Продолжая тему о балтских святилищах в той области, по которой растекалась славянская колонизация и где происходило слияние двух близко родственных народов, следует коснуться святилищ типа Тушемли. Этническая демаркация здесь тоже сложна, но, может быть, следует учитывать одно весьма примечательное обстоятельство: самый обширный из славянских племенных союзов, образовавшихся на территории, заселенной балтами,— кривичи, получил свое название от имени древнего литовского бога Криве-Кривейто. Очевидно, в религиозной сфере суще­ствовала какая-то преемственность, выразившаяся в том, что племена новых поселенцев стали называться по имени древнего местного божества. Это подтверждается наблюдениями В. В. Седова в отношении верхнеднепровского региона, т. е. основного ядра кривичей (“ .кривичи, иже седять на вьрх Вългы и на вьрх Двины и на вьрх Дънепра, их же градесть Смольньск”), где наблюдается генетическая связь днепро-двинской культуры (геродотовских андрофагов) с культурой тушемлинского типа V—VII вв. н. э. Славянская инфильтрация происходила здесь постепенно: “На первых порах славяне, оседавшие на территории днепровских балтов, не создавали собственных поселений, а подселялись к местным обитателям . Переселенцы оседали на поселениях днепровских балтов .”

Следует заметить, что ареал тушемлинской культуры не совпадает с ареалом более южных болотных городищ, которые тяготеют к рубежам милоградской и зарубинецкой культуры. Городище Тушемля, давшее имя этой культуре, находится в истоках Сожа южнее Смоленска.

Так же как и на Благовещенской горе, святилище здесь перестраи­валось дважды. Более ранняя постройка, датируемая приблизительно второй четвертью I тысячелетия н. э. представляла собою круглую пло­щадку, диаметром в 6 м, окруженную оградой из врытых в землю столбов с интервалами в 20-35 см. Возможно, что интервалы образовались от затесывания нижних концов бревен. В центре ограды находился столб диаметром в 50 см. являвшийся идолом. Автор раскопок П. Н. Тре­тьяков вполне резонно называет это сооружение языческим святилищем.

Значительно лучше сохранились постройки более позднего этапа (V—VII в н. э.). Овальная площадка городища была почти кругом за­строена вдоль вала небольшими деревянными клетями, поставленными вплотную друг к другу. Срединный двор городища был свободен от по­строек, но, по всей вероятности, к клетям-хоромам (круговой постройке) примыкал навес, прикрывавший все пространство у клетей.

В юго-западном углу городища находилась такая же круглая в плане ограда, как и в сооружении предшествующего периода. Диаметр этой ограды — 5,5 м. В центре также находился столб-идол.

П. Н. Третьяковым раскопаны еще два подобных городища и в обоих случаях обнаружены такие же круглые ограды-святилища внутри поселка. Особенно интересна ограда на городище Городок, где рядом с центральным столбом-идолом, глубоко вкопанным в землю (95 см), най­ден череп большого медведя: “Здесь находилась некогда целая голова медведя, которая, как мы предполагаем, увенчивала либо центральный столб, либо один из столбов) стоявших по кругу”.

По поводу Тушемли и подобных городищ трудно решить вопрос о том, являлись ли они в целом святилищами, предназначенными только для торжественных молений, но не для повседневной жизни, или же это были поселки-убежища со своими маленькими святилищами, так сказать, “домовой церковью”, выражаясь языком XVIII в. К такому выводу скло­нялся автор раскопок.

Однако отсутствие бытовых вещей на городище (подобно Благовещен­ской горе) ставит этот вывод под сомнение. Сам. П. Н. Третьяков пишет, что найдено 25 глиняных сосудов, и “казалось бы, что и другие находки должны быть представлены обильно. В действительности же сре­ди остатков пожарища не было сделано почты никаких других нахо­док .”. Пожарища, как правило, дают очень много бытового материа­ла, обогащая старый культурный слой, на который наслаиваются остатки сгоревших строений, множеством вещей, пострадавших от пожара. Отсут­ствие бытовых вещей при большом количестве посуды говорит в пользу того, что все городище – и идол в ограде, и клетки вдоль вала, прикры­тые с внутренней стороны навесом,— предназначались для принесения жертв и потребления треб.

k

Археологическое изучение разного рода святилищ со временем может дать значительно более полную картину, нежели существует сейчас. Многое должна дать и этногра­фия, без данных которой ретроспективное изучение славянского язычест­ва невозможно. В частности, этнография может полностью раскрыть весь годичный календарный цикл молений и обрядов, что так необходимо для понимания религиозной сущности язычества.

Археология же по ряду счастливых обстоятельств может углубить на полторы тысячи лет этнографические сведения и представить кален­дарь древнего славянина из Среднего Поднепровья с указанием сроков молений о дожде и важных языческих празднеств.

ЛИТЕРАТУРА

1. Рыбаков Б. А. “Язычество древней Руси”. М., “Наука” 1988.

2. Рыбаков Б. А. “Язычество древних славян”. М., “Наука” 1986.

3. Поболь Л. Д. “Славянские древности Белоруссии”. М., 1974.