Магическое мышление абсолютно безразлично к противоречиям, очевидным для нас. Объясняется это тем, что в нём чувственное преобладает над логическим, иррациональное над рациональным. Дж.Фрезер пишет о том, что человек той эпохи “никогда не подвергает анализу мыслительные процессы, на которых основываются его действия”[14]. В процессе передачи из поколения в поколение знаний, сведений об обычных и необычных явлениях формируется особая форма закрепления памяти человечества — миф. Мифы представляют собой сложное культурное явление. В них своеобразно запечатлена древняя история человечества, и каждое новое поколение современных людей прочитывают её в духе усвоенных (или утраченных) культурных традиций.

Анализ большого числа мифов “прими­тивных” культур показал, что они отвечают всем требованиям логического понятийного мышления, а это означает, что на уровне историко-культурного типа (но не на уровне индивида) первобытной культурой уже достигается тот тип рациональности, который присущ понятийной мысли вообще.

Миф — это чувственное представление о мире, когда человек не противопоставляет себя природе. В нём всегда присутствует обобщающее начало. Мифы объясняют появление различных природных и культурных особенностей, повествуют о происхождении космоса и человека, рассказывают о звёздах и планетах, о чудесных существах — родоначальниках племени, о фантастическом сверхъестественном родстве между определёнными группами людей (родом, племенем) и тотемом, воспевают подвиги героев, предупреждали о конце мира и катастрофах. Мифы отражают самые различные стихии, свойственные природе, космосу, человеку. В них живут и действуют боги, одержимые человеческими страстями, обладающие теми же пороками и добродетелями. Мифы слагались в ту историческую эпоху, когда звери представлялись равными богам, боги — людям, а люди — зверям. В те далёкие времена человек не отделял себя ещё от природы и не проводил чёткого различия между разными сферами своей деятельности. Мифология того периода включала всю культуру первобытного человека. Лишь позднее из неё выделились религия, наука, искусство. В муках познания и преобразования природы люди сами создавали себе богов, одновременно полагаясь на их защиту, поддержку и всевидение. Мифологическое познание — это познание эзотерическое, или, иным словом, — тайное. Оно передавалось через ритуальные посвящения особо подготовленным лицам и само по себе, как полагается, обладало некой сверхъестественной силой. Мифология и за пределами первобытного строя на протяжении всей истории человечества была и по сей день остаётся существенным аспектом культуры.

Религия и культурное время.

Рублевская “Троица”, поклонение волхвов, явление Христа народу, Тайная Вечеря и тысячи библейских сюжетов – в живописи* православная литургия, пение муэдзинов, протестантский хорал, баховские “Страсти”, негритянские спиричуэлс – в музыке* буддийские храмы, собор Св.Петра в Риме, капелла в Роншане Ле Корбюзье – в архитектуре* “Сакья-Муни – каменный гигант”, Давид, Моисей, Пьета Микеланжело, “Стол молчания” Брынкуша – вскульптуре* галилеевское “А все-таки она вертится” . Все это приходит на ум любому выпускнику средней школы, когда перед ним забрезжат контуры темы “Культура и религия”. Между тем история отношений религии и культуры уводит нас в такую седую древность, по сравнению с которой эти примеры кажутся жгуче современными, сиюминутными. Обилие материала, который получен современными этнологами относительно ранних ступеней в развитии человеческой культуры, столь велико, что пренебречь им сознательно, а не просто по невежеству – значит проявить научную недобросовестность. Ведь эта “доисторическая” история взаимоотношений религии и культуры по времени во много сотен раз превышает те двадцать – тридцать столетий, применительно к которым и принято ставить вопрос о культуре и религии. Можно, конечно, возразить, сославшись на различие астрономического и исторического времени: последние века вместили в себя столько, сколько не содержат в себе предшествующие тысячелетия. Однако сам факт получения достоверных данных о том, что в огромную бесписьменную эпоху существовали чисто человеческие механизмы передачи социального опыта, и сам этот опыт, и способы его трансляции имели принципиально совершенно те же формы, что и в наши дни, заставляет внимательнее отнестись к проблемам ранних форм религиозного сознания и единства человеческой культуры на разных стадиях ее развития. Одно из бедствий нашего времени – потеря чувства культурного времени . Обращение к научному рассмотрению взаимосвязей культуры и религии требует прежде всего освобождения от груды застарелых предрассудков. К числу таких предрассудков принадлежат и крайности в оценке времени возникновения религии. Живы отголоски старых споров между теологами и “просветителями-безбожниками”. Первые доказывали, что религия существовала у человека всегда, вторые видели в доказательстве обратного мощный аргумент против тезиса о бытии божием. В наши дни можно считать вполне установленным, что отсутствие признаков религии характерно лишь для становящегося, возникающего общества, то есть такого, которое еще нельзя назвать обществом* всякое сложившееся общество, т.е. общество в полном смысле этого слова предполагает существование религии. Это, однако, отнюдь не может служить ни прямым, ни косвенным доказательством верности какой бы то нибыло исходной теологической посылки о действительном, реальном, а не воображаемом существовании божества или божеств. Характер этого спора передан одним из его современников – В.В.Вересаевым в миниатюре из цикла “Рассказы о детях”, где в пародийном ключе,но очень точно воспроизведена логика обеих сторон: лукавая подмена понятий Бабушкой и героическая глупость ее малолетнего оппонента. 4 При решении вопроса о времени возникновения религии приходится иметь дело еще с одной точкой зрения – прямо противоположной по отношению к той, что только что рассмотрена, но как раз поэтому в чем-то сходной с ней. Представители различных школ современного богословия склонны настаивать на том, что “подлинной” религией можно считать только монотеизм, единобожие, и потому вынуждены либо вопреки фактам утверждать, что человек всегда был монотеистом, либо, прибегая к своеобразной религиозной версии эволюционизма, доказывать, что религия появилась у людей на довольно поздней стадии развития, и что, следовательно, человечество все-таки долгое время было безрелигиозным. Сходство этой последней точки зрения с тезисом нашего “воинствующего материалиста” лишний раз подчеркивает отсутствие необходимой связи между постулатом о наличии безрелигиозного периода в истории человечества и выводом о том, что “бога нет”.

Легко заметить, что споры затрагивают здесь самую суть дела: понимание основных идей, а вовсе не слов разделяет спорящих. Однако внешне эта разница понимания выражается в спорах о словах, и дефинитивные проблемы при попытке раскрыть объективную логику развития то и дело дают о себе знать. Поэтому и в данном случае придется начать с той кропотливой работы по определению и переопределению понятий, которая столь же утомительна, сколь и неизбежна. Ведь здесь речь идет об эволюции не единичного понятия или идеи, а их систем. Важно при этом не создавать всякого рода искусственные понятийные конструкции, произвольно сужая или расширяя значения терминов. Такой произвол рано или поздно будет наказан: просто соответствующее понятие откажется работать – и все. То есть, выражаясь языком теории познания, лишится методологической функции.