Адмирал Нахимов

В то время в стране жило как бы два совершенно раз­личных народа, несхожих и по социальному положению, и по жизненным интересам. Од­ному — богатому меньшинству — было дано все, у дру­гого — неимущего большин­ства — все отнято. Но обез­доленные, униженные люди ни за что , не хотели отдать чужестранным захватчикам землю, на которой так тяже­ло жили. Земля была родная. И не вечно было жить на ней в мучениях. Этим объясняет­ся героизм Игнатия Шевченко и тысяч ему подобных, этим объясняется и почитание ад­мирала Нахимова — его дея­тельность отвечала интересам простого народа.

В феврале 1855 года П.С. На­химов назначается временным военным губернатором Сева­стополя, а месяц спустя за от­личия в обороне города его производят в адмиралы. Те­перь ему стало легче руково­дить обороной, уже не нужно было убеждать и умолять вышестоящих начальников отдать то или другое распоряжение, он многим распоряжался сам.

По-прежнему круг его дел был необычайно широк. Вот ему встретились матросы — несут обед в медном нелу­женом котле. Пища в медной посуде делается ядовитой. Надо приказом запретить пользоваться нелуженой по­судой.

Неприятель начал стрельбу по пароходам новыми зажи­гательными ракетами. Надо сообщить всем командирам способ тушения ракет.

Пароход «Крым» подавил артогнем неприятельскую ба­тарею, Нахимов сам наблюдал за стрельбой. Надо поблаго­дарить командира и команду.

Ранены храбрые молодые лейтенанты. Адмирал посылает в госпиталь лакомства для них. Изувечены ядрами матросы с кораблей его эскадры, кто без руки, кто без ноги вернутся в свои деревни. Надо передать им с адъютантом деньги. В подобных случаях кошелек Нахимова открыт для них. У него не было семьи, и поч­ти все деньги, какие он получал, тратились на помощь младшим офицерам и матро­сам.

Неприятель подвел траншеи к самым бастионам, подтащил орудия. В ближнем бою глав­ное — упредить противника. Нахимов отдает приказ, в ко­тором просит быть особенно бдительными на рассвете, что­бы не пропустить момента, ког­да вражеские артиллеристы станут снимать щиты с амбра­зур: в этот момент и надо бить по ним метким огнем из своих пушек.

Женам и детям матросов не­чего есть в осажденном горо­де. Нахимов добивается у ца­ря разрешения зачислить семьи моряков на военное до­вольствие.

Нет ядер. Их везут за 900 верст из Луганска. Дохнут волы, ломаются в степи теле­ги, вся дорога усыпана бро­шенными снарядами. Надо по­сылать своих офицеров, чтобы ускорить подвоз .

Между тем ряды защитни­ков города все таяли и таяли. Особенно много погибло мо­ряков. Они отдавали свои жиз­ни, чтобы не был отдан врагу Севастополь. Уже не существо­вало русского Черноморского флота, но, как выводятся птен­цы в крепком гнезде, корабли вывелись бы в надежной Се­вастопольской гавани. Надо было отстоять это орлиное гнездо.

Было 28 июня — 300-й день высадки неприятеля в Крыму, 267-й день бомбардирования города. Тогда и случилось, че­го так боялись севастопольцы.

Из письма П.И. Лесли родным. 30 июня 1855 года.

«Грустно мне писать это пись­мо, дорогие мои друзья, но что же делать? И вы, вероят­но, еще прежде получения это­го письма знали о незаменимой потере, которую испытал наш Черноморский флот. 28-го чис­ла в 6 часов вечера ранен штуцерной пулей Павел Степанович Нахимов и ранен в голо­ву, так что рана чрезвычайно опасна, но что грустнее для меня — это то, что он ранен на моей батарее. Вот подроб­ности этого несчастья . Осмот­ревши работы неприятеля с одной стороны, и, так как моя батарея расположена полукру­гом, он пошел на другую сто­рону и, взойдя на барбет, устроенный для полевых ору­дий, начал осматривать рабо­ты, и хотя его предупреждали, чтобы не высовывался слиш­ком, но он, как и постоянно 10 месяцев, не поберег себя и продолжал осматривать ра­боты, совершенно высунув из-за мешков голову, несколько пуль просвистело мимо, но он не обращал на них внимания и продолжал смотреть; наконец какая-то проклятая ударила его в голову, и удар был так силен, что Павел Степанович моментально упал навзничь без чувств. Все окружавшие его так и охнули, и у всех опусти­лись руки. Я побежал поскорее за носилками и потом уже уви­дел, как его сносят с моей ба­тареи. Между прочим, кровь из раны струится, я схватил свой носовой платок и перевя­зал им голову Павла Степано­вича Когда его принесли на перевязочный пункт, устроен­ный на кургане, то там сдела­ла ему настоящую перевязку сестра милосердия, которая живет у нас на батарее. Отку­да Павла Степановича отвезли на Северную сторону в дом, и к этому времени успели со­браться доктора . Рана его вот какая: пуля ударила выше пра­вого глаза и вышла позади вис­ка. Страдание должно быть очень сильно . Вы, конечно, можете себе представить все наше горе, когда всеми люби­мый, как отец родной, и ува­жаемый, как хороший и спра­ведливый начальник, уже не в состоянии распоряжаться на­ми, а мы без него сироты; он один только у нас и остался, который заботился о нас и поддерживал дух. Матросы жале­ют его, как отца родного; они знают его давно и знают, как он о них всегда заботился; все свое довольствие раздавал им. Курган наш — это проклятое место, где был убит Корнилов, ранен Павел Степанович и убит тоже Истомин, хоть и не на этом самом кургане, но он был начальником на нем все вре­мя. Итак, мы лишились всех трех адмиралов, на которых имели огромную надежду . Но и десять адмиралов не сде­лают того, что делал один Па­вел Степанович .

Сию секунду прислали нам сказать, что Павел Степанович умер. Мир праху твоему, доб­рый наш начальник, и вечная память .»

Из походных записок участника обороны Се­вастополя П.В. Алабина [28 июня — 1 июля 1855 года]

« .Приехав утром на Граф­скую, я еще застал прах На­химова в его скромном доми­ке; он лежал в углу небольшой комнаты; моряки составляли почетный караул; три флага приосенили славный прах, чет­вертый, тот, который развевал­ся на корабле «Императрица Мария» в славный Синопский день, прикрывал знаменитого покойника. Этот флаг, изорван­ный в битвах, изъеденный вре­менем, был почетнейшим по­кровом Нахимову .»

Из дневника капитан-лейтенанта А. Б. Асланбегова

« .1 июля . В 6 часов, после обеда со всех мест обороны съехались начальствующие лица отдать последний долг. Мы вынесли гроб из квартиры, предшествуемый тремя адмиральскими флагами, и понесли его в церковь между двумя батальонами армейскими и флотскими, составленными от всех бастионов и батарей и су­дов флота, по ту сторону церкви стояло шесть орудий. По окончании панихиды дозво­лено было всем матросам батальона проститься с адмира­лом. .В 8 часов мы подняли прах Павла Степановича, чтобы отнести его на место упокое­ния, рядом с Михаилом Петро­вичем [Лазаревым]. Вся доро­га, весь подъем был унизан провожающими; многие ожи­дали, что неприятель откроет канонаду по площади, но, од­нако, он вел себя прилично, даже разнесся слух во время погребения, что будто англий­ские корабли приспустили фла­ги, но, оказалось, несправедлив. Гроб опустили, батальоны и артиллерия сделали залпы, и толпы начали расходиться.


Страница: