Этот общий прогноз Хантингтон уточняет следующим образом:

1) главными осями международной политики могут стать” отношения между Западом и остальным миром; 2) в ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран.

Выводы для Запада. С позиций краткосрочной выгоды интересы Запада требуют: укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой; интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной; поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией; предотвращения разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномасштабные войны между цивилизациями; решения других насущных задач. В долгосрочной перспективе Хантингтон ориентирует Запад на другие критерии. Он предупреждает Запад, что экономическая и военная мощь незападных цивилизаций будет возрастать, а отставание от Запада сокращаться. Западу все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими ему по военной мощи, но весьма отличными по своим ценностям и интересам. Это потребует от Запада не только усилий по поддержанию высокого военного потенциала, но попыток понять фундаментальные религиозные и философские основы незападных цивилизаций. [c.462]

Выводы для России. Ученый считает, что в будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоиндентификации людей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп (а Россия в их числе), будут обречены на распад. Единственный для России выход он видит в безоговорочном присоединении к Западу, полном забвении того, что он именует “русским традиционализмом”. Хантингтон прямо предупреждает: “Если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными”.

Что можно сказать по этому поводу? Конечно, России нет никакого смысла – ни в близкой, ни в отдаленной перспективе – возрождать враждебные отношения с Западом. Напротив, надо настойчиво искать и находить пути дальнейшего укрепления хороших отношений с Западом. Но почему для этого русские и россияне вообще должны стать обязательно похожими на западных людей, отказавшись тем самым от своих самобытных цивилизационных корней?

Сторонники евразийства – оригинального историке-культурного и социально-философского направления, существовавшего в 20-е гг. XX столетия в интеллектуальных кругах русского зарубежья – говорили не только о государственном, но и о межцивилизационном единстве России. Известный русский поэт-символист, глубокий знаток западной и русской духовной культуры А. Белый считал, что “Пушкин и Лермонтов гармонически сочетали Запад с Востоком”. И не исключено, что в назревающем конфликте цивилизаций, о котором пишет С. Хантингтон, России предстоит сыграть роль великой миротворческой силы.

Проблема “конца истории” по Ф. Фукуяме. Статья Ф. Фукуямы “Конец истории?” приобрела широкую международную известность, была переведена на многие языки6. Если изложить ее идейное и концептуальное содержание, то оно заключается в следующем. В конце XX в. во всемирной истории произошло фундаментальное изменение – Запад, основанный на принципах экономического и политического либерализма, одержал неоспоримую победу – сначала над остатками абсолютизма, затем над фашизмом и коммунизмом. Даже коммунистический Китай, представляющий величайшую и старейшую в Азии культуру, не избежал воздействия западной либеральной идеи, о чем свидетельствуют реформы Дэн Сяопина. [c.463] Казалось бы. Запад может, наконец, вздохнуть спокойно: у него не осталось никаких серьезных противников или, как иначе выражается Фукуяма, “никаких жизнеспособных альтернатив”. Но это – “Пиррова победа”, т.е. победа, оборачивающаяся поражением. Оказывается, что победа либерализма означает “конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления”.

Надо отдать должное американскому политологу: он никак не претендует на авторство в отношении самой идеи “конца истории”. Он прямо ссылается на Гегеля, который еще в 1806 г. видел в поражении, нанесенном Наполеоном Прусской монархии, победу идеалов Французской революции и надвигающуюся универсализацию государства, воплощающего принципы свободы и равенства: “все разумное становится действительным, а все действительное разумным”.

Выдвигая свою версию “конца истории”, Фукуяма оговаривается: либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако он уверен, что именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный. Он даже полагает, что для конца истории нет необходимости, чтобы либеральными были все общества. Вполне достаточно, чтобы были забыты идеологические претензии на иные, более высокие формы общежития.

Ф. Фукуяма говорит о важном дефекте общества рыночной экономики – его бездуховности. Он признает, что многие, особенно религиозно настроенные люди, “глубоко несчастны от безличия и духовной пустоты либеральных потребительских обществ”. Но из этого не следует ни то, что религия может стать перспективой постлиберального развития, ни то, что этот дефект либерализма устраним политическими средствами.

Общий вывод автора пессимистичен. “Конец истории печален. Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма, – вместо всего этого – экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя. В постисторический период нет ни искусства, ни философии; есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории. Быть может, именно эта перспектива многовековой скуки вынудит историю взять еще один, новый старт?”

В статье Фукуямы есть спорные мысли. К их числу можно отнести, например, прогноз о том, что “большая часть третьего мира будет оставаться на задворках истории”, хотя несколькими страницами ранее он иронизирует по поводу того, как “легко забывают, сколь унылым казалось политическое будущее Азии всего десять или пятнадцать лет назад”. [c.464]

Нельзя согласиться и с его утверждением о том, что германский и японский фашизм “был уничтожен силой американского оружия”. Роль СССР в разгроме фашизма – общепризнанна. Нельзя согласиться и с тем, что “международная жизнь в той части мира, которая достигла конца истории, в гораздо большей степени занята экономикой, а не политикой или военной стратегией”. Это было неверно и тогда, когда писалась статья. Это неверно и сейчас, когда США активно поддерживают процесс расширения НАТО на Восток, вплотную к границам России. Если же последнее утверждение Ф. Фукуямы посчитать политическим прогнозом, то он не оправдался.

Для современной России статья Ф. Фукуямы принципиально важна в следующем отношении: если в западной части мира наступил или наступает “конец истории”, застой во всех сферах общественной жизни, кроме экономической, то спрашивается, так ли уж нужно России вступать в эту застойную жизнь – из своего застоя в чужой? Не лучше ли последовать примеру Японии, Южной Кореи или современного Китая, которые убедительно демонстрируют возможность использования новейших западных технологий при опоре на свои национальные и культурные традиции? Ведь при таком варианте многое получается лучше, чем на Западе.