7.2. ЦВЕТОВОЙ СИМВОЛИЗМ В ФИЛОСОФСКИХ УЧЕНИЯХ

Потеряв свои позиции в качестве богословского символа, цвет все больше и больше "обращается" к человеку, как это мы видим на примере учения Гете. Не прошли мимо проблематики психологии цвета и выдающиеся философы 18-19 веков. Следует отметить то важное влияние, которое оказало на них "Учение о цвете".

Дидро ("Мои незначительные мысли о цвете") считал, что, кроме прочего, колорит картины зависит и от психических свойств и состояний художника. В 20 веке эта идея найдет свое воплощение в ряде т.н. "рисуночных методов" психодиагностики. По мнению Дидро, художник "сильнее, чем литератор", раскрывает себя в своих творениях.

В объяснении природы цвета Гегель стоит на позициях Гете и, как его предшественник, не согласен с теорией Ньютона. Описывая впечатления производимые цветами, Гегель придает им особый символический смысл ("Эстетика"). Цвет для Гегеля - символ определенных идей, категорий, вечных начал. Так синий выражает кротость, тишину, женское начало. Красный - мужское, господствующее, царственное начало. Зеленый - индифферентен, нейтрален. В целом, светлые, яркие цвета (идея светлого) выражают активность, созидание, сопротивление, бодрость, жизненность, а темные - пассивность, уступчивость.

С позиций философии идеализма рассматривают проблему цвета

В. Шеллинг ("Философия искусства") и А. Шопенгауэр ("О зрении и цветах").

ГЛАВА 8. ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

Казалось бы, учитывая архаичный характер цветовой символики, в 20 веке трудно ожидать появления у цветов каких-либо новых символических значений. Действительно, принципиально новых смыслов мы не обнаруживаем, но "звучание" ряда цветов существенно меняется. Своеобразие цветовой символики 20 века состоит также и в том, что цвет активно используется в качестве символа общественно-политических движений и явлений. Особенно это касается цветовой триады. Белый, черный и красный цвета крепко связываются в сознании нескольких поколений, прежде всего, с политической и идеологической борьбой различных классов и общественных групп.

Красный как символ крови павших борцов за освобождение пролетариата, приобрел в 20 веке особенно амбивалентный характер. Его первобытная магическая сила вырвалась на свободу в 17 году и всколыхнула населения не только огромной Российской империи, но и всего мира. Опосредованность символикой красного цвета общественно-политической жизни революционной России была настолько широкой, что этот цвет стал именем нарицательным. "Пролетарский красный" по своему содержанию, скорее, трагичен, чем радостен. Это подчеркивается, например, использованием кумача в ритуале похорон - т.н. феномен "красных похорон".

В революционной символике вместе с красным тесно соседствует и черный. Черный - цвет знамени анархистов, кожаных курток комиссаров и сотрудников ЧК. Черный приобретает смысл революционного фанатизма (готовность идти до конца), и ужаса перед репрессиями государственной власти. Черный с красным - цвета "красного террора" и политических репрессий в новейшей истории России. Как и в древнем мире, это цветовое сочетание оказалось трагическим символом.

И, как в древности, им противостоит белый. Пусть не в наглядно-чувственной форме, а как идея, но символика белого цвета представляет собой сердцевину "белого движения". Противопоставление красного и белого символизирует гражданскую войну в России, но не только с внешней стороны, как условное обозначение противоборствующих сторон. Для человека, знакомого с цветовой символикой древнего мира, оно полно глубинного смысла. Распад этой цветовой пары, выражающей все наиболее лучшее и ценное в жизни людей, выражает собою разрушение основ, дисгармонию, наступление хаоса и сил зла (черный). Цветовая триада - это не только архетип человека, как указывает Тэрнер, но и архетип человеческого общества.

Указанная особенность символики двадцатого века (цвет как символ общественных процессов), верна и в отношении других цветов.

На фоне подобной "политизации" цвета в начале 20 века контрастными выглядят размышления П. Флоренского о цветовой символике небесных знамений. Флоренский выделяет три первоцвета, через которые София предстает людям и которые символизируют три ее ипостаси. Сине-фиолетовая София - мировая душа, духовная суть мира. Красно-розовая - образ Божий для твари, явление Бога на земле. Зелено-золотистая - ни к Богу, ни от Бога, а вокруг него. Ранее Гегель также связывал цвета с характером явлений Девы Марии людям. В качестве царицы небесной она предстает в красной мантии, а как мать - в синей.

В недолгой истории психологии цвета одно из самых видных мест занимает вслед за "Учением о цвете" работа выдающегося русского живописца В. Кандинского "О духовном в искусстве".

8.1. "ЯЗЫК КРАСОК" В.КАНДИНСКОГО

В разделе "Действие красок" В. Кандинский писал: "Если блуждать взглядом по палитре красок, то возникает два главных последствия - рождается чисто физическое воздействие и . психическое воздействие". Под первым Кандинский понимал известные феномены физиологии цветового зрения, например, индукции, контраста и т.д. Психическое воздействие, по Кандинскому, рождает "вибрацию души". Как и Гете, Кандинский подходил к изучению цвета субъективно. Чтобы понять, как действует цвет, Кандинский советовал сначала сконцентрировать внимание на изолированной краске.

Центральным положением концепции Кандинского можно считать утверждение о двух факторах, определяющих психологическое воздействие цвета: "тепло-холод" и "светлота-темнота". В результате рождаются четыре возможных "звука" красок.

Первый фактор связан с отношением желтый - синий. Оба этих цвета, в терминологии Кандинского, связаны с т.н. "горизонтальным движением": желтый "движется" навстречу зрителю, а синий - от него. Второй фактор - это отношение белого и черного. Здесь Кандинский также говорит о движении, но о "статической" его форме.

Кроме "горизонтального движения", у желтого с синим есть еще "центробежное" (желтый) и "центростремительное" (синий). Кандинский образно сравнивает синий с домиком улитки.

Вслед за Гете, Кандинский связывает с красками "активной стороны" (желтым, красным и оранжевым) идеи радости, торжества и богатства. Основную роль, при этом, он отводит желтому. Однако, если желтый сделать "холоднее" (прибавлением синего), краска становится зеленоватой и теряет в двух своих "движениях". Рождается болезненное ощущение повышенной чувствительности. Кандинский сравнивает такой цвет с раздраженным человеком, которому мешают. Интенсивная желтая краска беспокоит человека, колет, возбуждает, действует на душу нагло и навязчиво. Его (желтый) можно сравнить со звуком трубы. Через "охлаждение" желтый становится болезненным и является красочным выражением (символом) безумия, но не меланхолии, а припадка яркого безумия, слепого бешенства. Это подобно безумной расточительности последних летних сил в яркой осенней листве, рождающей краски безумной мощи. Желтый, по выражению Кандинского, "земная краска" т.к. его нельзя углубить.