Природа виделась огромным хранилищем символов. Среди минералов это были драгоценные камни, вид которых поражал зрение, воскрешая миф богатства. Среди растительности это те растения и цветы, которые упоминаются в Библии, среди животных это экзотические, легендарные суще­ства, звери-чудовища, удовлетворявшие тягу средневековых людей к необычному.

У камней и цветов символический смысл совмещался с их благотворными или пагубными свойствами. Цветовая гомеопа­тия желтых и зеленых камней лечила желтуху и болезни печени, а красных —кровотечения. Красный сардоникс означал Христа, проливающего .свою кровь на кресте за людей. Прозрачный берилл был образом христианина, озаренного светом Христа. Флорарии - это что-то род­ственное травникам, они знакомили средневековую мысль с рецептами добрых женщин и секретами мона­стырских хранилищ лекарственных трав. Гроздь винограда в сим­волическом изображении мистической давильни—это был Христос, проливший кровь за людей. Образом Девы могли служить олива, лилия, ландыш, фиалка, роза. Яблоко было символом зла.

Животный мир чаще всего виделся как сфера зла. Так например страус, откладывающий яйца в песок и забывающий их высиживать,—таков был образ грешника, не помнящего долга перед Богом, козел символизировал сластолюбие, скорпион, кусающий хвостом воплощал в себе лживость. Но настоящими обличьями дьявола выступали фантастические звери, имевшие сатанинское происхождение: все эти аспиды, василиски, драконы, грифоны.

Средневековая символика нашла исключительно широкое поле для применения в богатой христианской литургии, а еще раньше в самом строении религиозной архитектуры. И круглая, и крестообразная формы церковных зданий являлись образами совершенства. Круглая форма несла в себе завершенность круга. Крестообразный план здания - это не только изображение распятия Христа, но так же обозначение четырех основных направлений, символизировавших Вселенную. И в том, и в другом случае церковь олицетворяла микрокосм.

Особое место среди важнейших форм средневековой символики занимала символика чисел: структурируя мысль, она стала одним из главнейших принципов в архитектуре. Красоту выводили из пропорциональности из гармоний, отсюда и превосходство музыки основанной на науке чисел. Число - это. мера вещей. Так же как и слово, число смыкается с реальностью. «Созда­вать числа,—говорил Тьери Шартрский, это значит создавать вещи». И искусство, поскольку оно является подражанием природе и творению, должно руководствоваться счетом.

Важное место занимала также символика пальцев. Мизинец, который подготавливает уши к тому, чтобы слушать, символизирует у него веру в добрую волю; безымянный палец — раскаяние, средний палец - милосердие, указательный—ясный разум, большой палец— божественность. Разумеется ну­жно помнить, что в средние веха люди считали на пальцах и этот счет лежал в основе всех символических толкований так же, как в основе всех измерений лежали «естественные» меры: длина сто­пы или предплечья, размер пяди или поверхности земли, которую можно было обработать за один день, и т. д. Самые скромные же­сты связывались с самыми смелыми спекуляциями. Как видно из этих примеров, в ментальном оснащении людей Средневековья. Средневековый разум обнаруживал тягу к абстрактному или, точнее, к мировидению. основывавшемуся на абстрактных взаимозависимостях. Так, расцветка считалась особенно красивой, если строилась на сочетании белого и красного, превосходных цветов, символизи­ровавших, как мы видели, чистоту и милосердие. Наслоение конкретного на абстрактное составляло основу ментальностей и чувствований средневековых людей. Одна страсть, одна потребность заставляла колебаться между желанием отыскать за ощутимым конкретным более существенное, абстрактное и .попытками заставить эту скрытую реальность проявиться в форме, доступной чувствам. И нельзя с уве­ренностью сказать, что стремление к абстрактному было свой­ственно прежде всего образованным кругам, интеллектуалам и клирикам, а стремление к конкретному встречалось в первую оче­редь среди необразованных. И чувство абстрактного, и чувство конкретного в равной мере характеризовало и тех и других. Точно так же искусство Раннего Средневековья поверх вдохнов­лявших его эстетических традиций местного населения или кочев­ников обнаруживает, что тенденции к абстрактному в нем древнее других.

Хорошо известно пристрастие Средневековья к сверкающим, ярким цветам. Это был «варварский» вкус: кабошоны, которые вправляли в переплеты, блеск золота и серебра, многоцветие статуй и живописи на стенах церквей и богатых жилищ, магия витражей. Но за цветовой фантасмагорией стоял страх перед мраком, жажда света, ко­торый есть спасение.

Технический и духовный прогресс способствовал все лучшему использованию света. В готических соборах стены стали пробуравливаться, потоки света, расцвеченного витражами, хлы­нули внутрь. С ХIII в. начало потихоньку появляться оконное сте­кло в домах. Наука XIII в. изучала и «прощупывала» свет, поставив оптику на первое место среди своих занятий. Техническая наука даровала свет утомлен­ным и больных глазам, изобретя в самом конце века очки. Уче­ных притягивала к себе радуга, этот каприз природы, естествен­ным образом разложенный свет. Интерес к ней отвечал как традиционалистскому, так и обращенному к новому научному созна­нию Средневековья. За всем этим стояло то, что зовется «средневе­ковой метафизикой света», или — более обобщенно и более скромно — поиск безопасности, которую даровали освещение и свет.

Красота воспринималась как свет, который успокаивал и ободрял, являлся знаком благородства. Образцом в этом смы­сле был средневековый святой. Как пишет Андре Воше, «святой — это существо из света». В трактате «Светильник» уточняется, что во время Страшного суда тела воскресших святых будут разного цвета в зависимости от того, были ли они мучениками, исповед­никами или девственницами. Говорили еще о запахе святости, символическом, конечно, но для средневековых людей вполне ре­альном.

Однако свет был предметом и самых пылких устремлений. Он был отягощен самыми высокими символами. Роберт Гроссетсет говорил, что, поняв «имя Красоты», сразу чувствуешь изначальный свет. Этот изначальный свет есть что иное, как Бог.

Красивое, кроме того, - это богатое. Экономическая функция сокровищ как резерва на случай необходимости способствовала тому, что богатые накапливали драгоценные вещи.

Красивым считалось разноцветное и блестящее, а чаще всего еще и богатое. Но вместе с тем красивое — это было доброе. Обаяние физической .красоты было так велико, что она являлась непременным атрибутом святости. Добрый Бог—это прежде всего прекрасный Бог, и готические скульптуры воплощали идеал людей Средневековья. Средневековые святые обладали не только семью духовными дарами -дружественностью, мудростью, способностью к взаимопониманию, честью, одаренностью, уверенностью и радостностью, но также и семью телесными дарами—красотой, ловкостью, силой, свободой в движениях, здоровьем, способностью к наслаждению и долголетием.