5. Теория сознания

К. Маркс заложил основы конкретно-психологической теории сознания, которая открыла для психологической науки совершенно новые перспективы.

Хотя прежняя субъективно-эмпирическая психология охотно называла себя наукой о сознании, в действительности она никогда не была ею. Явления сознания либо изуча­лись в плане чисто описательном, с эпифеноменологических и параллелистических пози­ций, либо вовсе исключались из предмета научно-психологического знания, как того требовали наиболее радикальные представи­тели так называемой «объективной психоло­гии». Однако связная система психологиче­ской науки не может быть построена вне конкретно-научной теории сознания. Именно об этом свидетельствуют теоретические кри­зисы, постоянно возникавшие в психологии по мере накопления конкретно-психологических знаний, объем которых, начиная со вто­рой половины прошлого столетия, быстро увеличивался.

Центральную тайну человеческой психики, перед которой останавливалось научно-психологическое исследование, составляло уже само существование внутренних психических явлений. Эта психологическая тайна не могла быть раскрыта в домарк­систской психологии; она остается нераскры­той и в современной психологии, развиваю­щейся вне марксизма.

Сознание неизменно выступало в психоло­гии как нечто внеположное, лишь как усло­вие протекания психических процессов. Та­кова была, в частности, позиция Вундта. «Со­знание, – писал он, – заключается в том, что какие бы то ни было психические состояния, мы находим в себе, и поэтому мы не можем познать сущности сознания. Все попытки определить сознание . приводят или к тавто­логии или к определениям происходящих в сознании деятельностей, которые уже по­тому не суть сознание, что предполагают его». Ту же мысль в еще более резком выражении мы находим у Наторпа: «сознание лишено собственной структуры, оно лишь условие психологии, но не ее предмет. Хотя его существование представляет собой основной и вполне достоверный психологи­ческий факт, но оно не поддается определе­нию и выводимо только из самого себя».

«Сознание бескачественно, потому что оно само есть качество — качество пси­хических явлений и процессов; это качест­во выражается в их «презентированности» (представленности) субъекту» (Стаут). Каче­ство это не раскрываемо: оно может только быть или не быть.

Идея внеположности сознания заключа­лась и в известном сравнении сознания со сценой, на которой разыгрываются события душевной жизни. Чтобы события эти могли происходить, нужна сцена, но сама сцена не участвует в них.

Итак, создание есть нечто внепсихологическое, психологически бескачественное. Хотя эта мысль не всегда высказывается прямо, она постоянно подразумевается. С ней не вступает в противоречие ни одна прежняя попытка психологически охарактеризовать сознание. Имеется в виду, прежде всего, та количественная концепция сознания, кото­рая с наибольшей прямотой была высказана еще Леддом: «сознание есть то, что умень­шается или увеличивается, что отчасти утра­чивается во сне и вполне утрачивается при обмороке».

Это — своеобразное «свечение», переме­щающийся световой зайчик или, лучше ска­зать, прожектор, луч которого освещает внешнее или внутреннее поле. Его переме­щение по атому полю выражается в явлениях внимания, в которых сознание единственно и получает свою психологическую характе­ристику, но опять-таки лишь количествен­ную и пространственную. «Поле сознания» (или «поле внимания») может быть более узким, более концентриро­ванным, или более широким, рассеянным; оно может быть более устойчивым или менее устойчивым, флюктуирующим. Но при всем том описание самого «поля сознания» ос­тается бескачественным, бесструктурным. Соответственно и выдвигавшиеся «законы сознания» имели чисто формальный харак­тер; таковы законы относительной ясности сознания, непрерывности сознания, потока сознания.

К законам сознания иногда относят также такие, как закон ассоциации или выдвину­тые гештальт-психологией законы целостно­сти, прегнатности и т. п., но законы эти от­носятся к явлениям в сознании, а не к сознанию как особой форме психики, и по­этому одинаково действительны как по отно­шению к его «полю», так и по отношению к явлениям, возникающим вне этого «поля»,— как на уровне человека, так и на уровне животных.

Несколько особое положение занимает тео­рия сознания, восходящая к французской социологической школе (Дюркгейм, Де Роберти, Хальбвакс и другие). Как известно, главная идея этой школы, относящаяся к психологической проблеме сознания, состоит в том, что индивидуальное сознание возникает в результате воздействия на человека сознания общества, под влиянием которого его психика социализируется и интеллектуализируется. эта социализированная и интеллектуализированная психика человека и есть его сознание. Но и в этой концепции полно­стью сохраняется психологическая бескачественность сознания; только теперь сознание представляется некоей плоскостью, на кото­рой проецируются понятия, концепты, сос­тавляющие содержание общественного созна­ния.

Другое направление попыток психологи­чески характеризовать сознание состояло в том, чтобы представить его как условие объе­динения внутренней психической жизни.

Объединение психических функций, спо­собностей и свойств — это и есть сознание; оно поэтому, писал Липпс, одновременно есть и самосознание. Проще всего эту идею выразил Джемс в письме к К.Штумпфу: сознание — это «общий хозяин психиче­ских функций». Но как раз на примере Джемса особенно ясно видно, что такое понимание сознания полностью остается в пределах учения о его бескачественности и неопределимости. Ведь именно Джемс говорил о себе: «Вот уже двадцать лет, как я усом­нился в существовании сущего, именуемого сознанием . Мне кажется, настало время всем открыто отречься от него».

Ни экспериментальная интроспекция вюрцбуржцев, ни феноменология Гуссерля и экзистенционалистов не были в состоянии про­никнуть в строение сознания. Психология созна­ния полностью растворяется в феноменоло­гии. Любопытно отметить, что авторы, ста­вившие своей целью проникнуть «за» созна­ние и развивавшие учение о бессознательной сфере психики, сохраняли это же понимание сознания — как «связной организации пси­хических процессов» (Фрейд). Как и другие представители глубинной психологии, Фрейд выводит проблему сознания за сферу соб­ственно психологии. Ведь главная инстанция, представляющая сознание,–“сверх-я”, – по существу является метапсихическим.

Метафизические позиции в подходе к со­знанию, собственно, и не могли привести психологию ни к какому иному его понима­нию. Хотя идея развития и проникла в до­марксистскую психологическую мысль, осо­бенно в послеспенсеровский период, она не была распространена на решение проблемы о природе человеческой психики, так что по­следняя продолжала рассматриваться как нечто предсуществующее и лишь «наполняю­щееся» новыми содержаниями. Эти-то метафизические позиции и были разрушены диалектико-материалистическим воззрением, открывшим перед психологией сознания со­вершенно новые перспективы.