«Генеральное рассуждение» имело успех при дворе, даже Бирон вынужден был мирно улыбаться и молчать. Анна Иоанновна снисходительно наблюдала за сварой между приближенными.

Вдохновленный успехом «своей» работы Волынский попросил Еропкина вновь взяться за перо. В декабре 1739 года увидели свет «Примечания, какие притворства и вымыслы употребляемы бывают и в чем такая бессовестная политика состоит». В них крепко досталось министру Остерману, адмиралу Головину, князю Куракину. Волынский уже видел себя единственным фаворитом императрицы, а Бирона - шагающим в кандалах в Сибирь. Но немец оказался не так прост и пошел в наступление.

В первых числах апреля 1740 года по обвинению в краже арестовали одного из домашних слуг Волынского - Василия Кубанца. После кратких, но жестоких пыток он дал показания на своего хозяина. Артемия Петровича обвинили сразу по четырнадцати пунктам. 12 апреля императрица отстранила Волынского от должности кабинет-министра и приказала содержать его под домашним арестом. Не прошло и недели, как Артемия Петровича вызвали на первый допрос, причем в качестве свидетелей обвинения были приглашены его зятья - князья Алексей Нарышкин и Александр Черкасский. Следственная комиссия полностью состояла из русских, дабы не вызвать подозрений в предвзятости. Естественно, в поле зрения комиссии попали и остальные члены «новой русской партии», прежде всего Еропкин, Хрущов, Мусин-Пушкин, Соймонов и Де ля Судэ.

Одного за другим подследственных допрашивали в Канцелярии тайных дел, возглавляемую генерал-майором Ушаковым. Первым подвергся пыткам Волынский. Поднятый на дыбу, он после восемнадцати ударов кнутом стал молить о пощаде и давать показания на себя и свое окружение. Бирон надеялся обвинить его в заговоре против императрицы, но доказательств добыть так и не смог. Тогда он переключился на служебные злоупотребления князя. Волынский был человеком своевольным и охочим до денег и власти. Он не брезговал взятками, умышленно завышал сметы казенных расходов и за два с небольшим года умудрился уменьшить государственную казну на 760000 рублей - сумму по тем временам огромную. Пристальное внимание люди генерала Ушакова уделили Петру Михайловичу Еропкину: для них не составило особого труда выяснить, кто же настоящий автор «Генерального рассуждения» и «Примечаний».

Еропкина несколько раз допрашивали без применения пыток, все-таки он был слишком уважаем и безгрешен в глазах большинства членов следственной комиссии. Сначала Петр Михайлович говорить отказывался. Дыба и плеть сделали свое дело: полковник-архитектор рассказал, что и когда он писал по просьбе Волынского.

Анна Иоанновна выслушала итоговое мнение следственной комиссии и 26 июня 1740 года вынесла приговор: Волынского живьем посадить на кол, Еропкина, Мусина-Пушкина, Хрущова и Соймонова четвертовать, Де ля Судэ и Эйхлеру отрубить голову, остальных сослать навечно в Сибирь. Всего по делу князя Волынского и «новой русской партии» проходило около 30 человек.

После вынесения приговора Петру Еропкину сенатор Алексей Нарышкин разрыдался в зале: «Я погубил невиновного человека! Я чудовище!»

Уже на эшафоте зачитали указ императрицы о замене меры наказания. Волынского избавили от кола, отрубив прежде руку, потом голову. Еропкина и Хрущова не четвертовали, а обезглавили. Прочим даровалась жизнь - их выпороли и отправили в Сибирь. Казненных захоронили без всяких обрядов в ограде кладбища монастыря Сампсония-Странноприимца.

Эта история имела продолжение. В 1765 году Екатерина II приказала поднять из архива дело «новой русской партии». Внимательно изучив его, она начертала на конверте с тремя увесистыми томами: «Сыну моему и всем моим потомкам советую и постановляю читать сие Волынского дело от начала и до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел».

На общей могиле Еропкина, Хрущова и Волынского впоследствии был поставлен памятник работы А. М. Опекушина. Самого Волынского возвели в ранг защитника отечества и избавителя России от иноземной скверны. После революции и до 1991 их называли «борцами с самодержавием». И за всей помпезностью этих слов пропала суть того, что произошло ранним июньским утром 1740 года на Сытном рынке Санкт-Петербурга: Россия потеряла великого архитектора, писателя, ученого Петра Михайловича Еропкина. Он один мог претворить в жизнь мечты Петра I о великом водном граде на Неве, о Северной Венеции, но . не успел.