. . . . . . . . Воображенье

К столице юношу манит,

Там слава, там простор, движенье,

И вот он в ней! Идет, глядит —

Как чудно город изукрашен!

Шпили его церквей и башен

Уходят в небо: пышны в нем

Театры, улицы, жилища

Счастливцев мира — и кругом

Необозримые кладбища .

О город, город роковой!

С певцом твоих громад красивых,

Твоей ограды вековой,

Твоих солдат, коней ретивых

И всей потехи боевой,

Плененный лирой сладкострунной,

Не спорю я: прекрасен ты

В безмолвья полночи безлунной,

В движеньи гордой суеты!

Но если внимание Пушкина привлекают «И блеск, и шум, и говор балов», то Некрасов декларирует:

… Не в залах бальных,

Где торжествует суета,

В приютах нищеты печальных

Блуждает грустная мечта.

Вместо того чтобы изображать волшебную белую петербургскую ночь, Некрасов пишет об ужасном климате царской столицы, о сырости, туманах, холоде, от которых страдают прежде всего петербургские бед­няки. Еще в фельетоне 1844 года «Преферанс и солнце» он мастерски рисует «слякоть, холод, грязь и тот винегрет, который с особенным искус­ством приготовляется в Петербурге из дождя и снега, тумана, крупы, изморози и иных-других материалов, совершенно необъяснимых уму смертного». И в поэме «Несчастные» он говорит:

Но лучезарный, золотистый,

Но редкий солнца луч . о нет!

Твой день больной, твой вечер мглистый,

Туманный, медленный рассвет

Воображенье мне рисует .

Светает. Чу, как ветер дует!

Унять бы рады сорванца,

Но он смеется над столицей

И флагом гордого дворца

Играет, как простой тряпицей.

Нева волнуется, дома

Стоят, как крепости пустые;

Железным болтом запертые,

Угрюмы лавки, как тюрьма.

Туманным петербургским утром тянутся дроги с угрюмым гробом, плетутся дряхлые клячи, идет за фурой солдат, сопровождающий ссыль­ного юношу с бледным лицом и печальным взглядом. Если мглу и туман и осилит солнце, одевающее «сетью чудной дворцы и храмы и мосты», то это яркое солнечное утро не для всех:

Как будто появляться вредно При полном водвореньи дня Всему, что зелено и бледно, Несчастно, голодно и бедно, Что ходит, голову склоня! Теперь гляди на город шумный!

Теперь он пышен и богат — Несется в толкотне безумной Блестящих экипажей ряд.

И если в такое утро «ликует сердце молодое .», то поэт предсказы­вает возможную судьбу восторженного юноши-мечтателя:

По стогнам города пройдешь:

Пройдут года в борьбе бесплодной

И на красивые плиты,

Как из машины винт негодный,

Быть может, брошен будешь ты?

В глухую полночь, бесприютный,

Громадный, стройный и суровый,

Заснув под тучею свинцовой,

Тогда предстанет он иным.

И, опоясанный гробами,

Своими пышными дворцами,

Величьем царственным своим —

Не будет радовать .

Скрытую полемику с Пушкиным, начатую в поэме «Несчастные», Некрасов продолжает и в сатире «О погоде» (1859).

В романе «Евгений Онегин» Пушкин рисует светлую картину про­буждающегося Петербурга: «Проснулся утра шум приятный .» Совсем иначе изображает петербургское утро Некрасов:

В нашей улице жизнь трудовая:

Начинают, ни свет ни заря,

Свой ужасный концерт, припевая,

Токари, резчики, слесаря,

А в ответ им гремит мостовая!

Дикий крик продавца-мужика,

И шарманка с пронзительным воем,

И кондуктор с трубой, и войска,

С барабанным идущие боем,

Понуканье измученных кляч,

Чуть живых, окровавленных, грязных,

И детей раздирающий плач

На руках у старух безобразных:

Все сливается, стонет, гудет,

Как-то глухо и грозно рокочет,

Словно цепи куют на несчастный народ,

Словно город обрушиться хочет .

Вместо праздничного, яркого описания парада («Люблю воинствен­ную живость потешных Марсовых полей .») Некрасов показывает непри­глядные будни солдатской жизни:

Солнца нет, кивера не блестят

И не лоснится масть вороная

Лошадей . Только сабли звенят;

На солдатах едва ли что сухо,

С лиц бегут дождевые струи,

Артиллерия тяжко и глухо

Подвигает орудья свои.

Все молчит. В этой раме туманной

Лица воинов жалки на вид,

И подмоченный звук барабанный

Словно издали жидко гремит .

Стихотворение «О погоде» было задумано как вступление к циклу петербургских сатир. Сюда должны были войти сатиры «Балет», «Газет­ная», «Недавнее время». В них не только горячее сочувствие обездолен­ным, но и бичующее обличение петербургских верхов, праздных гуляк в франтов, клубных завсегдатаев — объедал, игроков, балетоманов. Этот

незавершенный цикл продолжает общую линию изображения Петербурга в прозе и стихах, начатую Некрасовым еще в 40-е годы и продолженную в 50-е. Но теперь сильнее зазвучали обличительные ноты, шире и глубж& стал социальный охват, выше художественное мастерство, живее, кон­кретнее образы. Несколько риторическое описание Петербурга в раннем произведении «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» («Петербург город великолепный .» и т. д.) постепенно заменяется живыми картинами жизни столицы.

Стихотворение «О погоде» имеет подзаголовок: «Уличные впечатле­ния». Впечатления эти печальные и тяжелые. Тут и бедные похороны одинокого горемыки-чиновника, и квартальный с захваченным пьяницей,. и старик рассыльный, измученный вечной ходьбой по цензурным ведом­ствам. Потрясающее впечатление производит «клячонка, полосатая вся от кнута», надрывающаяся под непосильной тяжестью клади. Чуть жи­вую, безобразно тощую, обессиленную лошадь жестоко избивает погон­щик, срывая на ней злость за все свои невзгоды. Этот страшный образ появляется в романах Достоевского «Преступление и наказание» — в сне Раскольникова—и в «Братьях Карамазовых»—глава «Бунт».

Чем пристальней всматривался Некрасов в облик Петербурга и его обитателей, тем сильнее приковывалось внимание поэта к безотрадной жизни трудового люда.

Городскому омуту с его грохотом, смрадом, копотью, с его безобра­зиями и жестокостью Некрасов противопоставляет родную умиротворяю­щую природу. «Оглушенный», «подавленный», поэт стремится в деревню. Но и там он видит горе и слезы угнетенного народа.

Некрасов понимал, что реформа 1861 года не облегчила положения народа ни в городе, ни в деревне. Ограбленное реформой крестьянство потянулось в город на заработки. Вчерашние хлебопашцы превращались в рабочих-пролетариев. Поэзия Некрасова чутко отражала большие пере­мены, происшедшие в жизни Петербурга после реформы: возникают все новые фабрики и заводы, процветает биржа, появляются новые хозяева жизни, «герои времени» — коммерсанты, капиталисты, банкиры, бирже­вики, «тузы-акционеры», дельцы и «плутократы». Поэт проклинает их «процветающий, всеберущий, всехватающий, всеворующий союз» («Совре­менники»).

С горячим сочувствием изображает он жизнь рабочих, губительный для здоровья труд наборщиков и ту страшную эксплуатацию, которой подвергались на капиталистических фабриках дети:

Целый день на фабриках колеса

Мы вертим — вертим — вертим!

С сердечной болью и горечью говорит Некрасов о детях города, «блед­ных и болезненных, которые дрожат и скачут от холода, выгнанные на свет божий нуждой из сырого подвала» :