Подобные приговоры выносились Саратовским областным судом по делу Ермакова, Ростовским областным судом - по делу Ханмырадова и др. Так, например, приговором суда присяжных Ростовского областного суда Панчишкин А.В. и Филиппов С.В. были признаны виновными в умышленном убийстве Гончарова и Филимонова с особой жестокостью. Кассационная палата Верховного суда РФ, проверив материалы дела, нашла, что при рассмотрении данного дела произошло существенное нарушение уголовно-процессуального закона, и отменила приговор с направлением дела на новое судебное рассмотрение. В определении Кассационной палаты по данному делу указывалось, что председательствующим судьёй, вопреки требованиям ст. 449 УПК РСФСР, перед коллегией присяжных заседателей не был поставлен вопрос о виновности Панчишкина и Филиппова в инкриминируемых им деяниях и при отсутствии решения коллегии присяжных заседателей по данному основному вопросу был поставлен обвинительный приговор. Кроме того, в нарушение требований закона вопросы о доказанности деяний, совершенных подсудимыми (вопросы №2 и №13), были поставлены не в отношении каждого подсудимого в отдельности, а в отношении “совместных действий подсудимых”[76].

По данным, приведённым в юридической литературе, по большинству дел судьи ставили все три основных вопроса (из 80 вопросных листов по делам об убийствах в 59 случаях имеет место все три основных вопроса)[77].

Вопрос о том, что лучше - ставить ли один вопрос о виновности, являющийся соединением трех основных вопросов либо ставить все три эти вопроса на разрешение коллегии присяжных заседателей, был спорным ещё в дореволюционной России. В своё время И.Я. Фойницкий критиковал разложение вопроса о виновности на три части потому, что “это позволяет присяжным выносить оправдательный вердикт, несмотря на то, что преступление во всех его законных признаках было доказано”[78]. С этой позицией согласился и Кассационный Сенат. В настоящее же время Пленум Верховного суда в постановлении №9 от 20 декабря 1994 г. рекомендует судьям ставить все три основные вопроса[79]. Кроме того, учитывая итоги изучения судебной практики рассмотрения уголовных дел с участием присяжных заседателей и необходимость строгого процессуального подхода к разрешению вопросов, возникающих в судах, Пленум Верховного суда РФ предложил внести изменения исключив часть 2 из статьи 449 УПК РСФСР (Постановление Пленума Верховного суда РФ от 25 апреля 1995 г.)[80].

Представляется, что в отношении возможности и необходимости постановки одного вопроса о виновности вместо трёх основных вопросов, точка зрения Пленума Верховного суда РФ оправдана. Кроме чисто технической сложности в постановке и разрешении такого единого вопроса, в случае вынесения присяжными вердикта “не виновен”, так же выраженного в одном ответе, возникают неясности в определении оснований для оправдания подсудимого.

Следующим требованием, предъявляемым законом к содержанию выносимых на рассмотрение присяжных заседателей вопросов, является требование о недопустимости постановки вопросов, требующих от присяжных заседателей собственно юридической, т.е. уголовно-правовой оценки (п.17, ч. 5 ст. 449 УПК РСФСР). Пленум Верховного суда в п. 18 постановления №9 от 20 декабря 1994 г. указал, что недопустима постановка вопросов с использованием таких терминов, как умышленное или неосторожное убийство, умышленное убийство с особой жестокостью, умышленное убийство из хулиганских или корыстных побуждений, умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, убийство при превышении пределов необходимой обороны, изнасилование, разбой и т.п[81].

Такая позиция, в теории уголовного процесса, относительно возможности разрешения присяжными юридических вопросов основывается на традиции, существующей в суде присяжных, согласно которой присяжные являются судьями “факта”. Впервые разделение на судей “факта” и судей “права” было установлено еще в 1787 году, когда Палата Лордов Великобритании выработала судебный прецедент, зафиксировавший разграничение компетенции коронного судьи и присяжных заседателей: жюри решает вопросы “факта”, судья - “права”. При таком подходе действительное решение выносят присяжные, а профессиональный судья лишь придаёт ему правовую форму[82]. Верховный суд РФ последовательно придерживается данной точки зрения и неоднократно отменял приговоры судов присяжных по тому основанию, что на разрешение коллегии присяжных заседателей ставились вопросы, требующие юридической оценки.

Так, Кассационная палата Верховного суда РФ отменила оправдательный приговор вынесенный судом присяжных Саратовского областного суда по делу Ефремова. Кассационная палата отменила приговор, установив, что было ошибочно ставить вопрос о необходимой обороне относительно поведения потерпевшего и что вопросы о необходимой обороне и превышении её пределов являются вопросами права и решаются профессиональным судьёй.

В практике Ивановского областного суда так же имеют место подобные случаи. Так, Кассационная палата Верховного суда РФ отменила приговор суда присяжных Ивановского областного суда по делу Краснова В.В. и Михайлова С.В. Кассационная палата отменила приговор по тому основанию, что вместо вопроса №3 был вопрос: “Виновен ли Краснов в сознательном причинении смерти Окуневу? Доказано ли, что признанное установленным деяние Краснов совершил, желая смерти Окуневу, либо сознательно допуская наступление смерти?”, чем присяжные были вынуждены давать юридическую оценку субъективной стороны преступления и что является существенным нарушением уголовно-процессуального закона[83].

В то же время Кассационная палата Верховного суда РФ оставила без удовлетворения кассационный протест прокурора по делу Грачёва Е.Г. рассмотренному судом присяжных Ивановского областного суда. Прокурор принёс протест по тому основанию, что в вопросном листе фигурировала фраза “угроза убийством” и соответственно присяжные были вынуждены решать вопросы права. Кассационная палата указала, что понятие “угроза убийством” было применено в общеупотребительном значении этого слова и соответственно приговор отмене не подлежит[84].

Представляется, что применение в вопросном листе юридических терминов не даст присяжным возможности в достаточной мере осознать суть поставленных вопросов и соответственно вынести справедливое и законное решение.

В свете вышеизложенного вопрос о том, являются ли присяжные судьями только “факта” или все же они могут решать и правовые вопросы, имеет особое значение. Несмотря на то, что прецедент о разделении труда присяжных и профессионального судьи был выработан в Великобритании, даже многие английские и американские юристы неточно называют присяжных “судьями факта”, а председательствующего “судьёй права”. Известно, что англо-американское жюри - “судья виновности”, исполняя свои функции, неизбежно накладывает правовые принципы, сообщенные им председательствующим в напутственном слове, на установленные ими факты[85]. Пленум Верховного суда придерживается теории полного разделения полномочий между коллегией присяжных и профессиональным судьёй. Подобной же практики придерживался и дореволюционный Кассационный сенат[86].