Николай Александрович Бердяев — один из самых известных русских философов XX века. Учился в Киевском университете. За участие в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса» был исключен сослан в Вологду. Вскоре отошел от марксизма. В начале XX столетия принимает активное участие в духовно-общественном движении, получившем название «русский религиозный и культурный ренессанс». Участвовал в программных сборниках «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), ставших, по общему признанию, манифес­тами русского идеализма. После Октября был профессором Московского университета, основал Вольную академию духовной культуры. В 1921 году выслан из СССР; жил в Берлине, затем в Париже. Здесь им были написаны книги, принесшие ему мировую известность.

Философия Бердяева впитала в себя множество самых разнообразных источников. В различные периоды, его вдохновляли Кант, Маркс, Беме, Шопенгауэр, Ницше. Из русских мыслителей на него заметное влияние оказали Михайловский, Хомяков, Достоевский, Соловьев, Несмелое, Розанов и другие. Проблемы России, русской мысли в творчестве Бердяева занимают центральное место. Одна из последних, итоговых книг «Русская идея» (1946) — посвящена анализу интеллектуальной истории России. Исследованием русской идеи Бердяев начал заниматься еще в годы первой мировой войны. В 1915 году он опубликовал очерк «Душа России», а затем серию статей, составивших книгу «Судьба России» (1918).

Суждения Бердяева о России, русском народе, русской душе неповторимы, свободны и широки. В них нет строгой последовательности и терминологической точности, зато присутствуют яркая образность и аллегоричность, обилие афоризмов и исторических параллелей, контрасты и парадоксы. Русская душа, пишет он, представляет собой сочетание разнородных сущностных начал: «неисчислимого количества тезисов и антитезисов» - свободы и порабощенности, революционности и консерватизма, новаторства и инертности, предприимчивости и лени.

Труды Бердяева содержат критику социалистического пути переустройства России. Вместе с тем за рубежом он выступал как патриот, видный представитель русской культуры, противник различных форм русофобии. Наряду с В.Зеньковским, Г.Федотовым и С.Франком впервые познакомил Запад с историей русской философии, способствовал восприятию русской культуры как явления, имеющего мировое значение.

Н.А.Бердяева и поныне считают одним из властителей дум XX века. Чему же конкретно обя­зан своей известностью этот философ? Он не аналитик, не исследователь. Он, конечно, автор ориги­нальных концепций: о богоподобных возможностях человека-творца, о «ничто» как по­доснове мира, не входящей в божественную компетенцию, и т. п. Но, думается, не в этом дело. А в том, что Бердяев — мыслитель, не устававший возвещать о драгоценной че­ловеческой личности и пророчествовать о ее судьбе.

Ответственный, озабоченный состоянием мира, взгляд Бердяева формулировался в ответ на вызов времени. Большинство его пророчеств, рождавшихся как будто от соударений с духовными реальностями и, как молнии, озарявших будущее, до сих пор остаются в силе, о чем ясно говорит и предлагаемая ниже подборка текстов Бердяева.

«Мировая война остро ставит вопрос о русском национальном самосознании. Русская национальная мысль чувствует потребность разгадать загадку России, понять идею России, определить ее место в мире. Все чувствуют в нынешний мировой день, что Россия стоит перед великими мировыми задачами. Но это глубокое чувство сопровождается сознанием неопределенности, почти неопределимости этих задач. С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена чему-то великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство -к Достоевскому, Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то и подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа.

Россия не играла еще определяющей роли в мировой жизни, она не вошла еще по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия все еще оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная жизнь была обособлена и замкнута. Россия все еще не знает мир, искаженно воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Духовные силы России не стали еще имманентны культурной жизни европейского человечества. Для западного культурного человечества Россия все еще остается каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Многих на Западе влечет к себе таинственная глубина русского Востока. Свет с Востока видели лишь немногие избранные индивидуальности. Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства мира и которая играет видную роль в международной политике. Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире. Дух России не может еще диктовать народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия. Славянская раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла раса латинская или германская. Вот что должно в корне измениться после нынешней великой войны, которая являет собой совершенно небывалое историческое сплетение восточного и западного человечества. Творческий дух России займет, наконец, великодержавное положение в духовном мировом концерте. То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и не западным. Для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы России.

Но осуществление мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия нацио­нального разума и национальной воли. И если народы Запада принужде­ны будут, наконец, увидеть единственный лик России и признать ее приз­вание, то остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, что есть Россия и к чему она призвана? Для нас самих Россия остается неразгадан­ной тайной. Россия — противоречива, антиномична. Душа России не по­крывается никакими доктринами. Тютчев сказал про свою Россию:

Умом России не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизме­рима никакими аршинами доктрин и учений .

Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм — явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым. И русские либералы были скорее гуманистами, чем государственниками. Никто не хотел власти, все боялись власти, как нечистоты. Русская душа хочет священной власти, богоизбранной власти. Природа русского народа сознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных дел и земных благ .