Чеченский конфликт
Рефераты >> Политология >> Чеченский конфликт

Другая форма участия международных организаций во внутренних политических конфликтах выражается в оказании воздействия с целью проведения расследования, не предусматривая при этом необходимости принятия решения по основным проблемам урегулирования конфликта.

Если все предложения о проведении расследования систематически отвергаются, то уполномочена ли ООН или ОВСЕ проводить расследование без согласия соответствующих сторон? Ответ на этот вопрос должен быть утвердительным. Так, например, ООН неоднократно расследовала положение на оккупированных Израилем арабских территориях, и Генеральная Ассамблея в своих резолюциях постоянно заявляла о нарушениях гуманитарного права. которые были выявлены таким образом.

Результаты подобных расследований со всей очевидностью ограничивались бы заключениями и установлением фактов и никоим образом нс носили бы обязательного характера для стороны, которая отказалась от расследования. Подобные расследования следует проводить лишь в качестве крайней меры, при этом всегда необходимо учитывать уместность таких действий. Вместе с тем, не следует недооценивать морального и политического значения таких выводов — не только в отношении стороны, совершившей нарушение, но и в отношении всех сторон, находящихся в конфликте, как в том, что касается рассматриваемого конфликта, так и в том, что касается любых конфликтов в будущем.

Однако, перспектива реального расширения сферы компетенции международно-правовой системы мер контроля за счет включения в нее вооруженных конфликтов, не носящих международного характера, сама по себе достаточно проблематична, и возможна лишь при наличии политической воли. Любому государству, независимо от его приверженности “гуманитарным” принципам, трудно согласиться с тем, что одна или несколько третьих держав могут взять на себя роль держав-покровительниц с целью контроля за применением гуманитарного права; еще труднее согласиться с тем, чтобы эти державы осуществляли процедуры расследования возможных нарушений, имеющие обязательный характер как для законных правительств, так и для повстанцев в случае гражданской войны.

“Позитивную вовлеченность” институтов международного сообщества в роли субъекта внешнего контроля следует отличать от “вмешательства”, от их “негативной вовлеченности” во внутренний вооруженный конфликт.

Общий подход к этой проблеме сформулирован Декларацией ООН о принципах международного права 1970 г., в соответствии с которой “третьи” стороны внутреннего конфликта — другие суверенные государства — обязаны воздерживаться от вмешательства во “внутреннюю борьбу”.

Исходя из нормативного содержания принципа невмешательства, неправомерной следует считать, прежде всего, помощь, предоставляемую в гражданской войне восставшей стороне. Специально для этого случая в международной практике сложилось понятие “подрывного” вмешательства, которое означает “пропаганду или другую деятельность одного государства с намерением разжечь для своих собственных целей революцию или гражданские беспорядки в другом государстве” . По определению американского исследователя А.Томаса, “подрывное” вмешательство включает в себя “широкий диапазон действий, простирающийся от терпимости к повстанческой деятельности до официального одобрения и материальной помощи революционным конспираторам” (Thomas: 21).

“В принципе, подрывное вмешательство, осуществляемое правительством, нелегально”. “Международное право запрещает такое подрывное вмешательство”.

Выражением отношения международного права к проблеме “подрывного” вмешательства считается содержащееся в Декларации о принципах международного права 1970 г. положение, согласно которому “ни одно государство не должно .организовывать, разжигать, финансировать, подстрекать или допускать подрывную, террористическую или вооруженную деятельность, направленную на насильственное свержение строя другого государства, равно как и способствовать ей”. Комментируя это положение, Аречага подчеркивает, что “достаточно организовывать, разжигать, финансировать, подстрекать или допускать подрывную деятельность, направленную на свержение строя другого государства, не прибегая даже к вооруженным или террористическим акциям, чтобы такие действия рассматривались как незаконное вмешательство” .

Все это позволяет считать, что современное международное право бесспорно запрещает любые формы “негативной” вовлеченности иностранных государств во внутренние конфликты на стороне повстанческих движений, поскольку такое вовлечение реализуется средствами “подрывного” вмешательства.

Таким образом, применительно к ситуации чеченского конфликта, внешний (международно-правовой) контроль способен укрепить гарантии соблюдения сторонами договоренностей, повысить легитимность переговорного процесса, способствовать укреплению взаимного доверия и приверженности к мирным способам решения конфликта, однако решающим условием успеха на пути урегулирования остается политическая воля непосредственных сторон.

3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Российско-чеченский конфликт изначально принял форму острого легитимного противоречия, ставящего под вопрос самые основания политической системы России — политическую общность. Проведенный анализ показывает, что эскалация конфликта явилась результатом слабости и неэффективности таких ключевых компонентов политической системы России, как а) конституционная легитимность федеративного устройства; б) урегулированность политических, финансово-экономических, юридических взаимоотношений федерального и регионального уровней государственной власти; в) механизм принятия и реализации политических решений; г) правовая регламентация действий исполнительной власти в кризисных ситуациях и т.д. Сам факт существования внутриполитического конфликта подобного масштаба является недвусмысленным свидетельством глубокого кризиса политической системы государства. Применительно к стратегии контроля над конфликтом, чеченский кризис идентифицирует неспособность политической системы России к реализации превентивного комплекса мер контроля, направленных на недопущение, предотвращение и ограничение политического насилия.

Следует признать при этом, что в условиях переходного процесса, связанного с коренным преобразованием основ общественно-политических отношений и самой государственности, кризисы подобного рода практически неизбежны. Перспектива преодоления системного кризиса связана с поэтапным реформированием ключевых компонентов государственного устройства, утверждением эффективно функционирующих норм и механизмов, повышающих адаптивность и устойчивость политической системы. Перспектива реализации мер контроля над конфликтами в этом контексте связана, в первую очередь, с: а) обеспечением конституционной легитимности основ государственного устройства; б) выработкой эффективного комплекса правовых, политических, финансово-экономических регуляторов взаимоотношений центра и регионов; в) формированием действенного механизма “сдержек и противовесов”, обеспечивающих оптимальное сочетание эффективности и легитимности политических решений и действий; г) утверждение правовой культуры и “власти закона” в качестве основного регулятора деятельности всех политических институтов и участников политического процесса.


Страница: