В отличие от повестей и рассказов 80-х годов и даже романа «Воскресение» в начале 900-х годов поведение главного героя, изображаемого с безусловным авторским сочувствием, не призвано подтвердить идеи самоусовершенствования и непротивления, но, напротив, отрицает догму толстовского учения, утверждает «настоящую», деятельную жизнь: Хаджи-Мурат в одноименной повести, Альбина и Иосиф Мигурские в рассказе «За что?». В созданной в этот период драме «Живой труп» писатель сочувствует Федору Протасову, хотя его жизнь и поступки во многом противоречат учению, которое продолжает проповедовать в своих публицистических работах Толстой.

В высшей степени показателен тот факт, что в условиях общедемократического подъема накануне первой русской революции Толстой сделал революционеров предметом художественного изображения (последние редакции «Воскресения», рассказы «Божеское и человеческое», «Фальшивый купон»). Отрицая, как и прежде, целесообразность «насильственного» революционного действия. Толстой вместе с тем открыто высказывает свое сочувствие революционерам.

Революцию 1905 г. Толстой, как известно, не понял и отстранился от нее. Разгоревшейся во время революции классовой борьбе он противопоставил требование добрых, незлобивых личных отношений («Корней Васильев»); жестокой и бесплодной, с его точки зрения, революционной «насильственной» деятельности — «истину» об «агнце», который победит всех («Божеское и человеческое»), а царю советовал вместо расправы с революционным движением добровольно отказаться от власти и связанного с ней «греха» («Посмертные записки старца Федора Кузмича»).

Но как главная в его творчестве этих лет выдвинулась тема борьбы с самодержавным деспотизмом («Хаджи-Мурат», «За что?»). Вновь пробудился интерес к истории декабристов, хотя замысел романа о них и теперь не был осуществлен.

Художественное своеобразие повестей и рассказов, созданных Толстым в начале 900-х годов, отмечено некоторыми общими чертами, отличающими их не только от произведений раннего периода, но и от повестей, рассказов 80-х годов и романа «Воскресение».)

Произведения 80-90-x годов как бы делятся на две группы: в одних, предназначенных для «интеллигентных читателей», преобладает психологический анализ; другие («народные рассказы») отличаются лаконизмом описаний и элементарной художественной формой.

В произведениях, созданных после 1900 г., происходит синтез этих разных линий. Создается некий новый тип произведения, с предельно строгой художественной формой, лаконичной в описаниях, четкой и резкой в лепке характеров, построенной на быстром, драматическом развитии действия, но с присутствием в ней, в ином сравнительно с прежней манерой виде, психологического анализа, подчиненного задаче обрисовки характера. Все эти черты можно найти в драме «Живой труп», повести «Хаджи-Мурат», рассказах «За что?», «Корней Васильев» и др.

Вместо подчеркнуто обыкновенных людей главными героями делаются незаурядные, яркие натуры, будь то князь Касатский, горец Хаджи-Мурат или крестьянин Корней Васильев, И это тоже был возврат — на новом этапе — к принципам раннего творчества, периода «Войны и мира» и «Анны Карениной».

После жестких, аскетических зачинов «Смерти Ивана Ильича», «Крейцеровой сонаты», «Воскресения» поражает самая первая страница' «Хаджи-Мурата» с ее красочным описанием цветущего поля и подробным, с мельчайшими деталями, рассказом о сломленном репье-татарнике.

Работая над «Хаджи-Муратом», Толстой говорил П. А» Сергеенко: «Все это младость». Действительно, красочная изобразительность реализма молодого Толстого входит в этот последний его шедевр. Поэтические и красочные картины природы появляются затем на многих страницах, чтобы в конце завершиться взволнованным описанием последней ночи Хаджи-Мурата с соловьиным пеньем и щелканьем.

Поэтическую живописность придают повести изумительные горские песни, невольно напоминающие другую «кавказскую повесть» Толстого — «Казаки», с такими же песнями — фольклорными параллелями к судьбам героев.

Кажется, будто романом «Воскресение» Толстой выполнил наконец свой художественный долг; в трактате «Что такое искусство?», законченном тогда же, выговорил все свои требования к «настоящему искусству», а себе самому дал наконец свободу от всяких стеснений и догм.

Высокий пафос социального обличения присутствует, конечно, и в «Хаджи-Мурате». Сам Толстой говорил, что его интересовали здесь два полюса абсолютизма: европейский, выраженный фигурой Николая I, и азиатский, выраженный Шамилем. С той же беспощадностью, с какою обличал он разных сановников в романе «Воскресение», срывает Толстой маски с Николая I и с Шамиля. Под сходными масками скрывается одинаковое лицо: показное величие и внутреннее ничтожество, желание представиться аскетом и совершенная моральная распущенность, игра в великодушие и потрясающая жестокость, Толстой работал над повестью долго, собирал и проверял источники. И, как всегда, докопался до корня, до исторической правды: гибель Хаджи-Мурата, «собачья жизнь» крепостных слуг, смерть солдата Авдеева, разоренные аулы — звенья одной цепи.

Но пафос социального обличения не ограничивает теперь художника в разносторонней обрисовке характеров персонажей. В дневнике периода работы над «Хаджи-Муратом» находится очень важная запись: читая Чехова, Толстой понял, какую яркость приобретают характеры от «смело накладываемых теней», и собирался применить этот способ к образам своей повести.

Вообще, рисуя в «Хаджи-Мурате» (как и в пьесе «Живой труп», повести «Отец Сергий») остроконфликтную, драматическую ситуацию. Толстой не отказывается от пристального интереса к индивидуальным чертам характера, главным и второстепенным, сильным и слабым. У Хаджи-Мурата это жажда жизни, смелость, решительность, предприимчивость, глубокая любовь к семье, детская непосредственность и добродушие, соединенные с гордым сознанием своего достоинства.

В русской литературе конца XIX — начала XX в., несомненно, Толстому принадлежит первое, главенствующее место. Его авторитет — не только как писателя, но как выдающейся, несравненной личности — был громадным. Общеизвестны суждения на этот счет Чехова, Горького, Куприна, Бунина, многих зарубежных писателей — Р. Роллана, Т. Манна, Дж. Голсуорси и др. Гениальный художник, великий социальный критик, Толстой сохраняет свое живое значение для всей мировой действительности нашего времени.

Список литературы

1. Литературное наследство. «Толстой и зарубежный мир». М., «Просвещение», 1965.

2. Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем, М., «Правда», 1952.

3. Роллан Р. «Жизнь Толстого». Собр. соч., М., 1954, «Комета».

4. Страхов Н. Н. «Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом». СПб, «Невский проспект», 1887.

5. Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. в 90 т. М., «Правда», 1953.

6. Толстой Л. Н. Собр. соч. в 12-ти т. М., «Правда», 1987.

7. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28 т. Письма, М., «Голос», 1961.

8. Храпенко М. Б. «Лев Толстой как художник». М., 1971, «Прогресс».