От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным
Рефераты >> Политология >> От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным

МАРИНА ЕНТАЛЬЦЕВА:

В приемную позвонила какая-то женщина: "Я по просьбе Людмилы Александровны, она попала в аварию. Просила позвонить". Что делать в этой ситуации? Владимира Владимировича на месте не было - он был на переговорах.

Взяли машину кого-то из его заместителей. Привезли Катюшу прямо в приемную, в Смольный. Я спрашиваю: "Катенька, что случилось?" Она говорит: "Я не знаю, я спала". Она лежала на заднем сиденье и в момент удара, наверное, упала и стукнулась.

Первое, о чем я подумала: Людмила Александровна все-таки у врачей, это уже хорошо. И надо показать девочку врачу, потому что она заторможена и с синяком. Мы с Катюшкой пошли к врачу - тут же, в Смольном. Он посоветовал обратиться к педиатру.

Мы поехали в педиатрический институт к детскому невропатологу, чтобы проверить, нет ли сотрясения мозга. Врач толком ничего не ответил, сказал только, что ребенку нужен покой. Он ее спрашивал, что случилось, но она не в состоянии была что-то рассказывать. Шок, наверное, был.

Водитель, который привез Катю, сказал, что Людмила Александровна была в сознании, когда ее увозила "скорая". Я успокоилась: ну ладно, ничего страшного. Потом позвонила в больницу узнать, какой диагноз. Ни о переломе основания черепа, ни о трещине в позвоночнике и речи не было.

Но мы все-таки сомневались. Владимир Владимирович попросил позвонить Юрию Леонидовичу Шевченко в Военно-медицинскую академию. Звоню. Его нет. Звоню второй раз, третий, четвертый, пятый - нет. Уже очень поздно вечером наконец дозвонилась. И он сразу прислал своих хирургов, чтобы забрали Людмилу Александровну в его клинику. Они приехали и забрали.

- Доктор Шевченко, нынешний министр здравоохранения, получается, не чужой для вас человек?

- Нет, у нас с ним не было особо близких отношений, даже после этой истории. Просто он настоящий врач. Года четыре назад, в 96-м году, в первую чеченскую войну, он у солдата из сердца пулю вынул. Она на излете попала в сердечную мышцу. Солдат остался жив. Шевченко и сейчас оперирует - летает в Питер на выходные и делает операции. Настоящий врач.

ЛЮДМИЛА ПУТИНА:

В клинику меня перевез Валерий Евгеньевич Парфенов. Он и спас мне жизнь, забрал прямо из операционной. У меня ведь еще и ухо было порвано, они решили сделать мне операцию, зашили ухо и оставили голой на столе в совершенно холодной операционной, в жутком полусознательном состоянии, а сами ушли. Когда приехал Валерий Евгеньевич, ему сказали: "Ей ничего не нужно, только что сделали операцию, все хорошо".

Но он зашел в операционную. Я открываю глаза: передо мной стоит офицер и берет мою ладонь. И у него совершенно горячая ладонь. Я сразу согрелась и поняла, что теперь-то я спасена.

В клинике Военно-медицинской академии мне сразу сделали снимок и сказали, что нужна срочная операция на позвоночнике.

МАРИНА ЕНТАЛЬЦЕВА:

Людмила Александровна тогда жила с детьми на служебной даче за городом. Машенька все еще была в школе. Они с Катей-то утром, когда произошла авария, ехали в эту школу. Там какое-то представление было. Катюша утром приболела и не поехала, а потом все же напросилась на это мероприятие.

И теперь Машу надо было забрать из школы и решить, что дальше делать с детьми.

Я предложила Владимиру Владимировичу: "Давайте я девочек отвезу к своей маме". Он говорит: "Нет, это неудобно, но если бы вы согласились переночевать с ними у нас на даче, я был бы вам благодарен". Я сказала: "Хорошо".

Ехали мы на дачу как раз мимо больницы, куда перевезли Людмилу Александровну. Там я увидела машину Владимира Владимировича, он уже собирался уезжать. Попросила остановить, вышла и говорю ему: "Там, в машине, девчонки". Он пошел к ним, а я в больницу. Девчонок все равно бы не пустили.

Людмиле Александровне только что сделали операцию. Она была в сознании и первое, о чем спросила меня: взяли ли мы теплые вещи для девочек. В этот день резко похолодало, и на даче могло не оказаться теплой одежды.

Когда мы уже собрались ехать, Владимир Владимирович сказал, что если сможет, подъедет позже, но вряд ли, потому что встречи у него будут до поздней ночи.

Водитель привез нас и уехал. Но он забыл сказать нам, как включить отопление в доме. Холод был страшный. Но девочки вели себя очень достойно. Когда мы приехали, они мне стали помогать: "Тетя Марина, одеяла надо достать оттуда, а простыни - вон оттуда" . Они не были в ужасе и не жались по углам со слезами на глазах. Они пытались помочь.

Девочки, конечно, понимали, что все очень серьезно. Когда по пути на дачу около больницы они увидели папину машину, то сразу спросили: "Тут мама лежит?" Откуда-то они знали, что это новое здание больницы. Мы ведь не сказали им, что ее в академию перевезли, чтобы не волновать их.

Я положила девчонок в одну постель, чтобы им было теплее. И вдруг часа в три ночи стук в дверь. Я испугалась, потому что, кроме нас троих, на даче никого не было. Оказалось, приехал Владимир Владимирович, освободившись наконец от Тернера. Он сразу все включил, и дом быстро согрелся.

Я его таким раньше не видела. Нельзя сказать, что он был не в своей тарелке, выбит из колеи, совершенно потерян и не знает, за что завтра хвататься и куда бежать. Нет, этого не было. Чувствовалось, что в его голове все равно есть какой-то стройный план. И все-таки я Владимира Владимировича никогда таким не видела.

В три ночи он приехал, а в семь утра уже уехал. А я осталась с девочками до вечера, пока из Калининграда не приехала Екатерина Тихоновна, мама Людмилы Александровны.

- Как она узнала?

- Я послала ей телеграмму. Может быть, Людмила Александровна будет меня ругать, когда узнает, но это я сделала и попросила, чтобы она приехала. Конечно, с согласия Владимира Владимировича. Дети были с ней, пока Людмила Александровна не выписалась из больницы.

- Она долго выздоравливала?

- Месяца полтора или даже два она пролежала в больнице. Там ведь еще и перелом основания черепа обнаружили. Это их волновало гораздо больше, чем трещина в позвоночнике.

ЛЮДМИЛА ПУТИНА:

Уже когда мне сделали операцию на позвоночнике, я лежала в реанимации и все время говорила врачам, что у меня шевелятся челюсти. А они шутили: "Ничего, новые вставим". Но потом хирург, который меня оперировал, все-таки обратил на это внимание, и на всякий случай мне сделали снимок. Тут перелом основания черепа и обнаружился. Сделали еще одну операцию, начали лечить, но теперь я понимаю, что у врачей были очень большие сомнения в успешном исходе. Шансов почти не было. Мне повезло, что я выкарабкалась.

Жалко только, что шею разрезали с двух сторон: спереди и сзади. До этой истории там был в целом неплохой дизайн.

- Испугали вас этим диагнозом?

- Нет, не особенно, потому что это было в реанимации, в бреду. Только мне было очень жаль моей шеи. Я стала плакать. А Валерий Евгеньевич, хирург, когда узнал, почему я плачу, сказал: "Вот дурочка! У нее позвоночник и череп переломаны, а она из-за шрамов на шее плачет!"


Страница: