* * *

Как же воплощались идеи Серебряного века в жизни людей творческих? Судьбы многих из них так же причудливы и необычны как и само это время. Им свойственно стремление вырваться за пределы обыденной жизни, поиск иной реальности. Их жизнь насыщена и переполнена переживаниями. Личность часто не отделяется от творчества. Жизнь претворяется в искусство, а искусство в жизнь. Ярким пример этому может служить судьба Николая Гумилева. Он не просто мечтал о далеких странах, но и объездил многие трудно доступные уголки Африки и Азии, не только прославлял в своих стихах подвиги, но и стал героем Первой мировой воины.

Об образе жизни литературной среды начала века рассказывает Андрей Белый, описывая «башню» - дом Вячеслава Иванова: «И так день за днем; попадая на «башню» - дня на три, живал до пяти недель; яркая, но сумасшедшая жизнь колебала устои времен; а хозяин, придравшись к любому предлогу, вколачивал принцип Эйнштейна: ни утра, ни ночи, ни дня; день - единый; глядишь, - прошел месяц уже.»[11]

В своих воспоминаниях Владислав Ходасевич рассказывает о писательнице Нине Петровской. Как писатель она не создала ничего выдающегося, но ее личность повлияла на многие обстоятельства и события. Она прекрасно соответствовала «духу времени». «Из жизни своей она воистину сделала бесконечный трепет, из творчества - ничего. Искуснее и решительнее других создала она «поэму из своей жизни».[12] Она стала героиней романа Брюсова «Огненный ангел». Ее жизнь, как и жизнь многих людей ее круга протекала в неистовом напряжении, постоянной лихорадке. «Все пути были открыты с одной лишь обязанностью - идти как можно быстрее и как можно дальше. Это был единственный, основной догмат . Разрешалось быть одержимым чем угодно: требовалась лишь полнота одержимости».[13] Кратчайший доступ к кладезю эмоцию открывала любовь, «все и всегда были влюблены: если не на самом деле, то хоть уверяли себя, что влюблены; малейшую искорку чего-то похожего на любовь раздували изо всех сил.»[14] Люди гнались за эмоциями, все переживания считались благом, независимо от их последовательности и целесообразности. Однако следствием такого накопления переживаний часто оказывалась глубочайшая опустошенность. Поэтому судьбы многих людей Серебряного века трагичны. И все же это непростое время духовных блужданий породило прекрасную и самобытную культуру.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», С-Пб., Медуза, 1993

2. А. Эткинд «Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века», М., ИЦ-Гарант, 1996

3. М. Волошин «Путник по вселенным», М., Советская Россия, 1990

4. Н. Гумилев, «Сочинения в трех томах», т.3, М., Художественная литература, 1991

5. А. Блок, «Новые материалы и исследования», Литературное наследство, М., Наука, 1982, кн.3

6. Вл. Соловьев, «Сочинения в 2 т.», т. 2, Философское наследие, М., Мысль, 1988

7. Н. Бердяев «Философия свободы. Смысл творчества», Из отечественной философской мысли, М., Правда, 1989

8. А. Белый «Начало века», М., Союзтеатр, 1990

9. В. Ходасевич «Некрополь» и другие воспоминания», М., Мир искусства, 1992

[1] А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», С-Пб., Медуза, 1993, с. 48.

[2] М. Волошин «Путник по вселенным», М., Советская Россия, 1990, с. 160.

[3] Н. Гумилев, «Сочинения в трех томах», т.3, М., Художественная литература, 1991, с. 18.

[4] А. Блок, «Новые материалы и исследования», Литературное наследство, М., Наука, 1982, кн.3, с. 340.

[5] А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», с. 56.

[6] А. Эткинд «Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века», М., ИЦ-Гарант, 1996, с. 214.

[7] Там же, с. 228.

[8] Вл. Соловьев, «Сочинения в 2 т.», т. 2, Философское наследие, М., Мысль, 1988, с. 521.

[9] Н. Бердяев «Философия свободы. Смысл творчества», Из отечественной философской мысли, М., Правда, 1989, с. 416.

[10] Там же, с. 417.

[11] А. Белый «Начало века», М., Союзтеатр, 1990, с. 345

[12] В. Ходасевич «Некрополь» и другие воспоминания», М., Мир искусства, 1992, с. 23.

[13] Там же, с. 26.

[14] Там же, с. 27.