Военно-политические события начала XVII века послужили причиной гибели многочисленных памятников русского золотого и серебряного декоративно-прикладного искусства: щедро раздаривал их Лжедмитрий, переплавлял на военные нужды Василий Шуйский; чтобы платить войскам золотые и серебряные ковши, кубки, блюда, кресты, оклады, церковные сосуды переплавлялись на Денежном дворе. С другой стороны, полное разорение светского и церковного убранства стимулировало восстановительные работы – из городов России и из других стран приезжали мастера, работать в Золотой и Серебряной палате.

В XVII веке работники Золотой и Серебряной палат делились по узким специальностям: «судовых дел мастера» выковывали сосуды, чеканщики, резчики, черневых дел мастера по рисункам знаменщиков украшали изделия узорами, изображениями и надписями. Таким образом, над изготовлением одного более-менее сложного предмета, в изготовлении которого применялись разные техники, трудилось несколько мастеров. В некоторых случаях мастер знал несколько специальностей и изготовлял весь предмет сам, но, как правило, в документах, говорящих о работе того или иного золотых или серебряных дел мастера, имя его сопровождается словами «со товарищи».

Кроме царского двора и его ближайшего окружения мастера Золотой и Серебряной палат обслуживали и Патриарший двор, помещавшийся в Кремле, для которого изготовляли предметы быта и культа. В 1650-х гг. патриарх Никон организовал при патриаршем дворе особую Золотую палату. Среди постоянных работников кремлевских мастерских были мастера, выписанные из Новгорода, Владимира, Суздаля, Мурома, Ярославля, Костромы, Казани, Астрахани, Нижнего Новгорода, Смоленска, Полоцка, Витебска, Усолья (Сольвычегодска), Великого Устюга и др. городов России. Русские ювелиры XVI века знали множество технических приемов обработки металлов и украшения изделий из золота и серебра: скульптурные формы передавались чеканкой и литьем, графика – чернью и резьбой, живопись – богатой по краскам эмалью.

В орнаментах на золотых и серебряных изделиях XVI века проявляется свойственная искусству этого времени графичность: рисунок всегда четко выделен, он доминирует над живописным пятном. Четкость и ритмичность орнамента выдержаны во всех видах используемых для декора изделий в это время техник. Орнамент всегда спокоен и уравновешен, хотя симметрия соблюдается не всегда. Листья, ветви, цветы ритмично расходятся от вьющихся стеблей растений. Для второй половины XVI века характерен орнамент переплетающихся спирально загнутых стеблей с трилистниками и длинными листами, загнутыми в проитвоположную от их изгиба сторону. На широко распространенных в XVI веке басменных окладах икон встречаются также кресчатый и чешуйчатый орнаменты. Как в XVI, так и в XVII вв. мастера нередко оставляли много глади с неровным, мягким, мерцающим блеском, достигавшимся путем тщательной проковки поверхности металла.

Основной мотив орнамента московских изделий из драгоценных металлов в XVII веке – растительные узоры, в которых долго сохраняются старые традиции (особенно на предметах культа и в работах провинциальных мастеров). В начале столетия это стройные прямые стебли с симметрично расходящимися в стороны побегами, листьями, шишечками, бутонами; или пучки трав, перехваченные внизу кольцом; или непрерывный вьющийся стебель с литьями и цветами.

К середине века орнамент утрачивает строгую ритмичность, сдержанность и четкость, вместо этого вытягиваясь или сужаясь в соотвествии с формами предмета, на который он нанесен. Обилиее переплетений и многочисленных отростков, заполняющих все свободное пространство, усложняет рисунок, который становится трудно читаемым.

Во второй половине XVII века орнамент теряет свой отвлеченный характер, его формы все больше приближаются к реальным растительным формам. К концу XVII века все чаще на золотых и серебряных изделиях появляются изображения фруктов и овощей, целые связки плодов, подвешенных на полотенцах или лентах. Знакомство с прикладным искусством Запада и Востока дает возможность использовать понравившиеся мотивы в русских изделиях. Так, в русское золотое и серебряное дело XVII века приходят турецкие и иранские «бобы», «опахала», кипарисы, а также навеянные итальянскими тканями «гранатовые яблоки», пышные травы, пропущенные через короны, и проч. Новизна и занимательность сюжетов в европейских гравюрах способствовали тому, что со второй половины XVII века на московской серебряной посуде появляются изображения людей, животных и птиц, библейские сцены и др. сюжеты.[13]

Эмаль XVI века отличается нежной и гармоничной окраской. Она не покрывает больших поверхностей изделия, как это было в московском ювелирном искусстве XV века, а появляется в виде узких лент, небольших цветков или лепестков, обрамленных сканным орнаментом. Среди цветов преобладает голубой со всеми его оттенками от василькового до бирюзового, зеленоватого и лилового. Местами на эмаль посажены золотые капельки зерни. В последней трети XVI века орнамент золотых изделий со сканью и эмалью перестает быть плоским, усложняется, в узоры вводятся рельефные грозди зерни и миниатюрные чеканные цветы и листья.

Из всех технических приемов, применявшихся для украшения ювелирных изделий в XVII веке, эмаль с ее яркими и разноцветными узорами больше всего выражает вкусы эпохи. На смену богатой оттенками, но сдержанной гамме светлых тонов эмалей XVI века в XVII веке приходят яркие многоцветные эмали, спорящие своим блеском и глубиной красок с драгоценными камнями.