Если к перечисленным отличиям Бориса присоединим еще то, что в его руках сосредоточились за время регентства весьма значительные личные богатства, то получим последнюю черту для характеристики его положения. Англичане, бывшие в Москве во время Бориса, прямо поражались его богатством. Флетчер, очень трезвый и основательный наблюдатель, сообщает нам точную (но, к сожалению, не поддающуюся документальной проверке) сумму ежегодных доходов Бориса – “93 700 рублей и более”. Приводя же различные слагаемые этой суммы, Флетчер сам превышает свой итог и по различным статьям прихода Бориса насчитывает 104 500 рублей. В счет Флетчера входят: доходы Бориса с вотчин (в Вязьме и Дорогобуже) и с поместий во многих уездах; доходы с области Ваги, с Рязани и Северы, с Твери и Торжка; доходы с оброчных статей в самой Москве и вокруг нее по Москве-реке; жалованье по должности конюшего и, наконец, “пенсия от государя”. Изо всех других вельмож московских по размерам своего дохода к Борису несколько подходил только его свояк князь Глинский, который, по счету Флетчера, имел до 40 000 рублей в год; остальная знать будто бы далеко отставала от них в богатстве. Горсей, другой англичанин, хорошо знакомый с русскими делами времени Бориса, гиперболичен еще более Флетчера в исчислении Борисовых богатств: по его счету общая сумма доходов Бориса равнялась 185 000 фунтов стерлингов (или марок, или рублей). “Борис Федорович и его дом, – говорит Горсей, – пользовались такой властью и могуществом, что в какие-нибудь сорок дней могли поставить в поле 100 000 хорошо снаряженных воинов”.

Как ни преувеличены эти отзывы, они свидетельствуют о том, что в pyкax Бориса сосредоточилось все, что потребно было для политического господства: придворный фавор и влияние, правительственное первенство и громадные по тому времени средства. Приблизительно с 1588 – 1589 гг. “властодержавное правительство” Бориса было узаконено и укреплено. Бороться с ним не было возможности: для борьбы уже не стало законных средств, да ни у кого не хватало и сил для нее. “С этих пор (говорит К. Н. Бестужев-Рюмин) политика московская есть политика Годунова”.

ЕСЛИ БЫ господство и власть Бориса Годунова основывались только на интриге, угодничестве и придворной ловкости, положение его в правительстве не было бы так прочно и длительно. Но, без всякого сомнения, Борис обладал крупным умом и правительственным талантом и своими качествами превосходил всех своих соперников. Отзывы о личных свойствах Бориса у всех его современников сходятся в том, что признают исключительность дарований Годунова. Иван Тимофеев ярче других характеризует умственную силу Бориса: он находит, что хотя в Москве и были умные правители, но их “разумы” можно назвать только “стенью”, то есть тенью или подобием разума Бориса; и при этом он замечает, что такое превосходство Бориса было общепризнанным. Не менее хвалебно отзывается о Годунове и другой его современник, автор “написания вкратце о царях московских”; он говорит: “Царь же Борис благолепием цветущ и образом своим множество людей превосшед . муж зело чюден, в рассуждении ума доволен и сладкоречив вельми, благоверен и нищелюбив и строителен зело (то есть распорядителен, хозяйственен)”. Иностранцы вторят таким отзывам москвичей. Буссов, например, говорит, что, по общему мнению, никто не был способнее Бориса к власти по его уму и мудрости. Голландец Масса, вообще враждебный Борису, признает, однако, его способности: по его словам, Борис имел огромную память и, хотя не умел будто бы ни читать, ни писать, тем не менее все знал лучше тех, которые умели писать. Масса думает, что, если бы дела шли по желанию Бориса, то он совершил бы много великих дел. Словом, современники почитали Бориса выдающимся человеком и полагали, что он по достоинству своему получил власть и хорошо ею распоряжался, в мудрость жития мира сего и принял славу и честь от царей. Несмотря на распространенность мнения о неграмотности Бориса, надлежит считать его человеком для его времени просвещенным. Те, которые считали Бориса неграмотным, просто ошибались: сохранилось несколько подписей Бориса под “данными” грамотами.

Сведущие современники указывали, по-видимому, не на то, что Борис был неграмотен, а на то, что он не обладал даже и малою начитанностью. То же самое имеет ввиду и Авр. Палицын, когда пишет, что Борис чаще и разумен в царских правлениях, но писания божественного не понимает. Таким образом, Борис не принадлежал к числу людей книжных, но в царских правлениях, как практический деятель, политик и администратор, он отнюдь не был неучем и невеждой. Напротив, есть полное основание думать, что умственный кругозор Бориса для той эпохи был необычно широк и что Борис не только понимал широко и тонко все задачи и интересы государства в духе старой московской традиции, но являлся сторонником культурных новшеств и заимствований с Запада. А затем Борис поражал своих современников проявлением гуманности и доброты столь неожиданными и необычными после тиранических замашек и зверской жестокости Грозного. Устами своих агентов сам правитель официально хвалился тем, что всюду водворял порядок и правосудие. Борис не только хотел казаться, но и на деле был “светлодушен” и “нищелюбив” и много поработал для бедных и обиженных. Об этом говорят нам и современники Бориса, не бывшие его безусловными поклонниками.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таков был правитель Московского государства. Происходя из старой московской знати, он, однако, сделал свою карьеру не “великою своей породою”, а придворным фавором, тем, что стал по свойству близким к государевой семье человеком, “царским шурином”. Придворным фавор и влияние, правительственное первенство и власть над всем аппаратом управления, исключительное богатство и тысячи лиц, зависимых от него как землевладельца, - все это ставило Бориса вне опасности боярской конкуренции и козней. Поставленный всем ходом дворцовых отношений против бояр-княжат, он именно в княженецких семьях встретил деятельную оппозицию на первых же шагах своей политической карьеры и неизбежно должен был бороться за власть с княжескими семьями Мстиславских и Шуйских. Тот же ход отношений сблизил Бориса с кругом Никиты Романовича и, по смерти его, поставил Бориса как бы во главе всего круга дворцовой знати, так как Борис, получив от Никиты Романовича “в соблюдение” его детей и находясь во главе своей собственной родни – Годуновых, в сущности опекал всю царскую родню и представлял интересы всех членов дворцового круга, создавшегося вокруг Грозного взамен разбитой Грозным старой знати. Победа, одержанная Борисом над княжатами Шуйскими, Мстиславскими и др., была прочной, потому что Борис оказался талантливым политиком.

Политическая роль Бориса была очень трудна, но и почетна. Судьба страны досталась в его руки в тяжелые дни рокового кризиса. Проигранная война за морской берег (1558-1583), истощившая государство и разорившая его западные области; разброд населения и землевладельческий крах в центре; опричнинский террор с его тяжкими моральными и материальными следствиями – все это создавало исключительную по трудности обстановку. Около двенадцати лет (1585-1597) правил Борис государством при царе Федоре и все эти годы поневоле посвятил борьбе с этой обстановкой. Он достиг больших успехов. При Борисе во всех проявлениях московской политической жизни, во всех сношениях с окружавшими Москву государствами чувствовался подъем правительственной энергии и сознания своих сил и возможностей. Далее, Борис, продолжая противокняжескую тенденцию Грозного, совершенно изменил способы ее применения. Он прекратил террор и крепко сросшийся с ним циничный разврат «двора». Московский дворец стал мирным и нравственным; правительственные приемы стали мягкими и технически умелыми. Страна испытала действительное облегчение. Благодаря такой перемене, положение Москвы заметно улучшалось, население успокаивалось, даже прибывало, торговля и всякая иная хозяйственная деятельность оживлялась и росла. А вследствие этого, возможно, стало и некоторое смягчение податного и служебного бремени, налагаемого правительством на население. Борис постоянно указывал на то, что за время его власти тяготы были облегчены, льготы были восстановлены, бедным и слабым дана защита и всякая помощь. Он укрепил свое положение у власти не только интригою и фавором, а также и тем, что сумел стать популярным, показав свою доброту и административное искусство правителя.