Идеалом государственного деятеля, которым Макиа­велли восхищался, был герцог Романьи Чезаре Борджиа, стремившийся расширить свои владения вероломными и жестокими способами, типичными для феодалов эпохи позднего средневековья. Ссылаясь на деяния романского герцога и ставя их в пример, Макиавелли писал, что для укрепления и расширения государства политик должен уметь решаться на великие, виртуозные злодейства, под­лости и предательства, требующие, как он считал, мужест­ва, геройства, широты души. В политике единственным критерием оценки действий правителя государства являет­ся укрепление власти, расширение границ государства. Для достижения этой цели правитель должен использовать все средства, в том числе аморальные: "Пусть обвиняют его поступки, лишь бы оправдывали результаты, и он всег­да будет оправдан, если результаты окажутся хороши".

При всем том, учил Макиавелли, вероломство и жес­токость должны совершаться так, чтобы не подрывался авторитет верховной власти. Отсюда вытекает одно из излюбленных Макиавелли правил политики: "Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может". "Следует или вовсе не обижать никого, или удовлетво­рять своей злобе и ненависти одним ударом, а потом ус­покоить людей и возвратить им уверенность в безопас­ности". Лучше убить, чем грозить, — грозя, создаешь и предупреждаешь врага, убивая — отделываешься от врага окончательно. Лучше жестокость, чем милосердие: от на­казаний и расправ страдают отдельные лица, милосердие же ведет к беспорядку, порождающему грабежи и убий­ства, от которых страдает все население. Лучше быть скупым, чем щедрым, — щедрый обирает многих, чтобы одарить немногих, скупым же недовольны немногие, а народ не обременен излишними поборами. Лучше вну­шать страх, чем любовь, — любят государей по собствен­ному усмотрению, боятся — по усмотрению государей, мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зави­сит от него.

Все обиды и жестокости надо учинять разом: "Чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благо­деяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше". Дела, неугодные под­данным, государи должны возлагать на других, а угод­ные — исполнять сами.

Рекомендуя правителям государства в зависимости от того, куда дует ветер фортуны, "по возможности не уда­ляться от добра, но при надобности не чураться и зла", Макиавелли в то же время советовал государям притво­ряться носителями нравственных и религиозных добро­детелей. В государственной деятельности, поучал Макиа­велли, "всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь при­крыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером". "Самое главное для государя — постараться всеми свои­ми поступками создать себе славу великого человека, на­деленного умом выдающимся . Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинст­ва, за спиной которого стоит государство".

Эти и аналогичные рекомендации Макиавелли черпал из современной ему политической практики.

В период позднего средневековья феодальные отно­шения во всех странах образовывали запутанный клубок прав и обязанностей, порождающий непрекращающиеся конфликты феодалов, непрерывную борьбу между коро­левской властью и вассалами, вереницу измен, преда­тельских убийств, отравлений, коварных интриг, при­крываемых поэтическим именем рыцарства, рассуждаю­щего о дворянской чести и дворянской верности.

Именно эту практику Макиавелли поднял на теорети­ческий уровень "высокой политики" и попытался дать ей своеобразные оправдания. Многие рекомендации Ма­киавелли послужили практическим руководством для беспринципных политиков; поэтому "макиавеллизм" стал символом политического коварства[6].

Важным средством политики Макиавелли считал ре­лигию. Религия, рассуждал Макиавелли, — могучее сред­ство воздействия на умы и нравы людей. Именно поэто­му все основатели государств и мудрые законодатели ссылались на волю богов. Там, где есть хорошая религия, легко создать армию. В Древнем Риме "религия помога­ла командовать войсками, воодушевлять народ, сдержи­вать людей добродетельных и посрамлять порочных". Государство должно использовать религию для руковод­ства подданными.

Макиавелли, однако, не одобряет современное ему христианство, проповедующее смирение, самоуничиже­ние, презрение к делам человеческим. "Религия анти­чная почитала высшее благо в величии духа, в силе тела и во всем том, что делает людей чрезвычайно сильными. А если наша религия и требует от нас силы, то лишь для того, чтобы мы были в состоянии терпеть, а не для того, чтобы мы совершали мужественные деяния. Такой образ жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во власть негодяям: они могут безбоязненно распоряжаться в нем как угодно, видя, что все люди, желая попасть в рай, больше помышляют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за них расплатиться". Макиавелли порицал католическую церковь и духовенство: "Дурные примеры папской курии лишили нашу страну всякого благочестия и всякой религии". Кроме того, писал Ма­киавелли, католическая церковь держала и держит стра­ну раздробленной. В канун Реформации Макиавелли прозорливо предсказывал, что католическая религия "близка либо к своей гибели, либо к мучительным испы­таниям".

Рассматривая религию как одно из средств управле­ния людьми, Макиавелли допускал преобразование христианства так, чтобы оно служило прославлению и защите отечества. Отличие его позиции от позиции при­верженцев Реформации в том, что образцом и основой религиозной реформы он считал не идеи первоначально­го христианства, а античную религию, всецело подчи­ненную целям политики. Не политика на службе рели­гии, а религия на службе политики — такой взгляд резко расходился со средневековыми представлениями о соот­ношении церкви и государства.

В противоположность католическим богословам, стремившимся подчинить учение о праве и государстве христианской этике, Макиавелли отделял политику от морали. Политика (учреждение, организация и деятель­ность государства) рассматривалась как особая сфера че­ловеческой деятельности, имеющая свои закономернос­ти, которые должны быть изучены и осмыслены, а не выведены из св. писания или сконструированы умозри­тельно. Такой подход к изучению государства был гро­мадным шагом вперед в развитии политико-правовой теории[7].

В качестве средства регуляции Н. Макиавелли рассматривал религию, могучее средство воздействия на умы и нравы людей. По этой причине мудрые законодатели часто ссылались на во­лю богов: в Древнем Риме "религия помогала командовать вой­сками, воодушевлять народ, сдерживать людей добродетельных и посрамлять порочных".

Макиавелли отвергал современное ему христианство и счи­тал необходимым вернуться к античной религии: "Религия античная почитала высшее благо в величии духа, в силе тела и во всем том, что делает людей чрезвычайно сильными. А если наша религия и требует от нас силы, то лишь для того, чтобы мы были в состоянии терпеть, а не для того, чтобы мы совершали мужественные деяния" . По мнению Макиавелли, религия должна быть на службе у государства, а не наоборот.