Карл Густав Юнг о творческой фантазии
Рефераты >> Культурология >> Карл Густав Юнг о творческой фантазии

Единственным моментом, не подлежащим дискуссии, является факт десятого переиздания книги и то, что ее автора или возносят до небес, или предают анафеме. Он оказался меж двух огней противоборствующих сторон, и, таким образом, являет-ся феноменом, который психология не может оставить без внимания. Джойс оказал заметное влияние на своих современников, и это как раз явилось причиной моего интереса к «Улиссу» (3).

Первый архетип, с которым сталкивается всякий человек в процессе индиви-дуации, - Тень. Этот «сегмент психики» - еще не архе­тип коллективного бессозна-тельного в подлин­ном смысле слова. Тень - это вся совокуп­ность вытесненных нашей психикой представ­лений о нас самих, персонификация личного бессознательного. Тень автономна, это наш темный двойник, и чем больше его подавление, чем идеаль-нее хочет выглядеть человек в соб­ственных глазах, тем большую Тень он отбрасы-вает.

Если Тень - наш двойник, то следующий архетип всегда персонифицируется лицом противоположного пола. Это близнецы Анима и Анимус: женское начало - в мужчине и муж­ское - в женщине. Анима, обитающая в бессознательном мужчины, - чувственно капризное, сентиментальное, коварное и демоническое существо. Она представляет собой источник иррациональных чув­ствований у мужчины. Анимус, напротив, источник рациональных мнений, не подвергае­мых сомнению принципов, решительных суж­дений («так положено», «так принято» и т. п.), то есть пред-рассудков, принимаемых женщиной за непреходящие истины. Юнг обращает внима-ние на амбивалентность архетипических образов - они лежат «по ту сторону» мо-ральных конвенций, добpa и зла. Анима может предстать в виде русалки, ведьмы, сирены, лорелеи; Анимус является в обличье колдуна, гнома или даже Синей Боро-ды. Это соблазнительные, искушающие, опасные образы, но именно они придают витальность и «душевность» мужчине, интеллектуальные способности, свободу от предвзятых мнений - женщине.

В процессе индивидуализации Анима и Анимус постепенно одухотворяются, совершается пе­реход к «архетипу смысла», к самости, подлинному центру психики. В отличие от лежащего на поверхности сознательного «Я». Происходит возврат к персонификациям с чертами собственного пола.

Движение от «Я» к самости невозможно без универсальных символов. В иные эпохи психотерапия не была нужна именно потому, что содержания бессознатель­ного представали как символы трансцедентного мира, лежащего за пределами нашей души. Психология и психотерапия нужны сов­ременному человеку, утратившему символиче­ский универсум. То, что мы сегодня обнару­живаем в глубинах собствен-ной души, пред­ставало в традиционных обществах как пре­красный, упорядоченный божественный кос­мос.

Идеальное соединение сознания и коллек­тивного бессознательного соверша-ется через символ. Символы и ритуалы суть «плотины и стены, воздвигнутые против опасностей бессозна­тельного», они позволяют ассимилировать колоссальную психи-ческую энергию архетипов. Стоит догматам затвердеть в оторванности от опыта, как появляется опасность прорыва вод бессознательного, они поднимаются все вы-ше, грозят захлестнуть сознание. Человечество всегда стоит на границе с непод-властными ему силами, готовыми вторгнуться в наш мир, приняв облик психической болезни, религиозного фанатизма или политического безумия. Охраняют челове-чество «стены» религиозно-мифологических симво­лов. Когда был услышан крик «Великий бог Пан умер!», это было предвестием гибели богов Эллады и Рима, а вместе с тем и античного мира. Христианство пришло на смену язычеству, по-преж-нему защищая от «жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Через тысячу лет «стены» ослабли, началась Реформация, пробившая бреши в проецируемых на внешний мир священных образах. Затем последовали рассудочное Просвещение, а за ним - «ужасающие, если не сказать дьявольские, триумфы нашей науки». В итоге европейское человечество лишилось «защитных стен», пребывает в духовной нищете, прекрасный космос вновь превращается в хаос. Отсюда, считает Юнг, и неврозы, и политическое идолопоклонство, и судорожные поиски на Востоке того, что было утрачено у себя дома. Цивилизация, растерявшая своих богов, свои мифы, по мне-нию Юнга, обречена, ибо миф устанавливает жизненные координаты, придает суще-ствованию осмысленный характер.

Коллективное бессознательное - это проти­воположный сознанию, но связан-ный с ним полюс психики - саморегулирующейся систе­мы, в которой происходит постоянный обмен энергией, рождающейся из борьбы противоположностей. Обо-собление какой-то части пси­хики ведет к утрате энергетического равно­весия. Отрыв сознания от бессознательного ведет к нарастающему давлению - бессозна­тельное стремится «компенсировать», снять обособленность сознания. «Вторжения» коллек-тивного бессознательного могут вести не только к индивидуальному или коллек-тивному безумию, но и к расширению («амплифи­кации») сознания. Эта задача стоит перед психотерапевтом: пациент постепенно овладе­вает своим бессознательным, переводит его на язык символов, пластичных образов искус­ства и религии. В неожи-данных ситуациях, когда сознание не может справиться с возник­шими затруд-нениями, бессознательное часто автоматически приходит на помощь, проявляет свою компенсаторную функцию. Подключается вся энергия психики. Решение может прийти, например, во сне. Нужно только уметь «слу­шать», что говорит коллективное бессозна­тельное.

«Улисс, много переживший странник, всегда стремился к своему родному ост-рову, назад, к своей истинной самости, продираясь через восемнадцать глав приклю-чений, и в конце концов ему удалось освободиться от мира обманов и иллюзий, и теперь он, бесстрастный, может «наблюдать издалека». Так он достиг того же, что и Будда или Иисус, и к чему стремится Фауст - победы над миром дураков, освобож-дения от противоположностей. Улисс - бог-создатель у Джойса, подлинный демиург, который освободился от оков физического и ментального мира, и наблюдает его отстраненным сознанием. Он для Джойса то же, что Фауст для Гете, или Заратустра для Ницше. Он - высшая самость, возвратившаяся в свой божественный дом после слепого блуждания самсары .

В Улиссе так мало чувств, что все эстеты должны быть в восторге. Но давайте предположим, что сознание Улисса - не луна, а эго, обладающее суждением, пони-манием и чувствующим сердцем. И тогда долгая дорога в восемнадцать глав будет не только отличаться отсутствием удовольствий, но станет дорогой на Голгофу; и замученный, обезумевший странник в конце концов, на закате упадет в объятия Ве-ликой Матери, которая означает начало и окончание жизни. За цинизмом Улисса кроется великое сострадание; он знает, что боль мира ни красива, ни хороша, и, что еще хуже, безнадежно несется сквозь вечность, повторяясь ежедневно, увлекая за собой в идиотском танце человеческое сознание на часы, месяцы, годы .» (3).

«Мне бы никогда не пришло в голову классифицировать «Улисса» как про-дукт шизофрении, - пишет Юнг. - Более того, подобный ярлык вообще ничего не объясняет, а нас интересует, почему «Улисс» обладает столь мощным воздействием на аудиторию, независимо от того, является ли его автор шизофреником высокого или низкого уровня развития. «Улисс» заслуживает звания наиболее патологического явления во всем искусстве модернизма. Он «кубистичен» в самом глубоком смысле, поскольку лишает реальности наиболее картину действительности, делая основным тоном произведения меланхолию абстрактной объективности. Кубизм - не заболе-вание, а тенденция представлять реальность определенным образом, который может быть либо гротескно реалистичным, либо гротескно абстрактным. Клиническая ши-зофрения в данном случае - чистая аналогия, основанная на том, что шизофреник представляет реальность как если бы она была абсолютно чужда ему или же наобо-рот, отчуждает себя от реальности. В современном искусстве это явление не пред-ставляет заболевание индивидуума, но является коллективной манифестацией нашего времени. Художник следует не личной цели, а скорее течению коллективного сущест-вования, произрастающего не столько из сознательной сферы, сколько из коллек-тивного бессознательного современной психики. Вследствие того, что это коллектив-ный феномен, он приводит к одинаковому результату в самых разных областях - в живописи, литературе, скульптуре, архитектуре. Очень примечательно, что один из духовных отцов модернистского движения - Ван Гог - в самом деле был шизо-фреником .» (3).


Страница: