В приведенном примере мы имеем дело с таким случаем, когда данное архитектурное произведение выражало прогрессивные для своего времени идеи: сильная княжеская власть являлась в XII в. важнейшим условием борьбы с феодальным хаосом, она опиралась на поддержку передовых сил народа, отвечала его кровным интересам. Поэтому здесь нет расхождения или конфликта во взглядах мастера и заказчика.

Следует, однако, в плане данной темы подчеркнуть некоторые особенности архитектуры по сравнению с другими видами надстройки, например,

1) Б. И. Казаринова. Новое в исследовании архитектуры Димитриевского лобора во Владимире (кандидатская диссертация).

с литературой. Ф. Энгельс указывает, что появление наук и искусств " .было возможно лишь при помощи усиленного разделения труда, имевшего своей основой крупное разделение труда между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также наукой и искусством" 1). Литературное письменное творчество с самого начала развития и становится видом ясно выделившегося "умственного труда" и потому может полностью зависеть от взглядов и нужд господствующего класса, находясь в руках его "идеологов", хотя и в эту литературу просачивались народные взгляды, так как "умы всегда связаны невидимыми нитями с телом народа" 2). Архитектурное же творчество на всем протяжении истории древней Руси не подвергается рассечению на производственную и архитектурно-художественную сферы; зодчий, при всей высоте своей умственной культуры, не превращается в "кабинетного" художника, "проектирующего" свои замыслы в отрыве от непосредственного строительства, - он сам остается строителем, непосредственным "здателем", воплотителем художественных идей, первым рабочим строительства. Именно поэтому, в отличие от литературы, которая легче могла стать монопольной сферой творчества "просвещенных" представителей господствующего класса - церковников, дворянства, знати, - архитектура оставалась "производственно" (а в значительной мере и идейно) в руках народа - его зодчих, выходцев из посада и деревни. Этой областью культуры было труднее руководить и подчинять ее интересам и взглядам феодалов, тем более, что самый "язык" архитектуры был, как мы видели, более "условным", "общим" и своеобразным. Поэтому в силу очерченной относительной "самостоятельности" мастера-зодчего и в архитектуру господствующего класса, и в культовое строительство церкви могли проникать и проникали народные художественные взгляды, отражались черты национального характера. Поэтому был глубоко прав А. М. Горький, говоривший в докладе на I съезде советских писателей, что "маленькие, язычески разнообразные, как бы игрушечные древние церкви убедительно говорят нам о талантливости нашего народа, выраженной в церковном зодчестве".

7

Национальный характер - это "отражение условий жизни", "сгусток впечатлений, полученных от окружающей среды" 3). Отдельные стороны русского национального характера не раз отмечались в литературе. Так, например, В. Г. Белинский указывал на такие черты, как отвага и удаль, несокрушимая мощь и бодрость духа, сметливость и переимчивость и другие. Подобные общие черты русского национального характера, психического склада проявились и в архитектуре древней Руси. Разве не воплощены в киевской Софии, в ясности и могучей динамике ее композиции, в ее огромных, по сравнению с её византийскими типологическими аналогами, размерах 4) - ясный ум, широкий размет души, русский размах, несокрушимая мощь и бодрость духа? Разве не сказались в суровой простоте и мужественной красоте новгородских храмов ясный ум и стойкий характер "гражан" Великого Новгорода? Таких примеров и сопоставлений можно привести множество.

1) Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Госполитиздат, 1950, стр. 170.

2) К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVI, стр. 88.

3) И. В. Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, стр. 14.

4) Н. И. Брунов. О некоторых связях русской архитектуры с зодчеством южных славян. "Архитектурное наследство", т. II, М., 1952, стр. 21-23.

Но архитектурный памятник, на наш взгляд, позволяет сделать и более конкретные, а следовательно, более ценные и интересные наблюдения.

Так, например, во владимирском зодчестве начала XIII в. проявляется исключительно сильный интерес к декоративной растительной резьбе, покрывающей все тело здания 1); растительная орнаментика играет видную роль в росписи Суздальского собора, где фигуры святых как бы теряются среди широких орнаментальных цветистых полос и бордюров 2). Орнаментальное начало проникает и в трактовку человеческого лица, являясь характерной чертой новгородской фресковой живописи конца XII в.3) Все эти особенности русского монументального искусства, проявляющиеся накануне монгольского завоевания, выражают на данном этапе одну из сторон его национальной специфики, обязанную своим появлением росту значения городского населения в общественно-политической жизни страны, усилению самостоятельности русских мастеров-зодчих и живописцев. Подобную картину подъема интереса зодчих и заказчиков к цветистому растительному орнаменту в уборе здания мы можем наблюдать позже в зодчестве Московского государства XVI-XVII вв., когда в декоре культовой и гражданской архитектуры большое значение приобретают белокаменные резные "травы" и цветы, расписанные красками, а позже - яркие изразцовые фризы и вставки с фантастическими кринами и птицами, а в монументальной росписи храмов XVII в. с невиданной силой сказывается любовь к яркой красочности и многообразию реального мира. Характерно при этом, что даже элементы ордера, проникающие в русское зодчество XVII в., порой облекаются в растительный наряд, колонки оплетает виноградная лоза, их консоли украшаются цветами и листьями и т. д.

Различные по своей художественной природе и положенным в основу образцам и отделенные друг от друга длительным хронологическим разрывом оба охарактеризованные выше явления восходят тем не менее в основе к одному источнику - художественным взглядам и мировоззрению крестьянства. Именно условия его жизни, когда каждая крестьянская семья приобретает " . свои средства к жизни более в обмене с природой, чем в сношениях с обществом" 4), определяли особый интерес крестьянина к явлениям природы, к животному и растительному миру, в частности, особый характер восприятия архитектуры как создания или аналога природы. Именно в этом "наивном материализме" находят свое объяснение и приведенные выше отрывки из литературных памятников, говорящие о восприятии архитектуры как части природы и, обратно, о характеристике явлений природы при помощи сравнения с архитектурой.

Так же характерно, что интерес к полихромии в убранстве зданий, судя по ряду данных, обязан своим появлением народным вкусам. Чувство цвета, по замечанию К. Маркса, " .является популярнейшей формой