Следующим по тяжести видом наказания была «вира» - штраф, который назначался только за убийство. Вира посту­пала в княжескую казну. Родственникам потерпевшего упла­чивалось «головничество», равное вире. Вира могла быть оди­нарная (за убийство простого свободного человека) или двой­ная (80 гривен за убийство привилегированного человека — ст. 19,22 КП, ст.З ПП). Существовал особый вид виры — «ди­кая» или «повальная», которая налагалась на всю общину. Для применения этого наказания необходимо, чтобы совершенное убийство было простым, неразбойным; община либо не выда­ст своего подозреваемого в убийстве члена, либо не может «от­нести от себя след», подозрения; община только в том случае платит за своего члена, если он ранее участвовал в вирных пла­тежах за своих соседей. Институт «дикой» виры выполнял по­лицейскую функцию, связывая всех членов общины круговой порукой. За нанесение увечий, тяжких телесных повреждений назначались «полувиры» (20 гривен — ст.27,88 ПП). Все осталь­ные преступления (как против личности, так и имуществен­ные) наказывались штрафом — «продажей», размер которой дифференцировался в зависимости от тяжести преступления (1,3,12 гривен). Продажа поступала в казну, потерпевший по­лучал «урок» - денежное возмещение за причиненный ему ущерб.

Главной целью наказания становится возмещение ущерба (морального и материального), хотя еще сохраняются древнейшие элементы обычая, связанные с принципом талиона («око за око, зуб за зуб»), в случаях с кровной местью. Древнейшая Русская Правда говорит о мести за убийство, мести родственников, предполагая плату за убийство лишь в тех случаях, «аже не будет, кто мьстя».

Статьи 6 - 7 предполагают месть и за нанесение побоев или оскорбительного удара с заменой ее платой, «аще ли себе не можеть мьстити» или если обидчика «не постигнуть». Статья 10 предполагает месть детей за изувеченного отца. Считается, что в статьях 6 - 7 суд предваряет месть, но что в большинстве случаев месть предваряла суд, который лишь потом санкционировал ее, если она совершена законно.

Историки права отмечают, что «содержание древнейших памятников права сложно и не избегает разногласия в толковании, потому что в них отражаются момен­ты кризиса правового быта, переходные эпохи его истории, когда старое отмирает или изменяется, новое возникает» [4, c.9]. Явление мести и смысл самого термина имеет свою историю. Основное значе­ние мести — «возмездие за уголовную неправду, совершенное руками потерпевшего» (Владимирский-Буданов). Месть - прежде всего бытовой факт. Правовой характер акты мести получают, когда она регулирована не обычаем только, а обычным пра­вом, то есть допустима «правая месть» под контролем обычного суда. Едва ли при этом для древнего правосознания была та­кая принципиальная разница между «досудебной» местью и местью по приговору суда, как для современных ученых. И то и другое - акты правомерные. Русская Правда допускает убиение татя на месте кражи, признает, что нет вины, если кто на удар батогом ответит ударом меча, заменяет месть за обиду платой, только если не настигнут обидчика

Месть древнейшей Русской Правды есть форма смертной каз­ни - «убиенья за голову». Так понял ее первый ее комментатор - составитель III редакции, усмотревший в постановлении, Ярославичей о вирах за княжих мужей реформу, которую выразил в словах: «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати». Это он говорит, изложивши с некоторой перефразиров­кой то, что считает «судом Ярославлим», т. е. статьи о мести и взыскании платы при отсутствии мстителя, а потом приводит то, что тут изменили Ярославичи, заключая: «а ино все яко же Ярославъ судилъ, такоже и сынове его уставиша».

Основное отличие древнейшей Русской Правды - то, что она не знает вир и продаж. И это отличие трудно поставить на счет Ярославичам, установившим виры и продажи. По летописному сказанию, как мы видели, обращение вир в казнь, т.е. в уголовный штраф в пользу князя, относится ко временам Владимира. Этому способствуют два сообра­жения: 1) II редакция Русской Правды Ярославичей уже тракту­ет уголовные штрафы как существующие и не содержит никаких указаний на то, что устанавливает их вновь; 2) тот крупный успех княжеской власти, каким надо признать введение уголов­ной ответственности перед княжой казной, должен быть отнесен ко времени установления и организации княжеско-дружинного строя в Киевщине, т. е. ко временам Владимира и Ярослава, и едва ли исторически мыслим при Ярославичах, когда нача­лось ослабление княжой власти и подъем значения веча.

III редакция Русской Правды носит более сложный характер. Основной ее источник - первые две редакции, древнейшая Рус­ская Правда и Русская Правда Ярославичей. Сливая те их статьи, какие поддавались такой операции, и, обобщая - иногда неудач­но - их конкретные нормы, она получает главный свой остов. На этот остов наросли, однако, значительные дополнения. И пользоваться ею надо с большой осторожностью. Ее текст требует тщательной критики. Неудачный редакционный прием видим сразу вначале, сравнивая ее первые три статьи с первыми тремя древнейшей Русской Правды и первыми четырьмя Русской Правды Ярославичей. Внося из второй 80-гривенную виру за княжа мужа или тиуна княжа, она из первой сохраняет 40 гри­вен за гридя и мечника. Можно ли заключить отсюда, что меч­ник - не княжой муж? Или следует заключить иное: что нормы пространной Русской Правды получались иногда вследствие неу­дачного приема компиляции и могут легко ввести в заблужде­ние?

Четвертую статью обыкновенно весьма ценят как известие о втором (про первый см. II редакцию) съезде Ярославичей и их ре­форме уголовного права: отмене «убиенья за голову» и введении денежного выкупа взамен смертной казни. Кроме ряда статей процессуального характера, тут имеется устав Влади­мира Мономаха о «резах», целый «устав о закупах», приписываемый тому же князю, статьи о наслед­стве и т. д.

Отличительная черта пространной Русской Правды та, что она в целом не стоит на княжеской точке зрения. Она вводит нас рядом черт в оборот гражданского быта. Наблюдая пространную Русскую Правду с этой точки зрения, В.О. Ключевский нашел возможным от­метить в ней некоторую внутреннюю несоразмерность: «вос­производя правовое положение личности, она довольствуется про­стейшими случаями, элементарными обеспечениями безопасности, зато, формулируя имущественные отношения, она обнаруживает замечательную для ее юридическо­го возраста отчетливость и предусмотрительность, обилие вырабо­танных норм и определений» [5, c. 449].

Попробуем расчленить с этой точки зрения содержание про­странной Русской Правды. Интересы князя широко в ней представ­лены. Именно в пространной Русской Правде находим последовательное проведение уголовных штра­фов - вир и продаж, последних по шкале 60 кун, 3 гривны (ст. 30), 12 гривен - в пользу князя со всяких преступлений. Кроме того, находим ряд статей, перечисляющих доходы, шедшие в пользу княжих чиновников: вирнику (ст. 12) с отроком и метельнику, отроку — сметная при оправдательном приговоре с истца и ответчика по гривне (ст. 21), помочное -за содействие при исполнении приговора (ст. 21), пошлина при испытании железом (ст. 112) - «то ти железный урок» (который, по-видимо­му, платили обе стороны; ст. 113: один если ожегся, а «кто и будеть ялъ» - всегда), уроци судебные — пошлина «отъ всехъ тяжь» (ст. 139), ротные - при присяге, смотря по важности обвинения (ст. 141); наконец, «наклады» - княжому мужу с от­роком и писцом, едущему для суда и расправы (ст. 99). Тут и более подробный перечень корма и платы городнику и мостнику (ст. 126 - 127). Быть может, все эти пошлины извлечены из одного источника - устава княжого. Но в пространной Рус­ской Правде они разбросаны между разнородными процессуаль­ными статьями и стоят в контексте скорее как указание на су­дебные расходы сторон, чем на судебные доходы князя и его людей.