Элемент социального протеста, звучавший в философии киников, нашел свое выражение и в социаль­ной утопии: Эвгемер (конец IV— начало III в. до н. э.) в фантастиче­ском рассказе об о-ве Панхея и Ямбул (III в. до н. э.) в описании путешествия на острова Солнца создали идеал общества, свободно­го от рабства, социальных пороков и конфликтов. К сожалению, их произведения дошли только в пере­сказе историка Диодора Сицилий­ского. Согласно Ямбулу, на остро­вах Солнца среди экзотической природы живут люди высокой ду­ховной культуры, у них нет ни царей, ни жрецов, ни семьи, ни собственности, ни разделения на профессии. Счастливые, они тру­дятся все вместе, по очереди вы­полняя общественные работы. Эв­гемер в «Священной записи» также описывает счастливую жизнь на затерянном в Индийском океане острове, где нет частного владения землей, но люди по роду занятий делятся на жрецов и людей ум­ственного труда, земледельцев, па­стухов и воинов. На острове есть «Священная запись» на золотой ко­лонне о деяниях Урана, Кроноса и Зевса, устроителей жизни острови­тян. Излагая ее содержание, Эвге­мер дает свое объяснение проис­хождению религии: боги—это не­когда существовавшие выдающи­еся люди, устроители обществен­ной жизни, объявившие себя бога­ми и учредившие свой культ.

Если эллинистическая филосо­фия была результатом творчества привилегированных эллинизирован­ных слоев общества и в ней трудно проследить восточные влияния, то эллинистическую религию создавали широкие слои населения, и наи­более характерной ее чертой явля­ется синкретизм, в котором восточ­ное наследие играет огромную роль.

Боги греческого пантеона отож­дествлялись с древними восточны­ми божествами, приобретали новые черты, менялись формы их почита­ния. Некоторые восточные культы (Исиды, Кибелы и др.) почти в неизмененной форме воспринима­лись греками. До уровня главных божеств выросло значение богини судьбы Тихе. Специфическим по­рождением эллинистической эпохи был культ Сараписа, божества, обязанного своим появлением рели­гиозной политике Птолемеев. По-видимому, сама жизнь Алексан­дрии, с ее многоязычием, с разны­ми обычаями, верованиями и тра­дициями населения, подсказала мысль о создании нового религиоз­ного культа, который мог бы объ­единить это пестрое чужеземное общество с коренным египетским, Атмосфера духовной жизни того времени требовала мистического оформления такого акта. Источни­ки сообщают о явлении Птолемею во сне неизвестного божества, об истолковании этого сна жрецами, о перенесении из Синопы в Алексан­дрию статуи божества в виде боро­датого юноши и о провозглашении его Сараписом—богом, объединив­шим в себе черты мемфисского Осириса-Аписа и греческих богов Зевса, Гадеса и Асклепия. Главны­ми помощниками Птолемея I в формировании культа Сараписа бы­ли афинянин Тимофей, жрец из Элевсина, и египтянин Манефон, жрец из Гелиополя. Очевидно, они сумели придать новому культу форму и содержание, отвечавшие запросам своего времени, так как почитание Сараписа быстро рас­пространялось в Египте, а затем Сарапис вместе с Исидой стали популярнейшими эллинистически­ми божествами, культ которых просуществовал до победы христи­анства.

При сохранении в разных реги­онах местных различий в пантеоне и формах культа получают широ­кое распространение некоторые универсальные божества, объеди­нившие в себе функции наиболее почитаемых божеств разных наро­дов. Одним из главных культов становится культ Зевса Гипсиста (Высочайшего), отождествлявшего­ся с финикийским Ваалом, египет­ским Амоном, вавилонским Белом, иудейским Яхве и другими главны­ми божествами того или иного рай­она. Его эпитеты — Пантократор (Всемогущий), Сотер (Спаситель), Гелиос (Солнце) и т. п.— свидетельствуют о расширении его функций. Другим соперничавшим по популярности с Зевсом был культ Диониса с его мистериями, сближавшими его с культом еги­петского Осириса, малоазийских Сабазия и Адониса. Из женских божеств особенно почитаемыми стали египетская Исида, воплотив­шая в себе многих греческих и азиатских богинь, и малоазийская Мать богов. Сложившиеся на Вос­токе синкретические культы про­никли в полисы Малой Азии, Гре­ции и Македонии, а затем и в Западное Средиземноморье.

Эллинистические цари, исполь­зуя древневосточные традиции, на­саждали царский культ. Это явле­ние было вызвано политическими потребностями формировавшихся государств. Царский культ пред­ставлял собой одну из форм элли­нистической идеологии, в которой слились древневосточные представ­ления о божественности царской власти, греческий культ героев и ойкистов (основателей городов) и философские теории IV—III вв. до н. э. о сущности государственной власти; он воплощал идею единства нового, эллинистического государ­ства, поднимал религиозными об­рядами авторитет власти царя. Царский культ, как и многие другие политические институты элли­нистического мира, получил даль­нейшее развитие в Римской империи.

С упадком эллинистических госу­дарств происходят заметные изме­нения и в эллинистической культу­ре. Рационалистические черты ми­ровоззрения все более отступают перед религией и мистицизмом, ши­роко распространяются мистерии, магия, астрология, и в то же время нарастают элементы социального протеста—приобретают новую по­пулярность социальные утопии и пророчества.

В эпоху эллинизма продолжали создаваться произведения на ме­стных языках, сохранявшие тради­ционные формы (религиозные гим­ны, заупокойные и магические тек­сты, поучения, пророчества, хрони­ки, сказки), но отражавшие в той или иной мере черты эллинистиче­ского мировоззрения. С конца III в. до н. э. их значение в эллини­стической культуре возрастает.

Папирусы сохранили магические формулы, с помощью которых лю­ди надеялись заставить богов или демонов изменить их судьбу, изле­чить от болезней, уничтожить вра­га и пр. Посвящение в мистерии рассматривалось как непосред­ственное общение с богом и осво­бождение от власти судьбы. В еги­петских сказках о мудреце Хаэмусете идет речь о его поисках маги­ческой книги бога Тота, делающей ее обладателя не подвластным бо­гам, о воплощении в сыне Хаэму се­та древнего могущественного мага и о чудесных деяниях мальчика-мага. Хаэмусет путешествует в за­гробный мир, где мальчик-маг по­казывает ему мытарства богача и блаженную жизнь праведных бед­няков рядом с богами.

Глубоким пессимизмом проник­нута одна из библейских книг— «Экклезиаст», созданная в конце Ш в. до н. э.: богатство, мудрость, труд—все «суета сует», утвержда­ет автор. Социальная утопия получает свое воплощение в деятельности возникших во II—I вв. до н. э. сект ессеев в Палестине и терапев­тов в Египте, в которых религиоз­ная оппозиция иудейскому жрече­ству соединялась с утверждением иных форм социально-экономи­ческого существования. По описа­ниям древних авторов — Плиния Старшего, Филона Александрий­ского, Иосифа Флавия, ессеи жили общинами, коллективно вла­дели имуществом и совместно трудились, производя только то, что было необходимо для их пот­ребления. Вступление в общину было добровольным, внутренняя жизнь, управление общиной и ре­лигиозные обряды строго регла­ментировались, соблюдалась су­бординация младших по отноше­нию к старшим по возрасту и времени вступления в общину, не- владение имуществом, отрицание богатства и рабовладения, ограни­чение жизненных потребностей, ас­кетизм. Много общего было в об­рядах и организации общины.