ПИДЖАК. У меня пиджаков штук двенадцать, но я к ним довольно равнодушен. В некотором смысле я - лицо программы, а потому все, и одежда ведущего в том числе, должно соответствовать ее стилю. Телевидение не только информирует, но и развивает вкус. Вообще из одежды больше всего люблю джинсы и свитер. Но для всяких званых приемов, торжеств, конечно же, смокинг. Мне нравится это ощущение: чисто вымытые волосы, чисто выбритые щеки, любимый парфюм, прохладная выглаженная рубашка, хорошо сшитый костюм и таким "после душа" выйти на улицу.

ПОПУЛЯРНОСТЬ. 1991 год, талонная система ценностей. Я стою со своими талонами на сахар в большущей очереди и читаю газету. Как всегда, нашлись добрые люди, которые стали эту очередь регулировать. Вдруг слышу: "Нет, гражданка, вы тут не стояли. Сначала вон тот мужчина, потом дама в шапке, потом "намедня", а потом уж вы". Это было ужасно смешно, особенно при трудностях склонения этого странного слова "намедни". А недавно выходим из Лужников, после какого-то телевизионно-спортивного праздника. Холод просто страшный. Посмотрели в витринах киосков, что поприличней, и купили водку "Абсолют". Сделали по глотку, вдруг какая-то немолодая пара подходит и говорит: "Мы вас сразу узнали, вы - автор передач про духовность". Хорошо, что водка под рукой была, - убивая в себе духовность, демонстративно хлебнул из горла. Одно время я огорчался, когда читал глупость о себе, а теперь мне все равно. Такая есть шутка на Западе. "Слушай, меня обругали на первой странице "Нью-Йорк таймс"!" - "А фамилию не переврали?" - "Нет". - "Поздравляю!" Меня уже ругали на первой полосе "Нью-Йорк таймс". Статья называлась "Русские начинают позолоту своего прошлого" - мне досталось за мои ретро-увлечения. Так что с признанием все в порядке.

ПРОЗВИЩЕ. В школе меня дразнили Знайкой и Ботаником. Люди не прощают непохожесть на себя. Дети не исключение.

ПРОФЕССИОНАЛИЗМ. Если не брать "джентльменский набор": ум, чувство юмора, обаятельность, работоспособность, мне кажется, что человек должен обладать чувством стиля - в широком смысле слова. В общем тем, что принято называть "своеобразием". Я имею в виду, конечно, работу журналиста и ведущего. С некоторой грустью замечаю, что это качество чаще встречается у тех, кто не заканчивал журфак. Журналистика как ремесло - это сумма приемов, почти штампов, и гораздо важнее, чем ты владеешь, кроме них. Сплошь да рядом "лучшими по профессии" оказываются выучившиеся журналистике историки, переводчики и даже кандидаты биологических наук .

СЕКС-СИМВОЛ. Помню, когда вышел на экраны фильм "Бриллиантовая рука", да еще без приписки "дети до шестнадцати", это был какой-то пик разврата. Для меня тогда Светличная была самой красивой и сексуальной женщиной. Моя кровь бурлила, крик ее героини "Не виноватая я!" имел какое-то особое для всех мальчишек значение. Гениальный Гайдай одел Светлану в купальник бикини. И это пропустила цензура, ведь снять актрису в нижнем белье даже не приходило никому в голову. А в зарубежном кино для меня таким символом была подруга Пьера Ришара в "Высоком блондине в черном ботинке".

СЕМЬЯ. Я так часто бываю в телевизоре, что все необходимое обо мне зрители знают. Но распространяться о личной жизни не люблю, потому что у каждого из нас есть такие заповедные места, в которые все ходить не могут.

СТИЛЬ. В юности дружил я с Сашей Башлачевым. Мы оба пописывали. Моя мама говорила, что Саша пишет хорошо - очень ясно, а я - то же самое, но как-то сложно, во мне больше авторского тщеславия, хочется мне всяких красивостей, объяснений, чтобы человек мозги напряг.

СТРАХ. Есть страхи профессиональные, всегда живет боязнь провала . А еще я помню, как мне было дискомфортно в годы застоя. Времени было навалом. Я писал не "в стол", а в воздух. Такая была безысходность вокруг .

СУЕВЕРИЯ. Когда дорогу перебегает черная кошка, я останавливаюсь и плюю через левое плечо. А в остальном . У меня по 19 командировок в год. Почти всегда на самолетах. При такой статистике происшествий и моей боязни высоты не до суеверий.

ТЕЛЕВИДЕНИЕ. Как зритель телевизор не смотрю, а когда работаю над передачей, мне важно, чтобы самому было интересно. Телевидение в некотором смысле - заложник своей аудитории. Сначала в обществе рождается нечто новое, часто не принимаемое и не понимаемое, а потом, когда оно появляется на телевидении, тотчас умирает. Хотя сам я стараюсь выйти за рамки этого правила. Телевидение не рождает новых идей, оно тиражирует то, что уже есть в обществе. Это прежде всего ремесло.

ФИЗКУЛЬТУРА. К сожалению, только для работы. Иногда сидишь в кабинете до ломоты в костях. Как голову ни поверну - везде щелкает, хрустит. Значит, пора прерваться и сделать пару-тройку упражнений. Это как работать истопником - иногда надо сходить к поленнице за дровами. Никакими специальными тренажерами не пользуюсь, и плавать не люблю - вода холодная, мне не комфортно в бассейне, когда стоишь весь в мурашках. Позанимаюсь немного, растяну ноги, руки, поясницу, подниму тонус - и все.

ЭРА. Моя эра началась для меня 38 лет назад в городе Череповце. Когда Гагарин в космос полетел, мне стукнул год. С этим событием я отходил в детский сад, а потом и в школу. (10)

Леонид Парфенов: "Не хочу, чтобы меня считали гадом" (интервью)

На экране он - эстет, щеголь, человек с голливудской улыбкой и ироничным взглядом поверх изящных дорогих очков. В жизни он сутулится, щурится (поскольку очки при зрении минус 3,5 не носит из принципа) и на людей малознакомых нередко производит впечатление зануды и сноба. Он - находка для телеобозревателей, поскольку причастен к множеству громких телепроектов. Он - проклятие для светских хроникеров, потому что никогда не рассказывает о своей частной жизни.

- Почему вы не любите рассказывать о себе как частном лице? Вы что-то скрываете?

- Я ничего не скрываю. Мне просто неловко об этом говорить. Да и что говорить-то? Как западные звезды - рассказывать про размеры дома, про поездки по миру и про то, что я больше люблю шампанское брют, чем шампанское полусухое? Вот тут я точно прослыву снобом и гадом.

- Интересно, а в какой момент и как произошла трансформация советского обывателя Парфенова в Парфенова, который полусухому шампанскому предпочитает брют?

- Вы что, всерьез? Нет у меня никаких шампанских пристрастий! А вообще, меня поселили в общежитие ЛГУ с болгарами, когда у меня собственных алкоголических вкусов еще не было. Благодаря этому я разошелся с двумя традиционными гастрономическими пороками русского человека. Во-первых, я не пью водку под горячее, во-вторых, я никогда не пил никаких портвейнов.

- А что вас сподвигло в свое время оставить родной Череповец и поехать в Ленинград поступать на журфак?

- В семье не без урода. У нас в семье два "урода": младший брат Владимир, бизнесмен, в Питере и я в Москве. А вся моя родня - в Череповце. До нас с братом никто не уезжал, родители мои и сейчас там живут. Что касается профессии журналиста, то я просто ничто другое делать не умею. Я в детстве был неумехой, спортом и техникой не интересовался. Дома ничего не делаю, потому что только сломаю. Другое дело, что желание стать журналистом считалось жутко нескромным в той среде, в которой я вырос. "А поступать куда будешь?" - "На факультет журналистики!" Это выглядело жуткой претензией, это было из другой жизни. Большая часть детства прошла при том, что телефон в квартире - это роскошь. Когда я в первый раз увидел, что в "Комсомольской правде", оказывается, сидит по два-три человека в комнате, для меня это было жуткое потрясение. Мне казалось, что журналисты в Москве . они там творят! А как можно творить в комнате, где все завалено? Меня очень поразила эта жуткая неряшливость, когда кругом какие-то старые рукописи, старые газеты, грязные кружки из-под чая, какие-то кипятильники .