Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа. Начало ее связано с торжествен­ным «собором», заседавшим в Москве в 1550—1551 гг. Это не был земский собор в обычном смысле этого термина. Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Моск­ве представительное собрание «всякого чина» из городов, признается теперь недостоверным. Как показал впервые И. Н. Жданов, в Москве заседал тогда собор духовенства и боярства по церковным делам и «земским». На этом собо­ре или с его одобрения в 1550 г. был «исправлен» Судебник 1497 г., а в 1551 г. был составлен «Стоглав», сборник поста­новлений канонического характера. Вчитываясь в эти па­мятники и вообще в документы правительственной дея­тельности тех лет, мы приходим к мысли, что тогда в Мо­скве был создан целый план перестройки местного управ­ления. «Этот план, — говорит В. О. Ключевский, — начи­нался срочной ликвидацией тяжб земства с кормленщика­ми, продолжался пересмотром Судебника с обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков, выборных старост и целовальников и завершался уставными грамота­ми, отменявшими кормления». Так как примитивная система кормлений не могла удовлетворять требованиям вре­мени, росту государства и усложнению общественного по­рядка, то ее решено было заменить иными формами управления. До отмены кормления в данном месте кормленщи­ков ставили под контроль общественных выборных, а за­тем и совсем заменяли их органами самоуправления. Са­моуправление при этом получало два вида: 1) Ведению вы­борных людей передавались суд и полиция в округе («губе»). Так бывало обыкновенно в тех местах, где население име­ло разносословный характер. В губные старосты выбира­лись обыкновенно служилые люди, и им в помощь дава­лись выборные же целовальники (т. е. присяжные) и дьяк, составлявшие особое присутствие, «губную избу». Избира­ли вместе все классы населения. 2) Ведению выборных лю­дей передавались не только суд и полиция, но и финансовое управление: сбор податей и ведение общинного хозяйства. Так бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым населением, где издавна для податного самоуправ­ления существовали земские старосты. Когда этим старос­там передавались функции и губного института (или, что то же, наместничьи), то получалась наиболее полная фор­ма самоуправления, обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого самоуправления назывались разно: излюбленные старосты, излюбленные головы, земские судьи. Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г., и всем волостям и городам предоставлено было пе­реходить к новому порядку самоуправления. «Кормленщи­ки» должны были впредь оставаться без «кормов», и прави­тельству надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для получения таких средств было установлено, что города и волости должны за право самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший на­звание «кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, «казны», получившие наименование «четвертей» или «че­тей», а бывшие кормленщики получили право на ежегод­ные «уроки» или жалованье «из чети» и стали называться «четвертчиками».

В связи с реформой местного управления и одновре­менно с ней шли меры, направленные к организации слу­жилого класса. Служилые люди делились на «статьи», или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная тысяча лучших детей боярских и наделена поме­стными землями в окрестностях Москвы («подмосков­ные»). Так образовался разряд «дворян московских», служивших по «московскому списку». Остальные служили «с городов» и назывались детьми боярскими «дворными» и «городовыми» (позднее «дворянами» и «детьми боярски­ми»). В 1550-х гг. был установлен порядок дворянской службы (устроены «сотни» под начальством «голов»); была определена норма службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин «доброй» земли «человек на коне в доспехе»); было регламентировано местничество. Словом, был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса, представлявшего собой до тех пор малодисциплинированную массу.

Если рядом с этими мерами припомним меры, приве­денные в «Стоглаве», относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного благочиния и исправления нравов, — то поймем, что задуманный Гроз­ным и его «радой» круг реформ был очень широк и по за­мыслу должен был обновить все стороны московской жиз­ни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было согласия и единодушия. Уже в 1552—1553 гг. Грозный в официальной летописи жалуется на бояр, что они «Казанское строение поотложиша», так как занялись внутренней реформой, и что они не хотели служить его сы­ну, а передались на сторону князя Владимира Андреевича. В 1557—1558 гг. у Грозного вышло столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Ана­стасии Романовны, у Грозного с его советниками произо­шел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий характер только в свя­зи с отъездами («изменой») бояр. Заметив наклонность не­довольных к отъездам, Грозный брал с бояр, подозревае­мых в желании отъехать в Литву, обязательства не отъез­жать за поручительством нескольких лиц; такими «поруч­ными грамотами» он связал все боярство. Но отъезды не­довольных все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать в Лит­ву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость. Принадлежа к со­ставу «избранной рады», он пытался объяснить и оправ­дать свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею нена­вистью» Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны — монарх, стремившийся «сам править», и князь-боярин, представлявший принцип боярской оли­гархии, — обменялись мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей «Русской Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была династическая. По­томки старой русской династии, «княжата», превратив­шись в служилых бояр своего сородича московского царя, требовали себе участия во власти; а царь мнил их за про­стых подданных, которых у него «не одно сто», и потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курб­ским вскрывался истинный характер «избранной рады», которая, очевидно, служила орудием не бюрократически-боярской, а удельно-княжеской политики, и делала огра­ничения царской власти не в пользу учреждений (думы), а в пользу известной общественной среды (княжат).

Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозно­го к решимости уничтожить радикальными мерами значе­ние княжат, пожалуй, даже и совсем их погубить. Совокуп­ность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных кня­жеств, где находились вотчины служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в заво­еванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя москов­ской правительственной традиции, при покорении Новго­рода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее вид­ных и для Москвы опасных людей в свои внутренние обла­сти, а в завоеванный край посылали поселенцев из корен­ных московских мест. Это был испытанный прием ассими­ляции, которой московский государственный организм ус­ваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и действителен был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край немедля получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему центру — Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом вну­тренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев — княжат и поселить их в отдален­ных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции усло­вий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые возбудили не­доумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 г. покинул Москву безвестно и только в январе 1565 г. дал о себе весть из Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской измены и остался во власти, по молению москвичей, только под условием, что ему на изменников «опала своя класти, а иных казнити, и животы их и статки (имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Борьба с «изменою» была целью; опричнина же была средством. Новый двор Гроз­ного состоял из бояр и дворян, новой «тысячи голов», ко­торую отобрали так же, как в 1550 г. отобрали тысячу луч­ших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда подмосковные поместья; второй — Грозный дает по­местья в тех городах, «которые городы поймал в опришни­ну»; это и были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опрични­ков росло, потому что росло количество земель, забирае­мых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, «переби­рал людишек», иных «отсылал», а других «принимал». В те­чение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь «княженецких родов» с их удельными тер­риториями и сокрушив княжеское землевладение. Княжа­та были выброшены на окраины государства, остававшие­ся в старом порядке управления и носившие названия «земщины», или «земского». Так как управление оприч-нинскими землями требовало сложной организации, то в новом «дворе» Грозного мы видим особых бояр (думу), особых «дворовых», дьяков, приказы, словом, весь прави­тельственный механизм, параллельный государственному: видим особую казну, в которую поступают податные пла­тежи с опричнинских земель. Для усиления средств оприч­нины Грозный «поймал» в опричнину весь московский се­вер. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой половины. Ниже будут указаны последствия этой своеобразной «реформы» Грозного, обратившего на свою землю приемы покорения чужих земель; здесь же заметим, что прямая цель опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и ме­рами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над «изменниками», чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих под­данных во время оргий, — все это приводило Москву в тре­пет и робкое смирение перед тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор больше всего подрывал силы са­мого правительства и готовил ему жестокие неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей могли доходить эксцессы Грозного, свидетельствует, с од­ной стороны, новгородский погром, а с другой, вокняже-ние Симеона Бекбулатовича. В 1570 г. по какому-то подоз­рению Грозный устроил целый поход на Новгород, по до­роге разорил Тверской уезд, а в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым счетом) запустошил около 5000 и навсег­да ослабил Новгород. За то он «пожаловал», тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две новгород­ские пятины; а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобу на новгородцев. В 1575 г. он сделал «ве­ликим князем всея Руси» крещеного татарского «царя» (т. е. хана) Симеона Бекбулатовича, а сам стал звать себя «князем московским». Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина стала «двором» московского князя, а «зем­ское» стало великим княжением всея Руси. Менее чем че­рез год татарский «царь» был сведен с Москвы на Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем россказням о казнях и жестокостях Грозного, которы­ми занимали Европу западные авантюристы, побывавшие в Москве; но нельзя не признать, что террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к сму­те и междоусобию. Это понимали и современники Грозно­го; например, Иван Тимофеев в своем «Временнике» гово­рит, что Грозный, «божиими людьми играя», разделением своей земли сам «прообразовал розгласие» ее, т. е. смуту.