два литра, которых хватает на десять тысяч доз, то есть на несколько тысяч спа­сенных человеческих жизней.

Самая распространенная в Бразилии змея — «жарарака». Она, правда, нападает на человека только в том случае, если ее потревожили. А самая ядовитая - «каскавел», так зовут в Бразилии гремучую змею.

Другой загадочный хищник, странные повадки которого вызвали страх и породили множество ле­генд, — это летучие мыши-вампиры. Несмотря на небольшие размеры, они опасны. Кусая сначала боль­ных, а потом здоровых животных и людей, мыши разносят многие за­разные болезни. Но даже не это вызывало ужас перед вампирами. Таинственность их ночного нападе­ния, странные привычки пить кровь жертвы—вот что породило фанта­стические предания о демонах-обо­ротнях.

Натуралисты доказали, что не­которые виды летучих мышей дей­ствительно по ночам прокусывают кожу людей и пьют кровь. Зубы их настолько остры, что крепко спя­щий человек может даже не по­чувствовать боли. Путешествовав­ший по Америке натуралист Генри Бейтс писал о ночном нападении довольно крупных летучих мы­шей - размах их крыльев достигал шестидесяти сантиметров.

Вампир, напавший на спящего че­ловека, может выпить 50 кубиче­ских сантиметров крови. Так на­зываемый белокрылый вампир от­важивается нападать на довольно крупных животных. В неволе этот кровосос проявляет обширные «му­зыкальные способности» - шипит, свистит, кричит, чирикает, как во­робей. Между тем в бесшумном ночном полете летучая мышь не за­денет ни ветки, ни самой тонкой лианы.

Безобразие мордочек летучих мышей широко известно. В сочета­нии с ночными повадками зверьков оно было одной из причин неприяз­ни к этим животным. Но придет время, когда лету­чими мышами Южной Америки бу­дут восхищаться за их необычай­ный мех. Многие виды обладают шкурками не менее красивыми и мягкими, чем шкурки кротов. Расцветки бывают самые причудли­вые: то розовые, то темно-коричне­вые, то малиново-красные. Путе­шественники рассказывают о свер­кающих красками плащах, которые носили члены царствующей фами­лии в империи древних инков. Де­лались такие плащи из шкурок ле­тучих мышей и перьев птичек ко­либри.

Сродни коварным действиям вампиров и повадки паука-птице­еда, который также крадучись на­падает на жертву. Длина его туло­вища доходит до пяти сантимет­ров, мохнатые ноги достигают пят­надцати сантиметров. В его креп­кой белой паутине запутываются птички величиной с чижа. Ночью хищник совершает вылазки, заби­рается на деревья и высасывает соки из молодых колибри.

Мохнатые пауки огромных раз­меров имеют чудовищный вид. Од­нажды натуралист Генри Бейтс был крайне удивлен: он увидел ин­дейских ребятишек, которые обвя­зали веревку вокруг туловища пау­ка и водили его по дому, как со­баку.

Говоря о необычных повадках хищников сельвы, нельзя не вспо­мнить одну из поговорок индейцев: «Если хочешь отомстить — покор­ми рыбок». Она объясняется тем, что в реках бассейна Амазонки в изобилии водятся кровожадные рыбки пираньи. Отдельные пираньи не пред­ставляют опасности, но туча таких бестий способна не только прикон­чить, но и буквально препарировать свою жертву. На Паране, а особен­но в ее заболоченных тихих прито­ках и поймах, это сущее бедствие, не говоря уже о водах тропических рек центральной Бразилии. Рыба эта небольшая, величиной с ла­донь, она со­стоит из пасти, острых, как иглы, зубов, и . кровожадного нрава фурии. Именно фурии. Как только пираньи чуют в воде кровь, они слетаются, словно притягиваемые магнитом, накидываются на жертву и вырывают из нее кусочки мяса. Им все равно, кто это: раненая рыба, собака, корова или человек. Когда через реку, изобилующую этими милыми рыбками, перего­няют вброд стадо животных, обыч­но жертвуют одним из них: пора­ненное и истекающее кровью, оно перегоняется значительно ниже места переправы всего стада. Кровь, как магнит, притягивает ту­да всех пираний. От животного останется скелет, но остальные пе­рейдут благополучно.

В настоящее время найдено средство борьбы с пираньями. Ди­ректор одного из рыбных хозяйств Бразилии Раймундо Брача многие годы исследовал повадки этих хищ­ников. Он обнаружил, что опилки дерева тимбо, содержащие ротенон, губительно действуют на пи­раний. Из всех видов рыб бразиль­ских водоемов они оказались са­мыми чувствительными к ядовито­му веществу, таящемуся в древеси­не тимбо. С 1956 года началось массовое уничтожение пираньи. Че­рез семь лет улов рыб увеличился почти вдвое. Осмелели рыбаки, ста­ли редкими случаи гибели людей и животных.

Кроме зловещих пираний Ама­зонка и ее притоки изобилуют аку­лами и электрическими угрями. Здесь найдены две разновидности угрей: одна коричневая около двух метров длиной; другая - наиболее опасная - светлее по окраске и на­половину короче. Один удар угря достаточен, чтобы парализовать че­ловека и отправить его на дно (разряд достигает трехсот вольт). Для того, что­бы произвести электрический раз­ряд, угорь должен пошевелить хвостом; когда хвост недвижим, его можно трогать без всякого для се­бя вреда. Однако индейцы не ста­нут дотрагиваться до угря, даже когда он мертв.

Несмотря на трудности стран­ствия по лесам Амазонки, всякий, кто побывал в этих местах, мечтает увидеть их снова. Яркие краски растений, воды, неба, обилие цве­тов, бабочек, прелестных малень­ких колибри—все это манит в сельву, заставляет забывать о не­счастьях и опасностях.

В открытых простран­ствах на полянах переливаются желтые, красные, голубые пятна. При приближении они вдруг ожи­вают и превращаются в клубяще­еся облако. По богатству форм и красок им нет равных в мире: вот маленькие, ярко-красные, вот хво­статые с окраской хвоста павлина на кружевных крыльях, вот лазур­но-голубые величиной с тарелку.

Порой над цветком повисает ба­бочка-птица, Она мелькает, свер­кая, как искра, в своем трепещу­щем полете. Местные жители назы­вают их «пика-флор» — «целующие цветы». И действительно, птичка как будто целует цветок, когда она собирает нектар своим крошечным хоботком-иголочкой.

Ученые долго не могли понять, почему перья колибри не только ярки, но сверкают, как драгоцен­ные камни. Лишь сравнительно не­давно удалось открыть, что эти кро­шечные перышки обладают уникаль­ным свойством преломлять лучи света. Недаром украшенные перья­ми колибри плащи индейских вож­дей можно считать самыми краси­выми плащами в мире. Итак, ма­ленькая птичка может сверкать, как драгоценный камень.

А может ли птичка дробить и разрушать ка­мень? В тропиках была обнаружена малень­кая птичка, похожая на зимород­ка. Она строит гнезда в аккурат­ных круглых отверстиях, проделан­ных в отвесных скалистых берегах реки. Норки эти сделаны удиви­тельно аккуратно, словно высвер­лены дрелью. Индейцы объяснили удивленным европейцам секрет птичек. Оказывается, они терли о камень вращательным дви­жением какие-то зажатые в клюве листочки. После трех или четырех втираний маленькие «каменщики» принимались долбить по тому же месту своими острыми клювами. Появлялось углубление, потом сно­ва его терли листочком. Эта рабо­та занимала несколько дней, пока не появлялась глубокая норка. Од­нако самое главное осталось еще не раскрытым—не найдено растение, едкий сок которого размягчает ка­мень.

Другой пернатый строитель бра­зильских лесов — птичка-«печник» оронеро. Она строит свое конусооб­разное гнездо из глины. Если ку­кушка отваживается проникнуть в домик «печника», чтобы положить там яйца, хозяин жестоко мстит ей. Он замуровывает непрошеного гостя.

Все бразиль­цы искренне верят в гадания, предсказание судьбы, ворожбу, гороскопы.

Об одном таком предсказывании судьбы, гадании – айяуаске - по всей Амазонии известно довольно широко. Но даже там немногие доподлинно знают о ее свойствах, а уж тем более — о смысле экзотического ритуала. Ле­генд ходит масса, и наслушаться мож­но столько, что волосы встанут дыбом: айяуаска — сильнейший наркотик, ее используют шаманы для их дьяволь­ских церемоний; она обладает чудо­действенной силой превращения лю­дей в злых духов и в то же время по­могает духам сельвы завладеть умом и помыслами отведавшего ее человека, превратить его в зомби, готового в лю­бой момент послушно выполнить лю­бую программу, заложенную шаманом в его подсознание. Говорят, с ее помо­щью человек, ежели пожелает, может перенестись в свое прошлое и буду­щее, а то и просто за тридевять земель, достоверно увидеть и запомнить до этого совершенно незнакомые ему ме­ста, дома и помещения, даже узнать, где запропастился родственник, давно покинувший родной дом, неудачи в делах . и т.д. Из­вестно и то, что многие знахари ис­пользуют айяуаску для лечения самых разных недугов.

В переводе с языка кечуа слово ай­яуаска означает «веревка смерти»:

«айя» — веревка, «уаска» - смерть. Так называется растущая в сельве лиа­на. Нет, она не убивает, не душит и не отравляет, а обладает определенным наркотическим воздействием на орга­низм. Но всего лишь разовым, при­вычка не вырабатывается. Зато лиана оказывает сильнейшее очистительно-расслабляющее действие. Вскоре по­сле ее принятия человек испытывает не­преодолимые позывы очиститься все­ми возможными естественными спо­собами. И то же самое происходит с его сознанием: айяуаска как бы откры­вает многие клеточки, дверки и ящич­ки нашего мозга, закупоренные и за­соренные нашим образом жизни. Она как бы проветривает их, выпускает на­ружу все таившиеся в них страхи и ужасы, радости, ожидания и комплек­сы. Под легким наркотическим воз­действием айяуаски все эти сокровища и шлаки нашего подсознания выплес­киваются наружу в виде всевозможных видений и образов — когда красочных, а когда и жутких, леденящих кровь, - очищая тем самым память нашего ес­тественного компьютера и оздоровляя психику пациента. В процессе сеанса пациент проходит полное очищение - физическое и ментальное. Остальное же - в руках знахаря, который в нуж­ный момент направит и вас, и ход ва­шего очищения в нужное русло или же поможет вам увидеть то, что недо­ступно простому смертному в обыч­ных условиях.

Готовят снадобье несложно. Лиану срезают, дробят и толкут, разбивая ее до состояния муки грубого помола. Потом подмешивают в это месиво кое-какие листья и коренья и настаи­вают на местных самогонах. Затем процеживают, добавляют - в зависи­мости от конкретных целей - еще не­которые снадобья, и айяуаска готова .

Для опытного знахаря айяуаска служит своего рода ключом, с помо­щью которого он открывает дверь в подсознательный мир пациента, вы­пытывает у него причины мучающего того недуга. Ведь к знахарям, а осо­бенно к индейским лесным шаманам, чаще всего приходят лечиться люди темные, неграмотные, даже неспособ­ные толком объяснить, что именно их беспокоит. Вот и устраивает им ама­зонский лекарь этот сеанс открове­ния, докапываясь до очагов болезни.

Пациенту, решившему обратиться за помощью к айяуаскеро (так зовут в сельве знахарей, пользующихся этим снадобьем), рекомендуют накануне не злоупотреблять едой, а в день сеанса вообще попоститься - можно только пить. Ритуал начинается ближе к по­луночи, когда, по мнению знахарей, все космические силы и духи облада­ют наиболее сильным воздействием на организм человека и сам пациент легче воспринимает все целительные импульсы, идущие к нему от лекаря.

Как правило, пациенты собираются по несколько человек. Предварительно они рассказывают знахарю о своих проблемах и недугах, о том, что хотели бы увидеть или узнать в ходе сеанса, от чего излечиться. Потом усаживаются в круг - на скамеечки или прямо на расстеленных по полу циновках.

Сеанс начинается при малом осве­щении - только пара свечей или сла­бый свет «шахтерской» лампы. Каж­дому выдается ведерко и полотенце - на случай рвоты. Порцию айяуаски выдает сам знахарь. Он обходит сидя­щих, наливает жидкость в индивиду­альный стакан и, вручив его, погла­живает пациента по голове, что-то при этом приговаривая. В соответст­вии с предварительным заказом - в зависимости от пожелания пациента, желающего вылечиться от чего-то, что-то узнать или увидеть, - айяуас­керо добавляет в эту порцию какие-то дополнительные ингредиенты. Каж­дый выпивает свою порцию (отврати­тельную на вкус!) и, взяв ведерко, ук­ладывается на расстеленных вдоль стен циновках в ожидании, что же с ним произойдет.

Начинается с сильной тошноты, головокружения и рвоты. Потом кто-то стремглав бежит в туалет, возвра­щается и снова укладывается на полу. И тут начинается . Сначала все тело как бы растекается по полу, теряя бы­лую упругость: все мышцы расслабля­ются до того, что даже пошевелить пальцем становится проблемой. Серд­це стучит все реже, и вскоре его пульсация как бы растворяется в общем ватном месиве, которым кажется все, что еще четверть часа назад называ­лось организмом. Воздуха не хватает, хочется сделать глубокий вдох, но не­возможно: привычные, ранее рабо­тавшие в автоматическом режиме мышцы не слушаются. В какой-то момент наступает паника: а вдруг процесс станет необратимым, и . Но тут постепенно накатываются виде­ния, и все необычные и даже тревож­ные мысли растворяются в ином, со­вершение новом мире.

О том, что наступила эта фаза сеанса айяуаски, свидетельствуют легкие вздохи, ахи, охи и даже вскрикивания, то и дело начинающиеся раздаваться в полутьме. Кого-то охватывают виде­ния страшных чудовищ, отвратитель­ных монстров, словно пришедших из фильмов ужасов, перед ним разверза­ется твердь, на него рушатся скалы и здания, его захлестывают цунами, по­жирает трясина. А кто-то погружается в мир восхитительных образов. Слов­но в стереокино, прямо из-за спины выпархивают гигантские прозрачные бабочки потрясающих расцветок, про­летают кружевные облака, на чуть ли не касающихся лица ветвях качаются райские птицы, перед зачарованным взором распахиваются подернутые пе­нистыми буранчиками волн лазурные морские дали, в живописных садах распускаются фантастические цветы. Все это происходит при полном со­знании пациента, и тот может расска­зывать о видениях, содрогаясь, ужаса­ясь, восхищаясь и даже комментируя.

Этим и пользуется знахарь, при­глашая поочередно каждого к себе для, так сказать, индивидуальной ра­боты. Он расспрашивает пациента о том, что ему видится, и таким обра­зом устанавливает диагноз болезни. Мне не удалось выяснить, каким кон­кретно способом определяется причи­на того или иного недуга - какой из образов свидетельствует о чем. Ну, скажем, появились перед глазами ба­бочки - значит, ищи болячку в пече­ни, или, например, образ жар-птицы свидетельствует о проблемах с селе­зенкой, а бурное море - символ пораженной щитовидки. Как мне потом объяснили, у каждого знахаря своя шкала диагностики, построенная исключительно на личном опыте. Кроме того - и наверное, это самое главное, - в момент работы с пациентом важна не только расшифровка сим­волов, но и своего рода экстрасенсор­ный контакт. Ведь в такую минуту все ячейки мозга открыты для знахарских рецепторов и передатчиков, и тот производит не столько образную диа­гностику, сколько психоаналитичес­кий рентген больного. Пациент сам раскрывает перед знахарем историю своей болезни и наводит его на ее очаг. Остается только нанести решаю­щий удар по ней - исцелением ду­ховным или же потом лекарством. Первое начинается тотчас же.

Пациент, скрестив ноги и понурив голову, усаживается перед знахарем. Тот, вооружившись веничком из пальмовых листьев и сигарой-самокруткой из едчайшего, видимо, смешанного с какими-то тоже специально предназ­наченными для такою случая трава­ми табака, начинает, ритуал очище­ния больного от скверны духовной. Тихим голосом он запевает . какие-то заклинания, по хо­ду окуривая паци­ента дымом своей сигары. Слегка покачиваясь и отбивая веничком ритм, взывает на всех известных ему языках ко всем богам и добрым духам Амазонии, моля (их посетить па­циента и изгнать из него хворь, защитить от порчи, дур­ного глаза и злой воли нехороших людей. Постепенно частота песнопений и постукиваний веничком учащаются, охватывая все существо пациента, каждую клеточку его тела, властно подчиняя все его жизненные процессы этому единственному, всепоглощаю­щему ритму. Не меняя ритма, знахарь похлопывает пациента ветками по спине; плечам и рукам, как бы смахи­вает с них все нечистые помыслы, порчи и недуги, при этом поливает его голову какой-то ароматизированной жидкостью. Постепенно заклинания стихают, шелест пальмовых веток пе­реходит в легкие поглаживания, и наконец все замирает. Ощущающий нео­жиданную неслыханную легкость в го­лове и во всем теле пациент отправляется насвою лежанку и засыпает.

Когда он проснется - а это может произойти и через час, и два, а то и через сутки, - знахарь, если такое по­требуется, пропишет ему снадобья, настойки, мази или микстуры, сделан­ные на травах, кореньях, семенах, цветках или коре амазонских расте­ний. И будьте уверены: не пройдёт, и пары недель, как больной напрочь забудет, зачем он приходил на этот экзотический сеанс. Потому что этот последний лекарственный удар будет нанесен в самую «десятку» недуга. И добавьте к этому экстрасенсорное воз­действие целительной воли знахаря на распахнутую перед ним настежь душу больного. То есть, у болезни не оста­ется никакого шанса.

Бразилия — страна богатых воз­можностей. Что бы мы ни слыша­ли о Бразилии, для всех, кто при­езжает в эту страну впервые, ус­пехи ее вполне очевидны. Нельзя сказать, что в Бразилии нет про­блем. Как и в любой крупной, тем более развивающейся стране их здесь предостаточно. Но приятно удивляет то, с какими видимыми легкостью и быстротой многие из них решаются.

Бразилия - без сомнения, одна из самых интересных стран мира. Если будет такая возможность, обязательно посетите ее. Думаю, она понравится и вам.

Используемая литература:

1.Бобров В.А., «1001 день в Рио-де-Жанейро», г. Москва, «Мысль», 1974

2. «Вокруг Света», №7 (2694), 1998г

3.Фесуненко И. «Бразилия и бразильцы», Москва, «Мысль», 1976

4.География (газета), №10, март 1999г.

5. «НЛО», №13(127), 27 марта, 2000 г.

6. «НЛО», №7 (121) 14 февраля, 2000 г.