В 1875 г. в Оренбурге начала играть труппа А. Рассказова. По этому поводу газета писала: "Театр ныне пуст не бывает, как случалось в прошлые годы… Средний класс общества: торговые люди, чиновники и ремесленники, которые не пользуются клубами и не устраивают балов, находят единственное общественное убежище в театре".

В 1876 г. железнодорожная магистраль связала Оренбург с Самарой и Сызранью. Это событие широко комментировалось в местной печати, ему придавали большое общественное значение, полагая, что железнодорожная связь с центральной Россией оживит торговлю, привлечет в Оренбург новые капиталы.

И действительно, Оренбург привлек немало представителей торгового и промышленного мира, заинтересовавшихся дешевым хлебом и не менее дешевой рабочей силой. Если в центральной России большая часть рабочих получала 7-8 руб. в месяц, то в Оренбурге – 3 руб. В эти годы купечество стало хозяином зрительного зала. А. Н. Островский в свое время писал: "…Представители этой купеческой аристократии, потеряв русский смысл, не нажили европейского ума; русское они презирают, а иностранного не понимают"[9]. И в Оренбурге купечество предъявляло свои требования к репертуару, и в первую очередь ополчилось против классики. Эти настроения купечества довольно верно отражает "Оренбургский листок" (12 декабря 1879 г.):

"Нашему театру не везет, его не посещают, хотя артисты играют хорошо. Что это – недостаточная развитость вкуса или наличие серьезного репертуара. Злополучному нашему театру приходится вести нелегкую борьбу с трактирами, содержащими арфисток. Под аккомпанемент арфы "птички певчие" распевают любовные романсы и куплеты, вызывая восторг посетителей трактиров… Чтобы существовать, театр должен бросить серьезный репертуар и удариться во все фокусы современного адюльтера".

Другой, более веской причиной слабой посещаемости театра явился застой в торговле. В конце 80-х – начале 90-х годов Оренбург, как и вся Россия, переживал экономический кризис.

"Плохие сборы объясняются плохими временами на рынке. В театр ходят изредка по привычке или для отдыха при свободном рубле. Но свободных рублей нынче что-то не видать. Все рубли перепутались в торговле, с делами неожиданных несостоятельностей или крахов и капиталистам не до театров. Такого скорбного театрального сезона еще не бывало здесь, тем более, что труппу винить ни в чем нельзя", – писал "Оренбургский листок" 22 января 1889 г.

Положение актера в провинциальном театре тех лет было очень зависимым, порой унизительным. Газета "Оренбургский листок" осенью 1883 года с негодованием сообщала, например, о таком факте.

На одном из спектаклей «меценаты»-купцы преподнесли артисту Казанцеву неуклюжий венок из сомнительной зелени, «вроде петрушки с укропом», с голубой лентой, и к венку чьей-то «признательной» рукой прикреплено было еще украшение, состоящее из шести ассигнаций десятирублевого достоинства…» Зрители были возмущены позорящим город поступком разгулявшихся «покровителей» искусства. Казанцев на другой же день через газету внес 60 рублей в пользу нуждающихся школьников. В сезон 1893 г. произошел другой подобный случай, характеризующий провинциальные нравы и гражданское мужество передовых актеров. Известный актер П. Дьяконов публично отказался от дорогого подарка, собранного толстосумами с Менового двора. Об этом писали не только оренбургские газеты, но и столичный журнал «Артист» (№ 28, 1893. С. 181.): "В том-то вся и беда, – отмечал журнал, – в том-то и причина приниженности и беспомощности русского актера, что среди сценических деятелей в наше вообще беспринципное время днем с огнем надо искать людей, деятельность которых была бы основана на известных принципах, подразумевая под словом "известных" – понятие, приуроченное к поступкам, строго выдержанным в смысле требований нравственного чувства и долга".

2.2 Оренбургский театр на пороге нового века

Оренбургский театр одним из первых на периферии обратился к творчеству М. Горького. Впервые горячее слово писателя прозвучало со сцены Оренбургского театра 15 октября 1902 года. В этот вечер была поставлена инсценировка «Фома Гордеев и Маякин».

Через месяц последовал второй горьковский спектакль — «Мещане». Над пьесой работали тщательно. Режиссер и антрепренер А. М. Коралли-Торцов ездил специально в Московский Художественный театр смотреть этот спектакль. Актеры старались играть «просто», как играл МХТ. Но особенности стиля Художественного театра были восприняты режиссером и актерами чисто внешне. Спектакль не удался. Да и трудно было в то время провинциальным актерам добиться единого ансамбля, овладеть принципами работы крупнейшего столичного театра.

Несмотря на все трудности, в январе 1904 года была осуществлена постановка новой горьковской пьесы «На дне». Билетов на спектакли не хватало. В местной печати развернулась целая дискуссия о творчестве писателя. Мнение передовой части зрителей было выражено в статье П. Столпянского, опубликованной в "Оренбургском листке" 18 января 1904 г. Газета обращалась к Горькому: "Честь и привет тебе за то, что, изображая падение человека, изображая ужас жизни, ты показал, что жизнь может быть великолепна, что человек — это имя звучит гордо и что, что бы ни делалось, какою бы мрачной ни оказалась жизнь, все же горит огонь, все же раздаются звучные голоса, которые зовут на простор, которые увлекают за собою на подвиги.

Честь и хвала тебе, поэт, за то, что ты будишь нашу спячку, шевелишь в нас совесть, заставляешь говорить сердце, заставляешь работать умом. А в этом и есть величайшая заслуга каждого общественного деятеля, каждого, кто хочет не только носить имя человека, но и быть им".

Газеты единодушно отмечали тщательно и «реально» сыгранные массовые сцены, художественно выполненные декорации «трущоб босяков» и рост с каждым новым спектаклем актерского мастерства.

В октябре 1904 года спектакль «На дне» был возобновлен.

22 февраля 1905 года в бенефис артистки В. И. Шейной театр добился разрешения поставить пьесу «Дачники», бывшую под запретом. Демократическая часть зрителей встретила постановку восторженно. Очевидцы рассказывают, что на некоторых спектаклях революционно-настроенная молодежь разбрасывала с галерки прокламации.

В «Оренбургской газете» на другой день появилось распоряжение полицмейстера — не допускать скопления публики в проходах из зала в коридор и подстановки приставных стульев. Очевидно, не только зрители и театр, но и городские власти начинали понимать, что пьесы Горького превращают сцену в политическую трибуну.

4 октября 1905 года «Оренбургская газета» так отозвалась на постановку пьесы Ге «Казнь»: «С буржуазной точки зрения, — писала газета, — пьеса вполне прилична, даже более того—либеральна . Но в то же время ярко проступает «слабость» пьесы, отсутствие правды. В ней нет жизни. Жалко артистов, которые должны «представлять», а не жить на сцене, обидно за публику, которой на первых же порах приходится иметь дело с такими суррогатами драматического искусства.