Художественное пространство и хронотоп — понятия, схватывающие разные стороны произведения пространствен­но-временного искусства. Пространство хронотопа является отражением реального пространства, поставленного в связь со временем. Художественное пространство как внутреннее един­ство частей произведения, отводящее каждой части только ей присущее место и тем самым придающее целостность всему произведению, имеет дело не только с пространством, отра­женным в произведении, но и со временем, запечатленным в нем.

Применительно к про­изведениям пространственно-изобразительного искусства понятия художественного пространства и хронотопа близки по своему смыслу, если не тождественны. Можно поэтому сказать, что Бахтин был одним из тех авторов, которые внесли суще­ственный вклад в формирование понятия художественного про­странства.

Следует еще раз подчеркнуть, что в отличие от хронотопа, являющегося локальным понятием, применимым лишь в слу­чае пространственно-временных искусств, понятие художе­ственного пространства универсально и относится ко всем ви­дам искусства.

Разрабатывая понятие хронотопа, Бахтин вышел из области чистого литературоведения и вступил в сферу философии искусства. свою задачу видел имен­но в создании философии в собственном смысле слова, которая всецело сохраняя в себе стихию, воплотившуюся в русском «мыслительстве», в то же время стала бы последовательной и «завер­шенной».

Доля собственно философских текстов в наследии Бахтина незначительна. Своеобразие бахтинской мысли в том, что она постоянно соединяет философские идеи с собственно филоло­гическими изысканиями. Таковой была ситуация и с идеей хронотопа, родственной эстетическому понятию художественного пространства. Наиболее подробно о хронотопе Бахтин говорит в своей книге о творчестве Рабле и в статье, посвященной анализу хронотопов раннеевропейского романа.

По­скольку «хронотоп» относится к глубинным представлениям литературоведения, он в той или иной мере метафоричен, схва­тывает лишь отдельные аспекты символической многозначнос­ти мира. Идея пространственно-временного континуума фор­мулируется математически, но «наглядно представить себе такой четырехмерный мир действительно невозможно»[4]. Хронотоп лежит в основе художественных образов произведения. Но и сам он является особого типа образом, можно сказать, праобразом.

Его своеобразие в том, что воспринимается он не непосредствен­но, а ассоциативно-интуитивно — из совокупности метафор и непосредственных зарисовок времени-пространства, содержа­щихся в произведении. В качестве «обычного» образа хронотоп должен воссоздаваться в сознании читателя, причем воссозда­ваться с помощью метафорических уподоблений[5].

В литературе ведущим началом в хронотопе является, указы­вает Бахтин, не пространство, а время.

В романах разных типов реальное историческое время отобра­жается по-разному. Например, в средневековом рыцарском ро­мане используется так называемое авантюрное время, распадаю­щееся на ряд отрезков-авантюр, внутри которых оно организовано абстрактно-технически, так что связь его с пространством также оказывается во многом техничной. Хронотоп такого романа — чу­десный мир в авантюрном времени. Каждая вещь этого мира имеет какие-нибудь чудесные свойства или просто заколдована. Само время тоже становится до некоторой степени чудесным. Появля­ется сказочный гиперболизм времени. Часы иногда растягивают­ся, а дни сжимаются до мгновения. Время можно даже заколдо­вать. На него оказывают воздействие сны и столь важные в средневековой литературе видения, аналогичные снам.

Субъективной игре со временем и нарушению элементарных временных соотношений и перспектив в хронотопе чудесного мира соответствует такая же субъективная игра с пространством, нарушение элементарных пространственных отношений и пер­спектив.

Бахтин говорит, что коль скоро серьезное изучение форм вре­мени и пространства в литературе и искусстве началось недавно, необходимо сосредоточить основное внимание на проблеме вре­мени и всего того, что имеет к ней непосредственное отноше­ние. Пространство раскрывает время, делает его зримым. Но само пространство делается осмысленным и измеримым только бла­годаря времени.

Эта идея о доминировании в хронотопе времени над про­странством кажется верной лишь применительно к литератур­ным хронотопам, но не к хронотопам других видов искусства. К тому же надо учитывать, что даже в хронотопах литературы вре­мя не всегда выступает в качестве ведущего начала. Бахтин сам приводит примеры романов, в которых хронотоп не является преимущественной материализацией времени в пространстве (некоторые романы Ф.М. Достоевского).

Хронотоп есть, по Бахтину, «определенная форма ощущения времени и определенное отношение его к пространственному миру»[6]. Учитывая, что не во всяком даже литературном хронотопе время явно доминирует над пространством, более удачной представляется не противопоставляющая друг другу простран­ство и время общая характеристика хронотопа как способа свя­зи реального времени (истории) с реальным местоположением. Хронотоп выражает типичную для конкретной эпохи форму ощущения времени и пространства, взятых в их единстве.

В написанных в 1973 г. «Заключительных замечаниях» к сво­ей статье о хронотопах в литературе Бахтин выделяет, в частно­сти, хронотопы дороги, замка, гостиной-салона, провинциаль­ного городка, а также хронотопы лестницы, передней, коридора, улицы, площади. Трудно сказать, что в подобных хронотопах время очевидным образом превалирует над пространством и что последнее выступает всего лишь как способ зримого воплоще­ния времени.

Хронотопом определяется, согласно Бахтину, художествен­ное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности. В силу этого Хронотоп всегда вклю­чает в себя ценностный момент, выделить который можно, одна­ко, только в абстрактном анализе. «Все временно-пространствен­ные определения в искусстве и литературе неотделимы друг от друга и всегда эмоционально-ценностно окрашены . Искусство и литература пронизаны хронотопическими ценностями разных степеней и объемов. Каждый мотив, каждый выделимый момент художественного произведения является такой ценностью»[7].

Сосредоточивая свое внимание на больших типологически устойчивых хронотопах, определяющих важнейшие жанровые разновидности европейского романа на ранних этапах его раз­вития, Бахтин вместе с тем отмечает, что большие и существен­ные хронотопы могут включать в себя неограниченное количе­ство мелких хронотопов. « .Каждый мотив может иметь свой хронотоп»[8]. Можно, таким образом, сказать, что большие хронотопы слагаются из составных элементов, являющихся «мел­кими» хронотопами. Помимо указывавшихся уже более элемен­тарных хронотопов дороги, замка, лестницы и т.д., Бахтин упоминает, в частности, хронотоп природы, семейно-идилличес-кий хронотоп, хронотоп трудовой идиллии и др. «В пределах од­ного произведения и в пределах творчества одного автора мы на­блюдаем множество хронотопов и сложные, специфические для данного произведения или автора взаимоотношения между ними, причем один из них является объемлющим, или доминан­тным . Хронотопы могут включаться друг в друга, сосущество­вать, переплетаться, сменяться, сопоставляться, противопостав­ляться или находиться в более сложных взаимоотношениях . Общий характер этих взаимоотношений является диалогическим (в широком понимании этого термина)»[9]. Диалог хронотопов не может входить, однако, в изображаемую в произведении реаль­ность. Он вне ее, хотя и не вне произведения в целом. Диалог входит в мир автора, исполнителя и в мир слушателей и читате­лей, причем сами эти миры также хронотопичны.