Из рассказа Алексея Прокопьевича Береста:

Серый рассвет 30 апреля застал полки 150-й дивизии в центре Берлина. Трудным и долгим был боевой путь стрелкового соединения. Сформированное в 1939 году, оно участвовало в боях в Финляндии, в первый день войны солдаты отражали атаки врага на Дунае и Пруте. Отбиваясь от рвущегося к Ростову врага, осенью 41-го года в составе 9-й армии дивизия в донских степях отбросила полки Клейста на запад, к Миусу. И потом были ещё бои и бои, прежде чем дивизия ворвалась в логово врага.

3-й батальон 756-го стрелкового полка ночью овладел огромным домом, где находилось министерство внутренних дел зловещего Гиммлера. Бойцы засели в подвале. Сквозь выбитые окна доносился тяжёлый гул отдалённого боя. Изредка вблизи громыхало, и сидевшие в темном углу пленные немцы испуганно косились на охранявшего их автоматчика.

Из окна, перед которым собрались офицеры батальона, виднелась широкая, искорёженная воронками от бомб и снарядов площадь. Над ней плыли клочья тумана, а вдали неясно проглядывали контуры тёмного здания.

-- Очередь за этой коробкой, - указал на него полковник Зинченко. Он прибыл в батальон, чтобы поставить боевую задачу.

-- Что это за дом? – спросил комбат и обернулся к автоматчику: -- Приведи немца, того, который побойче!

-- Что за здание? – спросил он пленного. – Или не знаешь Берлина?

-- Даст ист рейхстаг, - ответил тот.

-- Что-о? – не скрыл удивления ком бат. – Рейхстаг? Не ошибся ли?

Услышав ответ немца, все, кто находился в подвале, бросились к окнам.

-- Братцы! Рейхстаг! Вот он!

Все разглядывали возвышавшееся за площадью здание с квадратными башнями по углам, высокими колоннами у входа, Стеклянным куполом. Не верилось, что перед ними была конечная цель тех жертв и страданий, к которой долгие годы войны упрямо шли советские люди.

Перед атакой в подвале появились разведчики дивизии со Знаменем Победы. Его предстояло водрузить на куполе рейхстага. Полотенце кумачовое. В верхнем углу серп и молот с пятиконечной звездой. Белыми буквами выделено название дивизии: 150-я стрелковая. И еще указан номер корпуса и нашей ударной армии. Древко окрашено красными чернилами. На нём цифра 5. Таких знамён в 3-ю ударную армию дали девять, это знамя было пятым.

По сигналу атаки мы броском рванули к площади. В цепи солдат бежали и разведчики со свёрнутым на древке полотнищем. Неожиданно путь преградил заполненный водой ров. Через него перекинута металлическая балка. Кантарии удалось по ней перебежать, за ним последовал Егоров. Перебежал и я. Атакующих не смогли сдержать ни ров, ни бешеный огонь засевших в рейхстаге гитлеровцев. Солдаты упорно продвигались к заветной цели.

У здания мы укрылись за каменный парапет, ограждавший широкую лестницу. Её ступени вели к парадному входу. И вот последний бросок. Не помню, как преодолели лестницу, кто-то из солдат метнул противотанковую гранату, и взрывом вышибло нижнюю половину двери. Мы бросились в пролом, и бой перенёсся в здание. Сверху через стеклянный купол пробивался тусклый свет. Пол густо усыпан стеклом, кусками штукатурки, какими-то обломками.

-- Блокируй входы в подвал! – приказал комбат Неустроев.

Они сбивчиво объяснили, что работали на кухне. На вопрос, много ли в подвале немцев, женщины ответили, что много, наверное, тысячи две.

Бой не стихал ни на минуту. В 18.30 мы закрепили знамя на одной из колонн при главном входе в рейхстаг. Но вечером по телефону позвонил командир полка полковник Зинченко: «Где знамя?» «На колонне у входа», -- ответил Неустроев. «Нужно установить его на крыше рейхстага!»

Назначенный комендантом рейхстага полковник Зинченко отдал первый приказ. В нём указывалось: «Противник занимает оборону в рейхстаге. Наша задача: в течение светлого времени сегодняшнего дня очистить и захватить 15-20 комнат, чтобы назавтра иметь более широкий фронт наступления.

Подразделениям полка овладеть северо-западным вестибюлем и через центральный вход на второй этаж атаковать противника.

Командиру 1-й роты старшему сержанту Съянову через западный вход на второй этаж пробить дорогу на купол рейхстага для водружения на нём знамени, которое несут Егоров и Кантария.

Заместителю командира 1-го батальона по политической части лейтенанту Бересту возглавить выполнение боевой задачи по водружению знамени…»

Предстояло пробиться к крыше, но сделать это было не просто. Решили так: сержант Щербина с отделением автоматчиков должен прикрыть огнём наш выход к винтовой лестнице, выводящей на купол. Как только стемнело, знамя сняли с колонны и с ним стали взбираться наверх. На крышу пробились без особых трудностей: то ли гитлеровцы не заметили, то ли отдыхали, не изменив привычке ночью не воевать. И вот мы на крыше. С высоты открылся ночной вид на Берлин. При свете пожарищ город просматривался коробками зданий, то и дело вспыхивали всплески огня разрывов, небо прорезали огненные трассы пуль. Слышался нескончаемый орудийный гул и треск пальбы. Казалось, город в судорогах переживал последние свои часы.

На фронтоне здания огромная скульптура. Помнится только лошадиная голова. Где-то возле неё с помощью телефонного кабеля мы закрепили древко знамени. Полотнище захлопало на ветру. Спустившись с крыши, я доложил комбату, что приказ выполнил, Знамя Победы водружено над Берлином. Стрелки часов показывали 22.30. 30 апреля.

-- Но на этом злоключения в рейхстаге не кончилось, -- продолжил рассказ Берест. – Утром 1 мая, едва пробился в окно свет, как в одном из входов в подвал появился белый флаг. Солдаты доложили комбату, что вышедший немец требует, чтобы его отвели к генералу или полковнику: есть важный разговор.

«Звони в штаб полка», - потребовал Неустроев от старшего лейтенанта Гусева, начальника штаба батальона. Тот бросился к телефону, но связь нарушилась, где-то перебит провод. Что делать? Время идёт. Не помню уж кто подал мысль: «Берест как раз сойдёт за полковника». Против худощавого, небольшого роста комбата Неустроева я действительно выглядел внушительно. «Точно, -- согласился Степан, -- ты полковник, а я – твой адъютант». Я поглядел на него, с трудом представил командира своим подчинённым. Но делать нечего.

Нашли просторную кожаную куртку, в которую я облачился. Вместо солдатской пилотки натянул фуражку капитана Прелова, начистил ковром сапоги. «Теперь ты и впрямь полковник», - оглядел меня Степан Неустроев. Спохватился: «А кто будет переводчиком?» Вспомнили о солдате Прыгунове. Тот говорил по-немецки, и мы часто пользовались его помощью. Привели немца с его белым флагом. Увидев меня гитлеровец козырнул: «Комендант рейхстага, генерал просит принять условия». «Где он?» -- спросил я, входя в роль. «У себя, внизу». – «Хорошо». Немца вывели, а мы обсудили обстановку. «Ты, Алексей, держись смелей, говори как победитель», - напутствовал меня командир батальона. Взяли пистолеты, по паре гранат и втроём отправились к подвалу.

В рейхстаге бой стих, воцарилась оглушительная тишина. У входа в подвал, где ожидал немец, командир пулемётной роты лейтенант Герасимов вытянулся предо мной, громко доложил: «Товарищ полковник, пулемётная рота в полном составе на огневой позиции». «Хорошо, - ответил я. – Смотрите в оба». А в роте-то всего остался один пулемёт. Но этот короткий разговор произвёл на немца должное впечатление. Едва мы, спустившись в подвал, сошли с лестницы, как нас обступили гитлеровцы, предложили сдать оружие и гранаты…