Для получения необходимой информации на имя начальника суда (или другого государственного органа), необходимо написать письмо с просьбой разрешить вам доступ в архив. Затем идете. В суд, оставляете письмо в канцелярии на рассмотрение вашей просьбы. В течении недели ждете решения и каждый день звоните секретарю канцелярии -справляетесь, как там ответ - не прибыл ли еще. Когда я работала в "Полицейской газете", мне ответили примерно так: "Нет, мы вам не дадим дела". На мой резонный вопрос: "Почему?" отвечают: "Но вы же частная газета". Став корреспондентом "Преступления и наказания", то была умнее и фазу сказала: "Наша газета от ГСК" и на следующий же день сидела в архиве и листала уголовное дело.

Александр Галиев, главный редактор "Полицейской газеты" говорил: "Чтобы написать хорошую статью, да такую, чтобы читатель поверил вам, нужно пропустить преступление через свое сердце, и при этом не сойти с ума". Конечно, у каждого журналиста есть свои секреты работы над материалом. Один перенесет дело на бумагу и завтра не вспомнит о чем писал, другой несколько дней мучается, пытается себе представить как это было - как совершено преступление, какими людьми были его герои, что они чувствовали, как жили, что читали, что толкнуло их на преступление и т. д.

По логике вещей, для того, что бы написать хорошую заметку, одного уголовного дела недостаточно. Надо бы поговорить со свидетелями, с потерпевшей стороной, с судьей, с адвокатом. Но это хорошо в теории. На практике же это довольно проблематично. Потратить на подготовку материала одну - две недели такая роскошь, после которой вас если не уволят, то выговор вкатают точно. А если газета еще и еженедельная, то время на написание материала сужается до трех, четырех дней. В публикации "Повод для убийства" журналисту Амиру Сейтжанову удалось поговорить с судьей, вынесшей приговор , от этого и материал стал интереснее и выигрышнее:

“- Вам не жалко этих парней? - спросил я у следователя Орынбековой.

- Мне жаль Мухана, - отвечает Бахытгуль Орынбековна. -Он был единственный кормилец в семье. Старался заработать, купил для матери и сестренки квартиру. Мне жалко его маму, которая ослепла от горя и не могла даже ознакомиться с делом. Ее представлял в суде родственник. А эти . Если их не остановить, они снова пойдут на преступление. Деньги рано или поздно кончаются. Захочется еще.

-Они раскаивались?

-Рустам говорил, что хочет, чтобы его расстреляли, Ислам выкручивался, старался уйти от наказания. Но в камере ночами оба кричали от ужаса. Говорили, снится им Мухан”.[30]

Нет закона, требующего от журналиста менять имена преступников и потерпевших. Однако, в Кодексе прессы, принятом в 1973 в Бонне году имеется такой пункт: "№13. Репортаж о незавершенном расследовании не должен содержать предварительного приговора. Поэтому прессе при расследовании или процессе не следует занимать ту или иную точку зрения. Подозреваемый не должен объявляться виновным до вынесения приговора суда. При рассмотрении судебного дела среди молодежи следует опускать по возможности публикацию анкетных данных и фотографий, принимая во внимание его будущее .".

Если судить по последним статьям из "Времени" и "Каравана", то ни в одной из них не написано, что имена изменены по этическим соображениям". В той же статье "Повод для убийства" преступникам по 18 лет, но их фамилии не изменяются. Что это, непрофессионализм журналиста или просто незнание журналистской этики? А вот пример негласного журналистского закона о изменении настоящих имен подозреваемых в преступлении. В заметке "Людоедам предписан многолетний пост" ("Время" 26. 04. 2001г.) : " .О подробностях злодеяния мы рассказали в прошлом номере (см. "Завелись в районном центре людоеды", "Время", от 19. 04. 2001г.). Суд признал Радика Калышева (в нашей публикации мы называли его Кайратом) и Тимура Габдуллина (Габит) виновными в убийстве и каннибализме .".[31] Журналисты назвали настоящие фамилии преступников лишь после того, как они были признаны виновными судом и им был вынесен приговор.

Заметку можно писать по-разному, смотря на что хватит фантазии. В главе "Криминал в недалеком прошлом" я вывела скелет написания материала. Хочу поделиться еще одним наблюдением: материал можно разбить на главы. Так писать гораздо удобнее. Легче следить за мыслью и пишущему и читающему. Вот к примеру, публикация "Приговор для каннибалов" ("Караван" №17 (571)). Сначала вдет вступление "Два алгинских людоеда актюбинским областным судом приговорены к длительным срокам заключения. Первый гастрономический извращенец, 22-летний Руслан Калышев, приговорен к 19 годам, его подельник, 42-летний Тимур Габдуллин, - к 17 годам лишения свободы в колонии строгого режима. Примечательно, что осудили их за убийство. Статьи "Каннибализм" в Уголовном кодексе республики не существует ." Здесь приговор суда помещен в начале, а не в конце, как это делается обычно. Дальше идет заметка с четырьмя подзаголовками. "Спасайся кто может" -о том, как два года назад в городе Алге обнаружили людоедов. Потом "Пир на весь мир" - с ужасающими подробностями рассказывается о совершении преступления: "27 января 1990 года Тимур Габдуллин принимал гостей: Руслана Калышева и Марата Нагимова. Позже к ним присоединился и Серик Бижанов . Серика начали бить, он упал на пол. Нагимов принес из кухни нож попугать. Калышев стал душить Серика веревкой. Потом он, связав руки лежащего, забрал у Марата нож и начал перерезать Серику горло. Отрезав голову, он бросил ее на пол. Потом кто-то из них предложил труп . съесть: "Говорят, человеческое мясо вкусное". Сказано - сделано." Дальше идут подробности разделки и готовки. Третья глава называется "Шок - это по-нашему" о задержании людоедов: " .Увиденное поразило даже опытных полицейских. В ванной лежало разделанное туловище. На кухне стояло ведро с кишками и стопой человека. На газовой плите - закопченная кастрюля с нарезанными печенью и легкими. В банке - растопленный жир. Вскоре состоялся следственный эксперимент. Калышев без малейшей степени смущения рассказывал подробности: как он резал голову, отчленял части тела. Дал показания и Нагимов. После долгих наблюдений экспертизы пришли к выводу, что подозреваемые вполне могут ответить за свои дела в суде". Последняя часть - "Съел и порядок" о ходе судебного процесса, о чувствах родственников убитого: "На судебном заседание никто из родственников подсудимых не появился. "Конечно, как они придут, это же такой стыд! Даже мне и то неприятно здесь присутствовать, - сказала нам сестра убитого. - Как тяжело снова все вспоминать! Наша мать от горя ослепла, оглохла". У Серика остался семилетний сын. Мальчик знает, что случилось с отцом. Сейчас он живет у бабушки. Когда ему было три года, мать бросила семью. . С самого начала процесса было ясно: высшая мера наказания Калышеву и Габдуллину не грозит. И нести наказание они будут "всего-навсего" за убийство с особой жестокостью. А то, что они ели человечину, как ни кощунственно это ни звучит, по закону преступлением не является."[32] Частями написаны статьи "Повод для убийства" "Отверженные, "Судьба свидетеля" и многие другие.