5. Глобализация требует фактической унификации условий. Но в реальной жизни такого не происходит. Скажем, в период азиатского экономического кризиса 1998-1999 гг. западноевропейские страны страдали прежде всего от высокого уровня безработицы; Китай шел своим путем, в США били рекорды промышленного роста. Что общего между фантастически быстро растущими сборочными линиями, заводами на мексиканской стороне границы с США и теряющими работу голубыми воротничками Детройта? Можно смело сказать, что американский конгресс и американские профсоюзы никогда не смиряться с таким переводом американских капиталов в зоны дешевой рабочей силы, которой, во-первых, заденет стратегические позиции США, во-вторых, негативно скажется на прямых интересах американских производителей, рабочих их компаний, т.е. избирателей, считающих, что, участвуя раз в четыре года в президентских выборах, они могут воспрепятствовать покорному сползанию к высокой безработице, когда рабочие места в массовом порядке начнут «эмигрировать».

6. Идеологи глобализации утверждают, что рынок ныне ста­новится глобальным. В строгом смысле это не подтверждается фактами. Страны с крупными экономическими параметрами ос­таются ориентированными на внутренние рынки. Скажем, в не вовлеченных во внешнюю торговлю и обмен отраслях и секторах американской промышленности заняты 82% работающих амери­канцев. В Соединенных Штатах почти 90% работающих заняты в сферах, предназначенных для собственного потребления. В трех важнейших экономиках современности - США, ЕС и Японии - на экспорт идет лишь 12% ВВП. Страны Бенилюкса могут чрезвы­чайно зависеть от импорта и экспорта, но не гигантские экономи­ческие комплексы ведущих промышленных держав.

7. В политическом плане фактом является то, что торжество глобализма означает прежде всего историческое поражение левой части политического спектра практически в каждой стране. Ле­вые политические партии еще могут побеждать на выборах и де­легировать своих представителей в правительства. Но они уже не могут реализовывать левую политико-экономическую програм­му. В результате они попросту председательствуют при распрода­же своих левых ценностей. И этот кризис левых взглядов и сил, судя по всему, надолго. И это при радикализации их традицион­ного электората. Сотни миллионов трудящихся оказались жертвами глобальных финансовых шоков, непосредственными жертвами современных информационных технологий, часто попросту жертвами экономических процессов, имеющих далеко идущие по­следствия. При этом очевидны отрицательные плоды ускоренной глобализации: растущее неравенство в доходах, отсутствие гаран­тии долговременной занятости, резко возросшая острота конку­рентной борьбы - теперь уже в глобальных масштабах. Чувство беззащитности, ощущение себя жертвами громадных неподконт­рольных процессов, озлобление слепой несправедливостью жиз­ни, ощущение сверхэксплуатации - все это делает глобализацию объектом ожесточенной борьбы. Массовой радикализации может содействовать многомилли­онное перемещение сельскохозяйственного населения в мегапо­лисы XXI в. «Оскорбленное чувство самоуважения, озлобление, ощущение превращения в жертву складывающихся обстоятельств могут в значительной мере укрепить силы, выступающие против глобализации, которая все более будет восприниматься как благотворная лишь для США, - пишет бывший директор Междуна­родного института стратегических исследований (Лондон) Ф. Хейзберг. - Фашизм и милитаризм в Германии, Италии и Японии, провозгласивших себя «нациями-пролетариями», были во многом отражением широко распространенного в этих странах чувства, что они не получили всех выгод от экономического развития сво­его времени - тех выгод|, которые поделили между собой другие страны». Семьдесят лет спустя подобные чувства снова все боль­ше проявляются в весьма мощных странах.

8. Как признают западные исследователи, всемирное снятие барьеров выгодно прежде всего сильнейшему. На протяжении 1990-х гг. США получили от роста экспорта около трети прироста своего ВНП. Даже когда кризис поразил часть азиатских стран, потоки капитала неустанно устремлялись на американский фи­нансовый рынок, давая бесценную энергию буму американской индустрии и сельского хозяйства. «Эта экспансия, - пишут идеологи демократической партии, - ныне самая долгая в истории аме­риканской нации, низвела уровень безработицы до нижайшего за последние 30 лет уровня, она подняла жизненный уровень всех групп американского общества, включая наиболее квалифициро­ванных специалистов». Неудивительно, что США намерены вы­ступать наиболее упорным и убежденным сторонником мировой глобализации. «Получая наибольшие блага от глобализации, -указывает американский политолог Э. Басевич, - Соединенные Штаты используют благоприятное стечение обстоятельств, их главная задача - выработка стратегии продления на будущее аме­риканской гегемонии».

9. Недооценивается фактор государственности. Государства не могут позволить, чтобы жизни их граждан попали в огромную и почти необратимую зависимость от глобальных экономических процессов, над которыми у них нет контроля. Эти государства либо возведут барьеры, чтобы защитить себя, либо начнут тесно сотруд­ничать между собой, чтобы не потерять остатки прежнего контро­ля. При этом они будут учитывать то, что, скажем, финансовый кризис в Восточной Азии в конце XX в. был вызван во многом от­крытием восточноазиатскими странами своих финансовых рынков. Расходы на образование и медицинское обслуживание в раз­вивающихся странах, которые решат подчиниться глобализационной идеологии, будут вынужденно сокращены, что еще более увеличит рост безработицы в мире высоких технологий. Очевидны и другие негативные последствия. Так, в результате вхождения Мексики в огромную Северо-Американскую зону свободной торговли покупательная способность рабочих в этой стране снизилась после 1994 г. более чем на 25 %.

2. Размышления о будущем

Глобализация с ее упором на качество вовсе не обещает равнопра­вие в мире,объединенным единым рынком. «Мир без границ, пишет французский исследователь Муази, - где каждый знает все о каждом, не обязательно будет лучшим миром».

Экономисты молятся на рынок, а культуру и политику рас­сматривают лишь как временное поветрие. Жрецы современной технологии считают, что современная эпоха началась с изобрете­ния микропроцессора, что Интернет, безусловно, определит гло­бальное будущее, лишая всякого смысла геополитику. Так ли это? Представители школы политического реализма полагают, что гло­бализация мира на определенном этапе споткнется о волю и инте­ресы единственной гипердержавы. И окажется, что стремление к могуществу и получению геополитических преимуществ - все, а некое, якобы всепримиряющее влияние рынков - ничто.

Экономисты смотрят на мир сквозь призму охраны окружаю­щей среды, с точки зрения того, как сохранить кислород, флору и фауну; собственно, процесс материального развития интересует их меньше. И движение в защиту сгружающей среды пошлет своих министров во все основные кабинеты министров, «зеленые» вста­нут грудью против абсолютизации мировой эффективности за счет природы и человека.