Советско-германские отношения перед Второй мировой войной
Рефераты >> История >> Советско-германские отношения перед Второй мировой войной

В беседе по текущим торговым делам 15 мая Астахов, согласно записи Шнурре, отметил недоверие советской стороны и подчеркнул, что изменившийся тон германских средств массовой информации может означать всего на всего тактическую паузу. Он говорил о «четко выраженном ощущении угрозы со стороны Германии». Вместе с тем, он дал понять, что «нет никаких внешнеполитических противоречий между Германией и Советским Союзом», что не исключена «возможность изменения германо-советских отношений».

«Немцы стремятся создать впечатление о наступающем или даже уже наступавшем улучшении германо-советских отношений. Исчезла грубая ругань, советские деятели называются их настоящими именами и по их официальным должностям без оскорбительных эпитетов».

ПОДГОТОВКА ПАКТА О НЕНАПАДЕНИИ

(18 МАЯ – 20 АВГУСТА 1939 ГОД)

а) Германская инициатива в заключении пакета (11 мая)

Вначале лета в советско-германских дипломатических отношениях наступало некоторое оживление. Причиной тому многие исследователи приписывают безрезультатные трехнедельные переговоры с Англией и Францией. Ответом на них послужила публикация 11 мая 1939 г. в «Известиях» передовой статьи «К международному положению». Статья отражала новые советские оценки планов государств «ОСИ». Донесения разведки уточняли, что Гитлер планировал вести войну в три этапа: за блицкригом Польши следовал поход на запад, а позднее решающая схватка с СССР. Можно предположить, что советское правительство к тому времени пришло к выводу: первоочередные германские планы затрагивали советские интересы косвенно, и Гитлер включал позицию Советского Союза в свое военное планирование на ближайшую перспективу, как важный, решающий фактор.

В этот трудный период внешнеполитической переориентации германский посол, все еще находившийся на совещании в Берлине, передав 17 мая Советскому правительству о встрече в возможно короткий срок.

Как записал Шуленберг, Нарком отвел попытки немцев использовать экономическую проблематику для «каких-то целей», выходящих за рамки отношений с СССР, и подчеркнул, что советская сторона вступит в экономические переговоры не раньше, чем этого сложится подходящая политическая основа.

Во время беседы Шуленберг был необычайно скованным, проявлял сугубую осторожность в разговоре, Молотов отвечал резко с иронией.

«Подозрение» и «старое советское недоверие» к немецкой тактике и целям – так охарактеризовал посол реакцию Молотова. Шуленберг долго пытался убедить его в том, что у германского правительства есть» определенные желания урегулировать экономические отношения с СССР, на это я ответил, что мы пришли к выводу о необходимости создания соответствующий политической базы для успеха экономических переговоров. Без такой политической базы, как показал опыт переговоров с Германией, нельзя разрешить экономических вопросов».

Важные моменты свидетельствуют, однако, что, во-первых, стремление к «политической базе» являлось выражением принципиальной советской потребности в прочных связях. В новой ситуации советское правительство не хотело больше мириться с капризами немецкого зигзагообразного курса, с бесцеремонным отношением к себе и с насмешками в иностранной прессе.

Обмен товарами и технологиями, в которых СССР теперь, как никогда раньше, действительно нуждался для развития своей оборонной промышленности, не должен был, как прежде, «висеть в воздухе», его следовало поставить на упорядоченную и надежную основу. Во-вторых, за стремлением к «политической базе» могло скрываться намерение поддерживать переговоры, в какой-то мере способствовать стабилизации отношений и тем самым предупредить новые неожиданные потрясения. В Берлине эту формулу не без основания истолковали как выражение минимального сомнения относительно «существования политической базы для возобновления переговоров. Шуленберг с этой поры стал употреблять выражение «политическая база», настаивая на том, чтобы нарком более подробно изложил желания и намерения советского правительства. Посол изложил свои пожелания на счет «политической базы» в докладе Риббентропу, но в лихорадочной и нервозной атмосфере Вильгельмштрассе, его предложения не встретили понимания. На данный момент Риббентроп еще не считал, что нужно бороться за «благосклонность Сталина», ибо поступившие из-за границы сообщения казались ему благоприятными. В Англии премьер-министр Чемберлен как раз 20 мая пришел к выводу, что он скорее «подаст в отставку, чем заключит союз с Советами», а полпред Майский заявил в газете «Таймс», «что в свете последних английских высказываний у его правительства нет никаких оснований на подписание соглашения». Встреча между Гагифаксом и Боннэ / Деладье, состоявшаяся в тот же день в Париже, не обещала единства в ближайшее время, хотя французская сторона, ссылаясь на опасность полного советского поворота, настаивала на заключении соглашения между тремя государствами. Из Японии посол Отт докладывал, что военный министр Итагаки теперь, девять дней спустя после начала Японией военных действий на монгольской границе, неожиданно сообщил о решении вступить в запланированный военный пакт. Беседы, проведенные Риббентропом и Гитлером с министром иностранных дел, в известной степени гарантировали, что прибалтийские государства будут послушно держаться германских интересов.

Под впечатлением этих представлений о собственной силе Риббентроп просто не воспринял серьезно позицию Шуленберга, а решил при первой же возможности отстранить «закостенелого» и излишне принципиального посла, а в качестве посредников для контактов использовать частных промышленников.

Гитлер, как видно, воспринял доклад Шуленберга более серьезно, боялся, что из Москвы последует отказ, о том, как менялось его отношение с СССР, свидетельствует его доклад 23 мая на совещании в рейхсканцелярии, где он умышленно вычеркнул Россию из списка своих врагов. До этого момента Гитлер колебался, но когда Чемберлен 24 мая заявил, что по важным пунктам с Советским Союзом в общих чертах достигнута договоренность, Гитлер решил сделать еще один шаг к сближению. В тот же день Вайцзеккер получил указание узнать через посольство в Москве, когда полпред Мерекалов возвратится в Берлин. Смысл поручения был ясен: в Берлине на высоком уровне, в обход германского посольства в Москве, задумали предпринять еще одну попытку воспрепятствовать переговорам трех держав путем тактического сближения с Советским правительством. 25мая Шуленберг ответил, что Мерекалов, будучи депутатом, участвует в заседаниях Верховного Совета, которые продлятся десять дней. Это было преувеличение, т.к. сессия Верховного Совета намечалась на период с 25 по 31 мая. Шуленберг намеренно не пытался ускорить германо-советский диалог, полагая, что его быстротечность могла лишь навредить установлению дипломатических контактов.


Страница: