Как, например, следует расценивать научно-исследовательские работы (проводимые зачастую по инициативе и за счет государства) по изучению компьютерных вирусов (вредоносных программ) для выработки мероприятий по борьбе с ними, если такая деятельность фактически образуют состав преступления, предусмотренного ст. 273 УК Российской Федерации. Уже несколько лет автор одного из наиболее популярных антивирусных программных продуктов Aidstest Д. Лозинский регулярно получает по электронной почте новые виды и модификации компьютерных вирусов для анализа. Таким образом, все, кто присылает ему эти вредоносные программы, делают благое дело, которое впоследствии позволит сотням и тысячам других людей избежать значительного ущерба от их воздействия. Однако если следовать букве закона, получается, что они совершают уголовное преступление, предусмотренное ст. 273 УК.

Весьма некорректной представляется формулировка части первой статьи 272 «Неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации…», т.к. проблематичным является выявление факта охраны компьютерной информации определенным законом.

По сложившейся практике, компьютерная информация в виде программ для ЭВМ, баз данных является объектом интеллектуальной собственности и охраняется законом после ее соответствующей регистрации. При этом подразумевается охрана авторских прав и всех вытекающих из этого правомочий. Однако в Уголовном кодексе существуют отдельные составы преступлений (ст. 147 «Нарушение избирательских и патентных прав» и ст. 180 «Незаконное использование товарного знака»).

Такой же некорректной представляется используемая в ст. 272 УК конструкция «нарушение работы ЭВМ». Данный термин заимствован из области техники и мало пригоден для построения юридических формулировок. Используя понятие ЭВМ как технического устройства, невозможно установить, что такое «работа ЭВМ», и оценить, нарушена она или нет. Например, в результате неправомерного доступа к информации стерт один файл с программой обработки данных. В итоге ЭВМ работоспособна (то есть включается питание, и проходят все необходимые тесты), на ней функционируют все вновь устанавливаемые программы, и лишь при запуске одной из них при выполнении определенной операции внутри этой программы ожидаемый результат не достигается. Следует ли такую ситуацию считать нарушением работы ЭВМ? Сформулированный вопрос обусловлен тем, что используемое техническое понятие «работа ЭВМ» не связано с конечным результатом вычислений, то есть с тем, ради чего ЭВМ используется.

Весьма расплывчата и формулировка части первой статьи 274 УК «Нарушение правил эксплуатации ЭВМ». Это связано в первую очередь с тем, что единых правил эксплуатации ЭВМ в настоящее время не существует, да и вряд ли таковые появятся в обозримом будущем, так как у различных компьютерных и построенных на их основе сетей существует слишком много технических особенностей.

Еще одним примером неудачного заимствования технического термина является применение конструкции «Создание программ для ЭВМ… заведомо приводящих к несанкционированному уничтожению, блокированию, модификации либо копированию информации ." (ст. 273 УК). В соответствии с классическим определением, программа для ЭВМ неразрывно связана с решаемой задачей. Таким образом, не указав, какая решается или должна решаться задача, нельзя установить, с чем мы имеем дело – с законченной программой или ее фрагментом. Например, при выполнении переноса (перемещения) программы с одного магнитного носителя на другой происходит последовательное выполнение двух действий – копирование и удаление (реализуемые соответствующими фрагментами программы перемещения), которые по отдельности могут рассматриваться как вполне законченные программы и, более того, упомянуты в ряде статей Уголовного кодекса.

Использование понятия «блокирование информации» в ряде статей УК РФ не соотнесено с назначением и важностью этой информации в той или иной технической или организационной системе и, как следствие, с масштабом времени, в котором она функционирует или управляется.

Есть еще одна проблема, с которой приходится сталкиваться следствию, - отсутствие заинтересованности со стороны пострадавших фирм к сотрудничеству с правоохранительными органами. Коммерческие структуры опасаются широкой огласки происшедшего из-за боязни потерять существующих и потенциальных клиентов. Подобная ситуация уже довольно давно стала характерной для кредитно-финансовой сферы на Западе, когда банку выгоднее смириться с незначительными потерями от тех или иных махинаций с электронной наличностью, чем позволить произойти оттоку части своей клиентуры, усомнившейся в его полной надежности. Пока следствие вынуждено искать нетрадиционные пути решения этой проблемы, обращаясь к гражданам через телевидение с призывом заявлять о понесенном ими ущербе, поскольку формальные собственники похищенных баз данных этого делать не торопятся.

Важным аспектом проблемы распространения баз данных является то, что часть из них относится к разряду сведений, представляющих коммерческую тайну. Это позволяет следствию инкриминировать обвиняемым ст. 183, ч. 2 Уголовного Кодекса РФ, которая предусматривает ответственность «за незаконный сбор, разглашение и использование сведений, составляющих коммерческую тайну, без согласия владельца из корыстной или иной личной заинтересованности».

Статья 11 Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации» относит персональные данные к категории конфиденциальной информации и запрещает сбор, хранение, использование информации о частной жизни, а также информации, нарушающей личную тайну. Пункт 4 этой статьи однозначно указывает на то, что «подлежит обязательному лицензированию деятельность негосударственных организаций и частных лиц, связанная с обработкой и предоставлением пользователям персональных данных».

Если коммерческие структуры имеют лицензию на разработку и реализацию программного обеспечения, но фактически занимаются сбором и коммерческим распространением информационных баз, содержащих персональные данные – налицо признаки преступления, предусмотренного ст. 171, ч. 2 Уголовного Кодекса РФ, «нарушение условий лицензирования с причинением крупного ущерба и с извлечением дохода в особо крупных размерах».

Раскрытие компьютерных преступлений – нетрадиционная, нелегкая и порой дискуссионная проблема – как по причине сложности самого факта доказывания, так и в силу несовершенства действующего законодательства, которое позволяет обвиняемым «маневрировать» в оценке своего деяния. Каковы же перспективы? Они достаточно туманны, и, прежде всего, потому, что наши силовые ведомства в этих случаях привыкли идти по накатанной схеме: оперативная разработка – задержание – арест – следствие – суд. В приведенной цепочке каждая служба решает свои собственные задачи, зачастую работа идет «от преступления» – есть сам факт, и надо найти преступника. В сфере компьютерных преступлений такая методика неприемлема. Компьютерный преступник высокоинтеллектуален, в традиционном понимании абсолютно законопослушен, зачастую одержим своими идеями. В Соединенных Штатах в каждом отделении ФБР созданы специальные отделы по борьбе с компьютерными преступлениями, и все говорит за то, что было бы неплохо последовать их примеру. Но создать абсолютно стойкую систему защиты также невозможно, как невозможно создать универсальную систему взлома. Поэтому при использовании системы защиты необходимо четко представлять диапазон ее применимости и ее способность противостоять воздействию злоумышленников разной квалификации и оснащенности.