Об этологии
Рефераты >> Биология >> Об этологии

Углубление в свою профессию делает нас непонятными другим: мы забываем, что собеседника нужно ввести в весь круг наших проблем, рассказать о том, что нам уже не интересно, поскольку давно понято. Я написал о некоторых странностях поведения людей, причина которых, возможно, кроется в том, что на нас влияют отголоски врожденных программ поведения наших далеких предков («Знание — сила», #4 за 1979 год). А дискуссия в следующем номере показала: для многих сама (очевидная для этологов) идея о том, что поведение человека во многом определяется врожденными программами, требует доказательств. И желательно экспериментальных, на «каспар-гаузенах» — выращенных в изоляции особях. Но каждый этолог знает, что метод «каспар-гаузенов» к общественным животным не применим. У них столько врожденных программ, обращенных к другим особям — группе, что, лишенные возможности их удовлетворить, они дегенерируют. Пчела или муравей, вылупившиеся из куколки в одиночку, вообще утрачивают почти все программы поведения и погибают.

К счастью, для этологии ее главное оружие не «каспар-гаузеновский» метод, а сравнительный анализ поведения разных видов. Подобно тому, как, занимаясь сравнительной анатомией, исследователь видит цепь непрерывной преемственности — от хорды ланцетника до нашего позвоночника или от чешуи акулы до наших зубов,- так этолог видит одни и те же врожденные позы или мотивы поведения в эволюционном ряду животных. И так же, как специалист по сравнительной эмбриологии, он имеет еще один путь: искать в индивидуальном развитии особи повторения пути, пройденного ее предками. Поэтому главный объект статьи — то, что известно всем: наше детство. Такое долгое, такое удобное для изучения. И совсем не такое понятное.

Приятно ли произойти от обезьяны!

На очередном «обезьяньем процессе» против дарвинизма очередной оскорбленный за все человечество воскликнул: «Мне глубоко отвратительна, оскорбительна эта унижающая человеческое достоинство идея. Я не желаю, чтобы мои дети слышали о ней!» Несовременно. Но так ли уж он не прав чисто по-человечески? А разве мы с вами не чувствуем то же? Если бы нас объявили потомками львов, зубров, волков, нам было бы все же много приятнее. Но обезьян… У клетки обезьян хохочет толпа людей. Что же такое смешное делают обезьяны? Присмотримся. Нет, они не смешат нас, они живут своей обычной серьезной жизнью животных в неволе. Это мы смеемся над ними. Нас заставляет смеяться то, что мы видим знакомые, «наши», движения, мимику, действия, но в нелепом, карикатурном исполнении. И это далеко не случайно. Многие животные близких видов карикатурны, «противны» друг другу. Так, и два близких вида чаек, когда токуют, выполняют сходный набор стандартных, стереотипных движений, но последовательность этих движений у них разная. Самке одного вида никак не приноровиться к самцу другого вида, и наоборот. С одной стороны, он как бы знает, из каких «па» состоит брачный танец, но, с другой стороны, все время путает последовательность этих «па», часть их выполняет карикатурно. Очень часто естественный отбор «специально» усиливает различия в поведении внешне сходных видов, меняет местами отдельные позы ритуальных движений, и этим достигает узнавания чужих, препятствует образованию смешанных пар. Этологическая изоляция видов.

Очевидное врожденное поведение

Е. Н. Панов, возражая мне (см. «Знание — сила», #5 за 1979 год), упомянул два действия — хождение на двух ногах и влезание на деревья, и заключил: «Пожалуй, этим и исчерпывался запас полезных «инстинктов» ребенка». Разве? Их сотни.

Ребенок родился и сосет молоко- это сложный инстинктивный акт. Очень редко, но и он бывает нарушен, и тогда выкормить такого ребенка весьма трудно, а научить сосать просто невозможно.

Он сосет и, вскидывая руки, судорожно сжимает пальцы. Дайте ему в руки любой теплый пушистый предмет — и он прижмет его к себе и замрет. Дайте ему в руки по одному пальцу — он крепко их стиснет. А теперь смело поднимайте это беспомощное существо — он удержится. Это древняя врожденная программа приматов — найти мать и уцепиться за ее шерсть. Мать уже десятки тысяч лет без шерсти, а инстинкт жив.

Вот он научился поворачиваться на бок. На какой? На тот, что ближе к стене или более темному предмету. Это легко проверить, переложив его головой на то место, где были ноги. Тоже врожденная программа. Угадайте, для чего?

Спустя некоторое время он узнает мать. Но кое-что он знал о ней, еще не родившись. Грудных детей кормили, надевая попеременно две маски. Одна — просто белый прямоугольник, а другая — белый овал с Т-образным темным пятном. Дети отчетливо предпочитают вторую маску. Это врожденный образ лица матери. Конечно, не конкретной — конкретную ребенок запечатлевает, а матери вообще, главный признак объекта, детали облика которого будут запечатлены.

Вот он начал узнавать любых людей как особей своего вида — и всех их приветствует улыбкой. Но сработала другая врожденная программа — различать своих и чужих,- и чужих боится. Им он то угрожает — хмурит брови, сжимает губы, то пугается — кричит, отворачивается, делает рукой движение «прочь». Чтобы обратить внимание на предмет, показывает на него глазами, пальцем. Пробует все предметы на вкус, особенно те, что лежат на земле или висят. И так без конца. Все, что здесь перечислено, проверено экспериментально — да, врожденные реакции. Все они есть у приматов.

Ребенок ловит погремушку ногами — еще одна древняя реакция. Сел, встал, пошел, пробует издавать звуки. Много звуков, некоторых из них нет в том языке, который станет его родным, но они есть в других языках.

А вот более забавные примеры. У хвостатых приматов детеныш, обследуя мир, сохраняет спасительный контакт с матерью, уцепившись за ее хвост. Обезьянки, выращенные на макетах матерей с длинными хвостами, позволяющими шире обследовать мир, вырастали более смелыми и общительными, чем воспитанные на макетах с короткими хвостами или вообще без хвоста. У всех гоминид матери бесхвосты, а инстинкт цепляться за хвост сохранился. Наш ребенок, если он взволнован новой обстановкой, цепляется вместо хвоста за юбку матери. Если мать в узких брюках, ему было бы спокойнее, когда бы она, выходя с ним на прогулку, повязывала себе на пояс искусственный хвост.

Выше уже сказано, что ребенок, родившись, инстинктивно ищет мать, покрытую шерстью. Волнуется ли он или хочет спокойно заснуть, ему очень важно прижаться к пушистому предмету — волосам матери, одеялу. Мы даем ему заменитель — пушистую игрушку. Инстинктивная потребность успокоить себя контактом с матерью сохраняется на всю жизнь. В любом возрасте чаще других слов человек в отчаянии кричит «Мама!» И хватается руками за шерсть, которая всегда с нами,- за собственные волосы. Точно так делают несчастные обезьянки, у которых на глазах экспериментаторы хватают и утаскивают их мать. Но они хватаются за шерсть не только на голове, но и на боках, как бы обнимая самих себя. (У человека тоже есть это движение.)

Игры


Страница: