Содержание:

1.Введение

2.Яркость и острота жизни

3.Рыцарство

4. Значение собора в средневековом городе

5.Горожанин и время

6.Преступность средневековья

7. Роль церкви

7.1 Роль церкви в образовании

8. Заключение

Приложение

Список используемой литературы

1.Введение

. Мне захотелось внимательней рассмотреть жизнь тех времен. Чем жили люди? Какова была их мораль? Чем руководствовались в жизни? Какие повседневные заботы занимали их умы? Насколько же сильно контрастируют интересы людей настоящего и того времени? Как и сейчас были большие города, площади, но с тех пор многое изменилось: если раньше на площади можно было услышать

скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, то сейчас это сменилось бешенным темпом городских улиц, промышленными заводами. А как же изменились люди?

Мне было интересно выяснить какую роль играл собор. И почему строительству собора уделялось столько времени. Какой смысл вносил собор в общественную жизнь?

2.Яркость и острота жизни

Когда мир был на пять веков моложе, все жизненные происшествия облекались в формы, очерченные куда более резко, чем в наше время. Страдания и радость, злосчастье и удача гораздо более ощутимо; человеческие переживания сохраняли ту степень полноты и непосредственности, с которой и поныне воспринимает горе и радость душа ребенка. Всякое действие, всякий поступок следовал разработанному и выразительному ритуалу, возвышаясь до прочного и неизменного стиля жизни. Важные события: рождение, брак, смерть- благодаря церковным таинствам достигали блеска мистерии. Вещи не столь значительные, такие как путешествие, работа, деловое или дружеское посещение, так же сопровождались неоднократными благословениями, церемониями, присловьями и обставлялись теми или иными обрядами.

Бедствиям и обездоленности неоткуда было ждать облегчения, в ту пору они были куда мучительнее и страшнее. Болезнь и здоровье рознились намного сильнее, пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли собой настоящее зло. Знатностью и богатством упивались с большей алчностью и более истово, ибо они гораздо острее противостояли вопиющей нищете и отверженности. Подбитый мехом плащ, жаркий огонь очага, вино и шутка, мягкое и удобное ложе доставляли то громадное наслаждение, которое впоследствии, быть может благодаря английским романам, неизменно становиться самым ярким воплощением житейских радостей. Все стороны жизни выставлялись напоказ кичливо и грубо. Прокаженные вертели свои трещотки и собирались в процессии, нищие вопили на папертях, обнажая свое убожество и уродства. Состояния и сословия, звания и профессия различались одеждой. Знатные господа передвигались не иначе как блистая великолепием оружия и нарядов, всем на страх и на зависть. Отправление правосудия, появление купцов с товаром, свадьбы и похороны громогласно возвещались криками, процессиями, плачем и музыкой. Влюбленные носили цвета своей дамы, члены братства – свою эмблему, сторонники влиятельной персоны – соответствующие значки и отличия.

Во внешнем облике городов и деревень так же преобладали пестрота и контрасты. Средневековый город не переходил, подобно нашим городам, в неряшливые окраины с бесхитростными домишками и унылыми фабриками, но выступал как единое целое, опоясанный стенами и ощетинившийся грозными башнями. Сколь высокими и массивными ни были бы каменные дома купцов или знати, здания храмов своими громадами величественно царили над городом.

Разница между летом и зимой ощущалась резче, чем в нашей жизни, так же как между светом и тьмой, тишиною и шумом. Современному городу едва ли ведомы непроглядная темень, мертвая тишина, впечатляющее воздействие одинокого огонька или одиночного далекого крика.

Из-за постоянных контрастов, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная жизнь возбуждала и разжигала страсть, проявлявшиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и зверской жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города.

Но один звук неизменно перекрывал шум беспокойной жизни; сколь бы ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем и возносил все превосходящее в сферу порядка и ясности. Это колокольный звон колокола в повседневной жизни уподоблялись предостерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возвещали горе и радость, покой и тревогу, созывали народ и предупреждали о грозящей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толстуха, Жаклин – и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя колокола звучали почти без умолку, внимание к их звону не притуплялось. В продолжении пресловутого судебного поединка между двумя горожанами в 1455г., повергшего в состояние невероятного напряжения и город, и весь бургундский двор, большой колокол – «ужасавший слух», по словам Шателлена,- звонил, пока не окончилась схватка. На колокольные церкви Богоматери в Антверпене все еще висит старинный набатный колокол, отлитый в 1316 году и прозванный «Orida», т.е. horrida – страшный. Какое же невероятное возбуждение должно было охватывать каждого, когда все церкви и монастыри Парижа били в колокола с утра до вечера – и даже ночью – по случаю избрания папы, который должен был положить конец схизме, или в честь заключения мира между бургиньонами и арманьяками.

Глубокие волнующее зрелище, несомненно, представляли собою процессии. В худые времена – а они случались нередко – шествия сменяли друг друга, день за днем, за неделей неделя. Когда пагубная распря между Орлеанским и Бургундским домами в конце концов привела к открытой гражданской войне и король Карл VI в 1412г. развернул орифламму, что бы вместе с Иоанном Бесстрашным выступить против арманьяков, которые изменили родине, вступив в союз с англичанами, в Париже на время пребывания короля во враждебных землях было решено устраивать процессии ежедневно. Они продолжались с конца мая чуть не до конца июля; в них участвовали сменявшие друг друга ордена, гильдии и корпорации; они шли всякий раз по другим улицам и всякий раз несли другие реликвии. В эти дни люди постились; все шли босиком – советники парламента, так же как и беднейшие горожане. Многие несли факелы или свечи. Среди участников процессии всегда были дети. Пешком, издалека, босиком приходили в Париж бедняки-крестьяне. Люди шли сами или взирали на идущих. А время было весьма дождливое.

А еще были торжественные выходы блистательных вельмож, обставлявшиеся со всем хитроумием и искусностью, на которые только хватало воображения. И в никогда не прекращающемся изобилии – казни. Жестокое возбуждение и грубое участие, вызываемые зрелищем эшафота, были важной составной частью духовной пищи народа. Это спектакли с нравоучением. Для ужасных преступлений изобретаются ужасные наказания. В Брюсселе молодого поджигателя и убийцу, приковывают цепью к кольцу, надетому на шест, вокруг которого пылают вязанки хвороста и соломы. Обратившись с трогательными словами к зрителям, он столь умягчил их сердца, «что проливали все слезы из сострадания, и поставил в пример кончину свою, как прекраснейшую из дотоле кем-либо виденных». Менсир Мансар дю Буа, арманьяк, которого должны были обезглавить в 1411г. в Париже во время бургиньонского террора, не только от всего сердца дарует прощение палачу, о чем тот просит его согласно с обычаем, но и желает обменяться с ним поцелуем. «И были там толпы народу, и все почти плакали слезами горькими». Нередко осужденными были знатными господами, и тогда народ получал еще более живое удовлетворение от свершения неумолимого правосудия и еще более жестокий урок бренности земного величия, нежели то могло сделать какое-либо живописное изображение Пляски смерти. Власти старались ничего не упустить для достижения эффекта всего спектакля: знаки высокого достоинства осужденных сопровождали их во время этого скорбного шествия.