В качестве красящего вещества в иконописи издревле была избрана темпера, т.е краска, приготовленная на желтковой эмульсии. Живопись темперой была широко распространена ещё в Византии. Краски, приготовленные на яйце, обладают большой прочностью. Создаётся впечатление, что они вообще не поддаются разрушению естественными факторами. Особенно прочными оказались краски, изготовленные из природных (натуральных) пигментов. Они не портятся, не выгорают, а с годами лишь крепнут.

В конце ХIV или в первые годы ХV века в Москве сложилась целая школа художественного украшения рукописей, Родоначальником её признаётся Феофан. Возможно, что наиболее определённый вклад Рублёв внёс в создание миниатюр и заставок Евангелия Хитрово. Ему приписывается изображение ангела - символа евангелиста Матфея. По-видимому, Рублёвым же написаны некоторые из буквиц в виде растений, животных и птиц в этой книге. "Своеобразие и обаяние стиля Рублёва в этом произведении проявилось вполне; гармония и светлость нежных холодноватых красок как бы излучающий свет, глубоко человечная задушевность образов, приверженность к композиции в круге, свободная грация и ритм, достойные искусства древних греков, трогательное внимание к миру животных и растений. Всё изображённое – от юношески сильного задумчивого ангела с книгой в руках (символа человека и его стремления к знанию), который стремительно вступает в сияющий золотом круг, до голубой цапли, как бы размышляющей над кротко взирающим на неё змеем . полно ясности, силы и всеобъемлющей ласковости" (Н.А. Дёмина).

1380-1390-е годы- время сначала обучения, а затем и созревания Рублёва как самостоятельного художника. В эти же годы произошло поворотное событие в его жизни. Рублёв стал монахом.

Инок Андрей

Чего же искал Рублёв в иночестве? То были поиск, жажда цельности, нераздельности жизни и творчества. Он хотел сам жизненно, сущностно воплотить в личной своей судьбе те мысли и идеалы, которыми питалось и жило искусство его времени.

Древние письменные источники называют Андрея чернецом. Так в обиходе звали на Руси монахов по тёмному скромному их одеянию. Само же слово "монах" греческого происхождения, переводится как "отдельный", "живущий уединённо", "отшельник". Древнерусский язык знает ещё одно слово для обозначения людей, в среду которых вошёл Рублёв,- иноки, то есть "иные", Живущие по-иному .

Пройдут столетия, и учёные, исследователи его творчества, все до единого без исключения будут писать о связи рублёвских творений с идеями, которые воплощали в своей жизни радонежский игумен.

И всё чаще и чаще на страницах книг и статей, посвящённых Рублёву и его эпохе, замелькает одно слово, понятие, вокруг которого в среде историков культуры идут неутихающие споры. Речь едёт о решении наукой вопроса - как творчество Рублёва было связано с особым движением, которое носило название "исихазм" - молчальничество?

У нас нет современных Рублёву свидетельств о нём как о практике "умного восхождения". Однако предание, записанное знатоком и собирателем его творений русским писателем Иосифом Волоцким в начале XVI века, рисует образ не просто созерцателя-исихаста, но исихаста-художника. Важно для биографии Рублёва замечание Иосифа, что эта черта была присуща и другим, трудившимся вместе с ним художникам-Даниилу Черному (полагают, что Семён и Даниил Чёрный - одно и то же лицо) и "иным многим". То была определённая, "единомысленная", одного направления среда. За их искусством стоял большой личный духовный труд. Но в самом искусстве отразился его результат - опыт просветлённого (стяжавшего Божественный фаворский свет), "углубённого" человека.

Пришло время Рублёву надеть на себя иноческие одежды: клобук - воинский шлем и длинную, с плеч и почти до пят, мантию. Одно из значений этой одежды тоже воинское - броня от нападения злых сил. Все эти одежды каждодневно, до смерти напоминали ему о пути, по которому он однажды и до конца решился следовать.

Первая степень иночества - пострижение в рясу без перемены имени. Обряд этот краток. Рублёв даёт "честное обещание" "жити достойно .". Он слышит слова о самом себе: "И чисту его душу и тело соблюди до смерти . смирение, любовь и кротость даруй ему ." Так он должен относиться ко всему живому, и так он будет изображать творение в своём художестве - с любовью и кротостью . Художнику пришлось пережить и полное монашеское пострижение. Оно называлось в древности малой схимой. Обычно между первым и вторым пострижениями проходило какое-то время, чаще всего несколько лет . Настал и тот миг, когда Рублёв стоял в знак полного смирения на паперти босым, непропоясанным, в одной длинной рубахе . Медленно вводят его двое из братии в церковь. "Что пришёл, брате? ." - вопрошает игумен. По издревле установленному чину отвечает Рублёв: "Желая жития постнического, честный отче ." Звучат вопросы и ответы. В них обет "терпети всяку скорбь и тесноту иноческого жития". Игумен читает наставление. Сосредоточен будь, инок, и твёрд, "отложи житейского обычая шатание", смирись и наружно и внутренне, будь терпелив и неленив, следи за недобрыми помыслами в себе и борись с ними. Будь готов к нищете и унижению от людей. Сражайся, "яко добр воин", неси свой труд как крест .

И возглашается новое имя - Андрей. Отныне оно станет для истории единственным именем великого иконописца.

Первые " праздники"

В летописи под 1405 год было помещено первое известие о Рублёве: " Тое же весны почаша подписывати церковь Благовещение на князя великого дворе, не ту, иже ныне стоит, а мастеры бяху Феофан иконник Гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублёв, да того же лета кончаша ю ."

Благовещенский иконостас стал основным источником для изучения «раннего» Рублёва и «позднего» Феофана, основой, как напишет один из исследователей, выводов «о характере взаимоотношений этих величачайших мастеров европейского средневековья». Рублёвскими считаются: " Благовещение", " Рождество Христово", " Сретение", " Крещение", " Воскресение Лазаря", " Вход в Иерусалим" и " Преображение" .

Эти творения новой эпохи в русской живописи - то свежее живое слово, которое Рублёву суждено было сказать своим современникам. Здесь своеобразны не только способы выражения, но и мироощущение, настроение. Это искусство преодолевает «грекофильство» – подражание византийскому художеству, присущее мастерам более старшего поколения. Драматизм, бурный темперамент греков сменяются у него чувством покоя, задумчивой тишины. Это свойство чисто русское. Созерцательный, исполнительный задумчивости мир его икон – результат исихастского опыта. Люди, изображённые Рублёвым, участвуя в событиях, вместе с тем погружены в себя. Художника интересует в человеке не внешнее, а внутреннее состояние духа, мысль и чувство. Удивительно радостен и гармоничен цвет у Рублёва, ясное, чистое его свечение – образ света, исходящего от иконы.