Аристотель, рассматривая человека со всех сторон, указывает на то, что разум человека – не единственная инстанция понимания. Для усиления эффекта понимания он использует аналогию о дневном свете и летучих мышах, язык символов – метаязык.

Все сказки, мифы, легенды, притчи, библейские истории, коаны, суры, сутры – все они написаны на языке символов.

Обычный язык, которым мы пользуемся, создан линейным умом, Он последовательно, шаг за шагом описывает видимый нам мир. Он точен и аккуратен, но слишком громоздок – много слов и предложений надо, чтобы описать какое-либо явление.

Символьный язык поднимает в психике человека образы и ощущения, всегда присутствующие, когда человек имеет дело с сутью чего-либо. Он несколькими символами описывает то, на что линейный язык тратит иногда сотни страниц текста или многие месяцы. Язык символов очень экономный и компактный, но лишен той точности, которой обладает обычный язык. Из-за этого он обладает многоуровневым пониманием. Каждый снимает из него тот пласт информации, к которому готов его ум. Не всякий человек и не в любой момент способен понять смысл, передаваемый символами.

Символьный язык используется, как правило, для передачи огромных объемов информации. Мир настолько разнообразен, что можно навсегда погрязнуть в бесконечном анализе бесконечных мелочей, так и не соприкоснувшись с сутью. Используя символы, все многообразие легко свести к одной фразе, в которой всегда содержится суть.

С развитием западной цивилизации и науки все вещи и явления описывались все более линейно, детально, подробно. Это позволило сделать многие величайшие открытия, докопаться до огромного числа мелочей, открыть понимание частностей. Но, вместе с тем, происходил уход от сути вещей, от общих категорий. По сей день наука в своих исследованиях опирается только на выкладки разума, на умозаключения. То, о чем писал Аристотель – «…то, что по природе своей очевиднее всего» – остается за рамками науки.

Однако с древних времен восточные философии остаются необъятным кладезем информации совсем другого образца.

Западное понимание, даже макро науки, - есть способ исследования мелочей, дотошный разбор на составляющие все и вся, описание законов взаимодействия мелочей и масс мелочей.

Что такое восточное понимание мне, западному человеку, объяснить крайне сложно. Я бы сказал, что восточное мышление – это объединение, а западное – деление. Хорошо проявляется западное мышление в том, как я в этой работе разделил восток и запад.

Вернемся к древним. За тысячи лет древнеиндийская и древнекитайская философии по части содержания сути не продвинулись и не отодвинулись ни на шаг. С ними не произошло того, что произошло с древнегреческой философией, которая стала основой для развития, которую развивали, которая расширялась и т.д. В истории европейской философии, как правило, одни философские школы сменялись другими; та или иная философская школа господствовала до тех пор, пока ее не сменяла другая. На востоке же мы видим ряд школ, которые хотя и не одновременно возникли, но параллельно существуют и совместно процветают на протяжении ряда столетий.

Восточные философии неизменно несли и несут в себе суть, не объяснимую одними лишь словами.

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей. Поэтому, кто свободен от страстей, видит его [Дао чудесную тайну], а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. От одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному (Дао Дэ Цзин, гл. 1).

Вряд ли можно расшифровать такое словами для западного понимания. Вот выдержки из статьи «Беззаботное скитание в мире сокровенного и таинственного: М.Хайдеггер и даосизм» (Торчинов Е. А.):

«Здесь мы сталкиваемся с принципиальным отличием традиционного китайского понимания «вещи» от древнегреческого: «У греков был уместный термин для «вещей»: pragmata, т.е. то, с чем имеют дело в озаботившемся обращении (praxis). Но онтологически как раз специфично «прагматический» характер этих pragmata они оставляли в темноте, определяя их «ближайшим образом» как «просто вещи». То есть для греков вещь мыслилась прежде всего как средство, тогда как для китайского понимания это скорее то, что существует «без почему», вполне своетаково… Вещь в китайском понимании – это событие (ши) и со-бытие, соприсутствующее сущее. Находясь в самих себе, они являются только вещами без какой-либо прагматической нагрузки: горы это горы, и воды это воды…

Следует обратить внимание на глубоко экзистенциальный (типологически) характер даосской мысли, абсолютно чуждой эссенсиальной метафизической ригидности, членящей мир на самодовлеющие и самодостаточные сущности и устанавливающей иерархии этих сущностей. Мир даоса – это «единый ком» (да куай) существования, в котором нет места жестким оппозициям и где отсутствуют непреодолимые грани между субъектом и объектом, между сном и бодрствованием, между жизнью и смертью».

Вот, что пишет о сути Аристотель: «И точно так же дело обстоит и с сутью бытия вещи. Ибо в отношении средних [звеньев], вне которых имеется что-то последнее и что-то предшествующее, предшествующее необходимо должно быть причиной последующего. Если нам надо сказать, что из этих трех есть причина, то мы укажем первое, во всяком случае, не последнее, ибо то, что в конце, ни для чего не есть причина; но и не среднее, ибо оно причина только для одного (при этом не имеет никакого значения, будет ли одно среднее или больше, бесконечное ли множество средних [звеньев] или конечное) («Метафизика» кн.2, гл.2).

Сказанное умом легко и полностью понимается умом. Но сознающий ум, как известно, лишь «верхушка айсберга» психики человека. Было бы наивно полагать, что остальная часть «айсберга» бездействует, либо действует через тонкое сопло ума. Уму же неподвластно понимание сути вещей в полном объеме. Ум есть малая часть человека и способен понять лишь малую часть сути. В этом заключается ограниченность западной философии, как древней, так и современной.

Интересно, что любая мировая религия несет в себе ту же суть, что восточная философия. Ни мусульманство, ни христианство, ни иудаизм невозможно понять умом. Все учения выражены метаязыком и практически ни в чем не подлежат буквальному толкованию. Ближневосточные религии есть своего рода мост между западным и восточным пониманием.

Вот одна из историй Дзен Буддизма:

Один студент университета во время визита к Гадзану спросил его: «Читал ли ты Библию христиан?»

«Нет. Почитай мне ее», - ответил Гадзан.

Студент открыл Библию и начал читать из Еванглия от Матфея: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. И так, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем».