Формирование местных княжений и создание на их основе в IX в. Древнерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты - даней, полюдья, - требовало и изменений в идеологической области, в религии. Можно ли было привести довольно примитивную систему славянских культов в соответствие с новыми требованиями, которые были выдвинуты появлением классового общества и государства? Попытки противопоставить христианству реформированный языческий культ не привели к успеху. Лучше всего эти требования могла удовлетворить мировая религия, сама созданная в условиях поздней античности, приспособленная к феодальному обществу и отвечающая той стадии развития, в которую вступила Русь. Христианство, как господствующая религия в средневековье, освещало классовое неравенство, отношение господства и подчинения, феодальную структуру общества, обожествляло государственную власть, что вполне соответствовало для условий Руси.

В средневековье, несмотря на довольно значительную замкнутость отдельных феодальных миров как политических организмов, международное общение играло значительную роль, выражаясь в торговле между отдельными странами, в политических и материальных союзах, в использовании иностранных наемных дружин, в обмене достижениями культуры. В этих условиях правители всех европейских государств были заинтересованы в принятии одной религии- христианства, как части античного наследия. Это делало их формально равными друг другу, принадлежащими к одному культурному миру, противостоящему язычникам-варварам, хотя реально политические условия и другие факторы не могли не вести к активной борьбе внутри этого мира и подчинению одних стран другими.

Русь в IX-X вв. традиционно была связана с Константинополем - ‘’Царьградом’’ и со славянами в Центральной Европе и на Балканском полуострове, также находившимся в тесном общении с Византией. Эти связи в значительной степени определили церковную ориентацию Руси на восточно-христианский мир и на константинопольскую

кафедру в блистательной столице древнего государства, для уравнения, с которым принятие христианства давало достаточно оснований. При заинтересованности обоих христианских центров, Рима и Константинополя, в обращении в свою веру народов Европы киевские князья могли сами выбирать то направление христианства, которое, по их мнению, должно было лучше отвечать политическим и культурным нуждам государства.

Принятие христианства как государственной религии связано с сыном Святослава великим князем киевским Владимиром (980-1015 гг.), который осознал необходимость реформы религиозного культа. Его попытка предотвратить распространение на Руси христианства путем создания интернационального языческого пантеона во главе с Перуном, олицетворявшим новые социальные отношения раннефеодального общества, оказалась неудачной. За ней последовали разрушение созданного пантеона и официальная христианизация.

Теперь приступим к описанию важнейшего дела Владимирова, которое всего более прославило его в истории… Исполнилось желание благочестивой Ольги, и Россия, где уже более ста лет мало-помалу укоренялось христианство, наконец, вся и торжественно признала святость оного, почти в одно время с соседственными землями: Венгрией, Польшей, Швецией, Норвегией и Данией. Самое разделение церквей, восточной и западной, имело полезное содействие для истинной веры: ибо главы их старались превзойти друг друга в деятельной ревности к обращению язычников.

Наш древний летописец повествует, что не только христианские проповедники, но и магометане, вместе с иудеями, обитавшими в земле Козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников, склонять Владимира к принятию веры своей и что Великий князь охотно выслушивал их учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, уже славный победами в Европе и Азии, исповедовал одного бога с ними, и Владимир мог, также – увидев, наконец, подобно великой бабке своей, заблуждение язычества – искать истины в разных верах.

Первые послы были от волжских или камских болгаров. На

восточных и южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала вера магометанская, утвержденная там счастливым оружием аравитян: болгары приняли оную и хотели сообщить Владимиру. Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение сластолюбивого князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и запрещение пить вино уставом безрассудным. ‘’ Вино, - сказал он, - есть введение для русских; не можем быть без него’’. Послы немецких католиков говорили ему о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь ответствовал им: ‘’Идите обратно’’. Отцы наши не принимали веры от папы. Выслушав иудеев, он спросил, где их отечество. ‘’В Иерусалиме’’, ответствовали проповедники, - но Бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым’’. ‘’И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других?’’- сказал Владимир. ‘’Мы не хотим подобно вам лишиться своего отечества’’. Наконец безымянный философ, присланный греками, опровергнув не во многих словах другие веры, рассказал Владимиру все содержание Библии, Ветхого и Нового завета: историю творения, рая, греха, потопа, первых людей, избранного народа, искупление христианства, семи соборов, и в заключении показал ему картину Страшного Суда, с изображением праведных, идущих в рай и грешных - осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: ‘’ Благо добродетельным и горе злым!’’ ‘’ Крестися, - ответствовал философ, - и будешь в раю с первыми’’.

Летописец наш угадывал, каким образом проповедники вер долженствовали говорить с Владимиром; но ежели греческий философ, действительно, имел право на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом превосходстве закона христианского. Вера славян ужасала воображение могуществом разных богов, часто между собою не согласных, которые играли жребием людей и нередко увеселялись их кровью. Хотя славяне признавали также и бытие единого Существа высочайшего, но праздного, беспечного в рассуждении судьбы мира, подобно божеству Эпикурову и Лукрециеву. О жизни за пределами гроба, столь любезная человеку, вера не сообщила им никакого ясного понятия: одно

земное было ее предметом. Освещая добродетель храбрости, великодушия, честности, гостеприимства, она способствовала благу гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца чувствительного и разума глубокомысленного. Напротив того, христианство, представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя вселенной, нежного отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых – здесь миром и покоем совести, а там, за тьмою временной смерти, блаженством вечной жизни, - удовлетворяет всем главным потребностям души человеческой. Владимир, отпустив философа с дарами и с великою честью, собрал бояр и градских старцев; объявил им предложение магометан, иудеев, католиков, греков и требовал их совета. «Государь! – сказали бояре и старцы, - всякой человек хвалит веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то пошли умных людей в разные земли, испытать, который народ достойнее поклоняется Божеству». И великий князь отправил десять благоразумных мужей для сего испытания. Послы видели в стране болгаров храмы скудные, моление унылое, лица печальные; в земле немецких католиков богослужение с обрядами, но, по словам летописи, без всякого величия и красоты; наконец, прибыли в Константинополь. Да созерцают они славу Бога нашего! – сказал император и, зная, что грубый ум пленяется более наружным блеском, нежели истинами отвлеченными, приказал вести послов в Софийскую церковь, где сам патриарх, облаченный в святительские ризы, совершал литургию. Великолепие храма, присутствие всего знаменитого духовенства греческого, богатые одежды служебные, убранство алтарей, красота живописи, благоухание фимиама, сладостное пение клироса, безмолвие народа, священная важность и таинственность обрядов изумили россиян; им казалось, что сам Всевышний обитает в сем храме и непосредственно с людьми соединяется… Возвратясь в Киев, послы говорили князю с презрением о богослужении магометан, с неуважением о католическом и с восторгом о византийском, заключив словами: «Всякой человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от горького; так и мы, узнав веру греков, не хотим иной». Владимир