Таким образом, было положено начало открытию «Бродячей собаки», хозяином которой был Борис Пронин.

До двадцати двух лет он жил в Киеве, затем отправился в столицу, пытался учиться в университете на разных факультетах. Побаловался распространением прокламаций, познакомился с Горьким, Луначарским. В 1905 году на Поварской Мейерхольд организовал студию при Художественном театре и привлек туда Пронина для решения разных хозяйственных вопросов. Идеи театрального реформатора надолго увлекли Бориса Константиновича. Одно время казалось вот-вот в люди выйдет, приняли помощником режиссера в Александринский театр в Петербурге. Увы! Недолго продолжалось режиссерство Бориса на казенной сцене – удалили за политическую неблагонадежность. Много он затевал разных затей, выдумок и предприятий, ничем не окончившихся.

И все же, для создания такого клуба, как «Бродячая собака», нужен был энтузиаст, который вложил бы в создаваемое им заведение всю свою душу. И такой энтузиаст нашелся. Это был Борис Пронин. Он был абсолютный мечтатель, энтузиаст, отличавшийся неимоверной, фантастикой, бескорыстностью, неутомимой энергией и страстной влюбленностью в мир и людей. Он, обладая исключительным обаянием и исключительным умением сплачивть всех и из ничего, в буквальном смысле этого слова, создавать многое прекрасное. Самое замечательное в Борисе Пронине - его неувядаемая молодость, почти юношеская экзальтированность, которая сохранилась в нем, несмотря ни на что, на многие годы.

Но вот, о удивление! Борис все исполнил честно и точно, как обещал Н.Могилевскому. «Собаку» открыл, и открыл ее ровно по диагонали через площадь от дома, где жил Могилевский.

Помещение. Пронин искал долго. И вдруг его осенило: подходящим помещением может быть подвал в том самом доме, в котором он живет. После смерти П.Я.Дашкова его бесценные вина вывезли из этого подвала, он был пуст и заброшен. При смотрев это помещение, Пронин «был счастлив необыкновенно, словно, по меньшей мере выиграл двести тысяч». Ему легко удалось арендовать подвал за сравнительно небольшую цену.

«Бродячая собака» – единственное кабаре, с которым никогда не связывали никаких коммерческих расчетов. У градоначальника его зарегистрировали как клуб при Обществе интимного театра. Незадолго до открытия, через «Биржевые ведомости», публику известили о том, что «подвал «Бродячая собака» (художественное общество интимного театра) будет открыт для действительных членов и их гостей, входящих исключительно по рекомендациям действительных членов». Владельцем клуба был Б.К.Пронин, но всей жизнью «Собаки» распоряжались члены-учредители «организационная девятка», куда помимо Пронина, входили писатель А.Н.Толстой, художники С.Ю.Судейкин, Н.Н.Сапунов, М.В.Добужинский, архитектор И.А.Фомин, режиссеры Н.Н.Евреинов, Н.В.Петров и актер В.А.Подгорный.

В сочиненном Алексеем Толстым Уставе «Бродячей собаки» первый и главный пункт декларировал полное бескорыстие «собачьей» жизни: все члены общества работают бесплатно на благо Общества. Ни один член Общества не имеет права получать ни одной копейки за свою работу из средств Общества.

Странное название для кабаре родилось совершенно случайно. В один из последних дней Декабря , когда вся компания скиталась в поисках подвала , чтоб , встретить в нем Новый , 1912 год , А.Толстой неожиданно сказал:

- А не напоминаем ли мы сейчас бродячих собак, которые ищут приюта?

- Вы нашли название нашей затее, - воскликнул Н.Еврейнов, -пусть этот подвал называется «Бродячей собакой». Образ «бродячей собаки», случайно и счастливо возникший в те годы был необычайно распространенным. Звучавший в названии кабаре и в его гимне, хотя грубоватый, но все же ироничный, он в литературном и повседневном разговорном обиходе окрашивается в самые, что ни на есть драматические тона. Образ бездомной собаки, сопоставление поэта с бродячим псом, возникает в поэзии Блока, Брюсова, Сологуба, Северянина, в стихах и письмах Маяковского (в стихотворении «Вот как я сделался собакой» даже показан процесс и путь этой трансформации), бесприютные псы рыскают по ночному городу на полотнах Сарьяне.

Артистическая богема с давних времен уподоблялась бродячим собакам. Но непосредственно в русский литературный быт этот образ мог проникнуть вместе с европейской поэзией и прозой, составляющими круг чтения образованной молодежи начала века.

В стихотворении «Славные псы», которое было напечатано в России в 1909 году, Бодлер прямо уподоблял артистическую богему, беспризорным псам. Тощие, голодные, стаями шатались они по темным улицам и подворотням, наводя страх на обывателя. Дикие и вольные они презирали своих домашних прирученных собратьев и их хозяев.

Разумеется, «Бродячая собака» была более артистическим клубом, куда сходились для общения с людьми, близкими по духу, чтобы посидеть в кругу своих, отдохнуть и повеселиться. Устраивались вечера поэзии, музыкальные и театральные вечера, лекции, чествование русских и зарубежных деятелей искусств. Для многих из посетителей «Собака» была чем-то гораздо большим, чем просто местом веселого времяпрепровождения. Она была «единственным островком в ночном Петербурге, где литературная и артистическая молодежь чувствовала себя как дома», - писал Б.К.Лившиц.

В кабаре собирались футуристы, их небольшая группа держалась замкнуть, особенно в первое время. В описаниях «собачников», кабаре выглядит каким-то ноевым ковчегом из начала ХХ века. Кроме футуристов – В. Каменского, А.Крученых, В. и Д.Бурмаковых, Б.Лившица, В.Гнедова, В.Маяковского, В.Хлебникова и других, сюда приходили и друго-враги футуристов, поэты, назвавшие себя акмеистами,- Н.Гумилев, О.Мандельштам, А.Ахматова и, так называемый, «моложняк». «Цеха поэтов»- Г.Иванов, Г.Адамович и другие, примыкавшие, - М.Зенкевич, В.Нарбут, М.Лозинский, будущие – и уже состоявшиеся – ученые, как В.Гиппиус, В.Шулейко, А.Смирнов, В.Жирмунский и символисты, чьими непримиримыми оппонентами были и футуристы и акмеисты, - Ф.Сологуб, А.Бальмонт, и поэты, отпавшие от символизма, - М.Кузьмин, В.Плест, С.Городецкий. Именно В.Городецкому принадлежит один из гимнов «Собаки» со знаменитыми строчками: « Бродячая собака» и тем ты хороша, что всякая со всякой здесь встретится душа». В «Собаку» стекались разные бродяги от искусства на различных путях творческих исканий.

И уж никак «бесплотными скитальцами», «бездельниками» нельзя было назвать ни Т.П.Карсавину, ни М.М.Фокина, ни многих других актеров Мариинского и Александринского театров, то и дело посещавших ночной кабачок. Да и сами члены-учредители в те годы были вполне устроенными и даже благополучными людьми. Н.В.Петров служил в Императорском Александрийском театре. Н.Еврейнов работал в «Кривом зеркале», театре преуспевающем и модном настолько, что был однажды приглашен дать спектакль в Царском Селе перед двором. Уже вполне известными художниками были и Н,Ж,Сапунов и С.Ю.Судейкин.

Низкий подвал с нависшими сводами грозил задавить смельчаков, «которые дерзнули забыть в тепле ярко горящего очага о петербургской сырости». Однако, толстые подвальные своды одновременно отгораживали, защищали кабаретьеров от жизни. В укромном убежище исчезало напряжение, рассеивались дневные страхи, возникало чувство безопасности и покоя. В немыслимой тесноте подземного погребка, душного и прокуренного, рождалось совершенно новое ощущение – свободы и тесной братской связанности и близости с другими. Перед входом в «Собаку» висел плакат: «Все между собой считаются знакомы».