Эра эта напрямую связана с именем Кнопа, сумевшего первым не только ввезти в Россию совре­менные английские машины, но и преодолеть нечто более существенное — отсутствие надежного кредита со стороны российских частных предпринимателей, не получавших помощь со стороны государства. За свои машины англичане требовали наличные день­ги, и Кноп сумел убедить руководство фирмы Де Джер­си открыть кредит для русских фабрик, оснащаемых с помощью фирмы английскими машинами. Заметим, что большую помощь в этом непростом деле оказал Людвигу Кнопу его младший брат, работавшие тогда в Манчестере.

Первое дело не только принесло предприимчи­вому бременцу хорошие деньги, но и стало образцом, своего рода эталоном для дальнейших деловых начинаний. В течение последующих лет почти вся тек­стильная, главным образом хлопчатобумажная, про­мышленность Московского промышленного района была модернизирована и переоборудована заново. Технология устройства и оборудования фабрик была отработана до мелочей. «Надумал фабрикант строить ту или иную фабрику,— описывалось в книге «Кон­тора Кнопа и ее значение»,— и являлся с почти­тельным видом в контору, куда уже ранее наведы­вался: будут ли с ним иметь дела и впредь. Одного его имени конторе достаточно, чтобы тотчас справиться: какая у него фабрика, не было ли про­винности по отношению конторы, сколько у него и его жены денег, где положены, сколько его фабрика приносит дохода или убытка. Само собою разумеется, что такой фабрикант удостоится приема только в том случае, когда справка благоприятна».

Окончательные переговоры с заказчиком вел управ­ляющий конторой. В случае успеха переговоров резо­люция управляющего была краткой: «Хорошо, мы тебе построим фабрику». Частенько обрадованный фабри­кант осмеливался заметить, что он-де слышал о кое-каких новостях или усовершенствованиях, и про­сил, чтобы это было устроено на новой фабрике, на что получал сердитый ответ: «Это не твое дело, в Англии лучше тебя знают». Дальнейшая технология бизнеса была проста и непритязательна: заказчик получал свой номер в списках конторы, которая сооб­щала своему агентству в Англии сведения о новой фабрике. Получив затем из Англии чертежи и описа­ние устройства фабрики, контора пересылала их заказ­чику. Как только строительство завершалось, появля­лись английские машины в полном ассортименте, а с ними и английские монтеры. Последние были совершенно независимы от директоров и механиков строящейся фабрики, а также и от конторы Кнопа. По всем вопросам устройства оборудования они лич­но переписывались каждый со своей фабрикой.

Оснащая российские фабрики английскими маши­нами и оборудованием, Кноп одновременно оставал­ся и поставщиком пряжи, достигнув особого могуще­ства во время американской междоусобной войны, когда он стал монополистом в области сбыта хлоп­ка в России и от него напрямую зависело само существование мануфактур. Успеху начинаниям Кнопа содействовала введенная в то время охранительная система пошлин, защищавшая отечественную текстиль­ную промышленность. Английские кредиты и машины, монополизм в сфере сбыта сырья не только обеспе­чили Кнопу особое место в среде российских пред­принимателей, но и укрепляли позиции английских деловых кругов в России. «Англичане, которых выписывал Кноп,— совершенно справедливо отмечает М. И. Туган-Барановский,— сыграли роль шведов, ко­торые учили русское войско победам». Пример тому — договор конторы Кнопа с крупнейшей английской фаб­рикой по производству прядильных машин в Ольдгейме, обеспечивший новейшей техникой отечественные ману­фактуры. Вскоре на тех же основаниях Кноп обеспечивал сбыт в России паровых машин и приспо­соблений для электричества.

Со временем Кноп стал пользоваться абсолютным доверием как со стороны английских бизнесменов, так и со стороны отечественных деловых и прави­тельственных кругов. Лично зная последних, он допу­скал весьма льготные условия расплаты для лиц, состоя­тельность которых была ему известна. Их он никогда не стеснял в средствах, постоянно возобновляя векселя, укрепляя кредит доверия. На практике это привело к тому, что никто в Москве и Центральном промышлен­ном районе не устраивал бумагопрядилен так дешево, как Кноп. Правда, в адрес конторы со стороны некото­рых представителей русского технического общества прозвучал упрек в том, что он все делает по шабло­ну. Но что плохого было в том, если Кнопу уда­лось отлично «скопировать» знаменитый Ланкашир, учитывая при этом особенности российского рынка тру­да и капиталов?

С ростом числа фабрик, оборудованных конто­рой Кнопа, росло и состояние Кнопа. Секретом фир­мы было то, что оборудование для мануфактур достав­лялось не за наличный расчет и не в кредит в пользу Кнопа, а за счет увеличения основного капитала и выпуска новых паев хозяевами мануфак­тур, которые и служили средством оплаты. Все это позволило Кнопу со временем стать банкиром для своих клиентов, которым он открывал текущий счет и векселя которых он принимал. Осуществляя банковские операции, Кноп, как и Рокфеллер в Америке, часто устраивал сделки под чужим именем. Даниловская, Вознесенская, Измайловская и многие другие фабрики были все тот же Кноп. Акции фирм, оборудованных конторой, позволяли Кнопу участвовать и в их управле­нии через наблюдательные советы через своих доверен­ных лиц. Даже в нескольких морозовских предприя­тиях, которые являлись наиболее самостоятельными и закрытыми для других предпринимателей, Кноп стал влиятельным акционером. Высокая рентабельность обо­рудованных с помощью Кнопа предприятий позволяла их владельцам через несколько лет образовывать резервный фонд, который шел на увеличение числа веретен. Кноп в таких случаях получал новые акции за ранее предоставленный кредит.

Эффективность новых фабрик, оборудованных кон­торой Кнопа, позволяла московским «ситцевым» фабрикантам быстро завоевать необъятный внутренний рынок России и устремиться за границы импе­рии: в Европу, в Азию. Молодые российские бизнесмены становились грозными конкурентами как учителей-англичан, так и их способных учеников — амери­канцев. Недаром влиятельная и в те годы газета «Тайме» сообщала читателям: «Согласно мнению экс­пертов, некоторые русские мануфактуры лучшие в мире не только с точки зрения устройства и оборудо­вания, но также в смысле организации и управле­ния. Например, Кренгольмская мануфактура в Нарве многими считается лучшим в мире по организации предприятием, не исключая тех, которые находятся в Ланкашире. Эта мануфактура обладает руководя­щим персоналом, состоящим из 30 англичан, госпи­талем, который стоит 2 миллиона франков. Там имеют­ся более двух миллионов веретен и 4000 ткацких станков, рабочий городок с населением более 3000 человек. Все это выстроено и управляется по совре­менным принципам .»

Основателем и этой замечательной мануфакту­ры можно по праву считать «московского» немца Людвига Кнопа, обрусевшего и ставшего Львом Гри­горьевичем. Именно Кноп в 1856 году купил у семьи Сутгоф остров Кренгольм, а в начале следую­щего года при его деятельном участии образуется Товарищество Кренгольмской мануфактуры, высочайше утвержденное в июле 1857 года. А несколько ранее, 30 апреля того же года, в присутствии учре­дителей товарищества — Э. Ф. Кольбе, Г. И. Хлудо­ва, А. И. Хлудова, К. Т. Солдатенкова, Л. Г. Кнопа и Р. В. Барлова, а также многочисленных гостей из Петербурга и Москвы состоялась закладка первого корпуса мануфактуры. Прекрасная весенняя погода благоприятствовала торжеству. Пастырь местной люте­ранской церкви при пении хорала «Возлюбите Господа Бога» тремя ударами молоточка заложил крае­угольный камень будущей мануфактуры, а Кузьма Терентьевич Солдатенков опустил золоченую дощечку с именами основателей. «Предполагается, что вновь заложенная бумагопрядильная фабрика,— писал один из немецких журналов в мае 1857 года,— будет величайшею в Европе, если не на земном шаре». Товарищество на паях составилось со скла­дочным капиталом в 2 миллиона рублей, разделен­ных на 400 паев, по 5000 рублей каждый. К 1907 году основной капитал фирмы утроился. Кноп со дня ее осно­вания был бессменным директором-распорядителем по день кончины, последовавшей 16 августа 1894 года.