Экономическая история советской России
Рефераты >> Экономика >> Экономическая история советской России

3. Кризис «военного коммунизма»

Экономическая отсталость и социальная деградация

В начале 1921 г. гражданская война закончилась, советская власть упрочилась. Однако положение в стране становилось все более катастрофичным. Продолжающаяся политика «военного коммунизма» вызвала волну возмущения в деревне. Внутри са­мой партии наметился раскол. Даже те, кто находился в аван­гарде Октябрьской революции — моряки и рабочие Кронштад­та,—и те подняли восстание. Для нового строя это было са­мым суровым приговором. Эксперимент «военного коммунизма» был проведен на пол­ностью разложившейся экономике и привел к неслыханному спаду производства: в начале 1921 г. объем промышленного производства составлял только 12% довоенного, а выпуск желе­за и чугуна —2,5%. Созданный в феврале 1920 г. центральный плановый орган (Госплан) и ВСНХ оказались неспособными к крупномасштабному планированию и управлению. Значитель­ная часть вроде бы национализированных предприятий не под­давалась никакому государственному контролю, каждое пред­приятие действовало своими силами, как могло, сбывая свою мизерную продукцию на черном рынке. Государство, присво­ившее себе монополию на распределение, могло предложить крестьянам для «обмена» очень скудный ассортимент промыш­ленных товаров. В 1920 г. их производилось на сумму 150 млн. руб. золотом. Цена выращенного зерна превосходила эту сумму в 20 раз, и составляла менее 64% довоенного уровня. Крайний недостаток товаров, их дороговизна не стимулировали крестья­нина производить продукты на продажу, тем более что любые излишки тут же изымались. По сравнению с довоенным пери­одом объем продуктов, шедших на продажу, сократился на 92%. Дробление крупных владений, уравниловка, навязываемая сельскими властями, разрушение коммуникаций, разрыв эко­номических связей между городом (где уже не было ни рабочих мест, ни продуктов) и деревней, продразверстка — все это при­вело к изоляции крестьянства и возвращению к натуральному хозяйству. Замкнувшись в себе, крестьянство легче, чем другие классы, пережило невероятные социальные потрясения, порож­денные мировой войной, революцией и гражданской войной. Оно вобрало в себя покидающих города горожан, многие из которых еще сохранили связи с родной деревней. После рево­люции Россия оказалась более аграрной и крестьянской, чем до войны. Продолжение политики продразверстки, за счет которой го­сударственная казна пополнялась на 80%, было для крестьянст­ва невыносимым грузом (в два раза превышавшим земельные налоги и выплаты 1913 г.), и это по-прежнему являлось глав­ной причиной недовольства в деревнях. В 1918 г. советская ста­тистика зарегистрировала 245 крестьянских бунтов против большевистской власти. В 1919 г. целые районы перешли под контроль восставших крестьян, организованных в отряды, на­считывавшие тысячи, иногда десятки тысяч человек. Они сра­жались то с красными (в белорусском Полесье, в Поволжье), то с белыми (в тылу Колчака, в Сибири и на Урале). Борьба Мах­но сначала против белых, потом против красных была выдаю­щимся тому примером как по срокам (она длилась почти три года), размаху (50 тыс. партизан составляли целую армию), раз­нородности социального состава (среди бойцов армии Махно были крестьяне, железнодорожники, служащие самых разных национальностей, населявших Украину, — евреи, греки, рус­ские, казаки), так и по своей политической анархистской про­грамме. «Мы за большевиков, но против коммунистов», — го­ворил Махно. Это означало: за большевиков, одобрявших за­хват земель крестьянами, но против коммунистов, изымавших излишки, насаждавших колхозы и забиравших власть в свои руки, прикрываясь Советами. Махно считал, что никакая власть не может диктовать массам свою волю. Структура поли­тической жизни должна зиждиться на существовании свобод­ных объединений, во всем соответствующих «сознанию и воле самих трудящихся». Несмотря на то, что Махно сражался вме­сте с красными против Петлюры, преследовал отступающие войска Деникина, отражал наступление Врангеля, он был объ­явлен большевиками вне закона. В августе 1921 г., после изну­рительных боев, длившихся несколько месяцев, Махно и остат­ки его армии пересекли румынскую границу. После разгрома белых исчезла угроза возвращения крупных собственников. Крестьянские восстания против большевиков вспыхивали с новой силой. Зимой 1920/21 г. организовались десятки «повстанческих армий» в том числе в Западной Сиби­ри, Тамбовской и Воронежской губерниях. В январе 1921 г. крестьянская армия под руководством эсера Антонова, насчи­тывающая 50 тыс. человек, захватила всю тамбовскую губернию. Программа этого восстания, принятая в мае 1920 г. кре­стьянским губернским съездом в Тамбове, включала в себя свержение коммунистической партии, созыв Учредительного собрания на основе всеобщих выборов, власть Временного пра­вительства, состоящего из представителей всех партий и орга­низаций, боровшихся против большевиков, передачу земли тем, кто ее обрабатывает, прекращение продразверстки, отмену де­ления народа «на классы и партии». В мае 1921 г. генерал Тухачевский, ранее в период советско-польской войны дошедший с Красной Армией почти до Варшавы, во главе 35 тыс. человек, усиленных отрядами специальных войск ВЧК, имевших на во­оружении сотни артиллерийских орудий, броневики и самоле­ты, выступил на подавление антоновского мятежа. Красной Ар­мии понадобилось несколько месяцев, чтобы «усмирить» об­ласть. «Выселяли» целые деревни. Весной и летом 1921 г. на Волге разразился жуткий голод. После конфискации предыдущей осенью излишков у крестьян не осталось даже зерна для следующего посева, к этому добави­лись сильная засуха и разрушительные последствия граждан­ской и «крестьянской» войн. Несмотря на принятые (слишком поздно!) меры — создание Всероссийского комитета помощи голодающим и обращение к международной помощи (органи­зованной «Америкэн Релиф Администрейшн»— АРА»), от голо­да погибло более 5 млн. человек. К этой цифре следует приба­вить 2 млн. умерших от тифа в 1918—1921 гг., 2,5 млн. убитых в первой мировой войне и миллионы жертв гражданской вой­ны (по разным подсчетам, их число колеблется от 2 до 7 млн.). В начале 1921 г. положение в городе было не лучше, чем в деревне. По-прежнему крайне не хватало продовольствия. Последствия неурожая сказались и в промышленности: производительность труда в некоторых отраслях снизилась на 80% по сравнению с довоенным уровнем. Многие заводы закрылись из-за нехватки топлива. В феврале 1921 г. остановились 64 са­мых крупных завода Петрограда, в том числе Путиловский. Ра­бочие оказались на улице, некоторые из них уехали в родные деревни в поисках пропитания. К 1921 г. Москва потеряла по­ловину своих рабочих, Петроград —2/3. В 1921 г. русский про­мышленный пролетариат составлял всего около 1 млн. человек. 600 тыс. фабрично-заводских рабочих служили в армии, 180 тыс. из них были убиты, 80 тыс. состояли в «продотрядах», очень многие начали работать в «аппарате» и органах нового государства. За годы гражданской войны резко уменьшилось число го­родских жителей (составлявших в 1913 г. лишь 18% населения). Большинство из 2 млн. русских эмигрантов были горожанами. В основном это были люди из имущих классов старой России, а также представители свободных профессий и интеллигенция — самая «европеизированная» прослойка русского общества. В 1917—1921 гг. крупные города не только опустели, но и изме­нились по своей социальной структуре. Демографические дан­ные по Москве и Петрограду 1920 г. говорят о снижении уров­ня экономической и культурной элиты, сокращении числа ра­бочих, уменьшении количества торговцев и ремесленников и одновременно с этим об удивительной выживаемости таких маргинальных категорий, как лакеи, курьеры, посредники и другие, которым был на руку царящий беспорядок и которые наживались на небольших и крупных сделках черного рынка. Лишь одна социальная категория действительно увеличилась: стало больше государственных служащих, поскольку основным работодателем было государство. К этой категории примкнула «рабочая интеллигенция», множество мелких чиновников из дореволюционных учреждений, а также представители бывших правящих классов, которым удалось благодаря своему образова­нию найти работу и хотя бы временное убежище. Для больше­вистского режима эта категория служащих была ненадежной из-за ее «непролетарского» происхождения. Впоследствии оно станет для этих людей причиной крупных неприятностей. Клеймо «из бывших» стереть было невозможно.


Страница: