С.Кирилов пишет, что в одной из статей “Нового мира” указывается такое свойство интеллигенции как несоотносимость с социальным слоем образованных людей или работников умственного труда, и более того, интеллигенция и образованные классы рассматриваются как полярные лагери. Объективно с точки зрения структуры общества они составляют единый слой, выделенный по критериям способности к более сложной (умственной) деятельности, и развитие стороны зависит все-таки не от того, насколько рьяно интеллигенты ругают власть, а от того, на каком уровне находится ее интеллектуальный слой.6 По мнению С.Кирилова, взгляды многих авторов сводились к нескольким основным положениям, посвященным проблемам интеллигенции:

1) Интеллигенция все больше сближается с рабочим классом, так что дело идет уже об их слиянии.

2) Едва ли не большинство семей смешаны в социальном отношении.

3) Интеллигенция не воспроизводит себя, а пополняется в каждом новом поколении в основном за счет рабочих и крестьян.

4) Характер выполняемой интеллигенцией и рабочими работы свидетельствует о стирании различий между физическим и умственным трудом.

Откуда следовал обильный вывод о ближащейся полной победе советского общества в деле формирования его социальной однородности.

Г.Померанц пишет, что понятие “интеллигенции” очень трудно определить, поскольку интеллигенция в самой жизни еще не устоялась. Ему приходиться выделять лучшую часть интеллигенции, это даже и не прослойка, а “кучка людей”, собственно интеллигентно лишь “маленькое ядро интеллигенции, узкий круг людей, способных самостоятельно открывать вновь святыни, ценности культуры, даже интеллигентность – это процесс…”. Он предлагает вообще отказаться от очерчивания контура, границ, пределов интеллигенции, а представить себе как бы поле: центр излучения (самая малая кучка) – затем слой “одушевленной интеллигенции” и дальше “неодушевленная интеллигенция”, которая, однако ”развитее мещанства”. (В старых вариантах той же самой самиздатской статьи Померанц делил интеллигенцию на “порядочную” и “непорядочную”, с таким странным определением: “порядочные люди гадят ближнему лишь по необходимости, без удовольствия, а непорядочные – с удовольствием и в том их различие”!)

В работах Р.Ф.Иванова-Разумника обращает на себя внимание прежде всего стремление выявить истоки разделения отечественной интеллигенции преимущественно по социально-экономическим и социально-этическим критериям, установкам. Он отметил, что заслуга в попытках утверждения взгляда на интеллигенцию как на социально-экономическую общность принадлежит Д.И.Писареву. А с именем П.Л.Лаврова связано стремление утвердить социально-этические критерии подходов к интеллигенции. От утверждения первого о том, что интеллигенция есть “мыслящий пролетариат”, сама русская интеллигенция отказалась. Она пошла за Лавровым, считавшим интеллигентов “критически мыслящими личностями, борющимися за определение социально-этических идеалов и идущими к определенной цели”. По мнению Иванова-Разумника, вторая половина XIX века прошла при доминировании в среде интеллигенции социально-этических характеристик.

С этим соглашался Н.О.Лосский. В целом он связывал становление самостоятельной философской мысли в России со славянофилами, которые “вселили дух в философское движение”.7 Рассматривая статью П.И.Милюкова, опубликованную в сборнике “Интеллигенция в России” (1910г.), он подметил весьма существенное: Милюков доказывал, что интеллигенцию в целом не следует обвинять в антирелигиозности, антигосударственности и космополитизме. Он признавал, однако, что у интеллигенции вследствие отстранения правительством от участия в политической жизни, развились некоторые недостатки, а именно “слишком велика любовь к абстракциям, непреклонный радикализм в тактике, сектантская нетерпимость к своим противникам и аскетическая строгость при осуждении собственных нравов”.

Иванов-Разумник оттенил и ряд других черт, характеризовавших русскую интеллигенцию. Слледовало бы отметить такие идеи, как указание на внесословность, внеклассовость интеллигенции… В этом он видел ее отличие от существовавших ранее политических и религиозных групп. При этом он говорил о преемственности интеллигенции, о том, что “она есть функция непрерывная”. Ее связывала со времен Новикова, Фонвизина, Радищева “общая идея”, а с середины XVIII века и “общее действие – борьба за освобождение”.8 Из внесословности по составу он выводил и идею внесословности ее действий “по намеченным целям”. Близкими по ряду оснований чертами обладает и мещанство, - отмечал Иванов-Разумник. Но оно отличается от интеллигенции отсутствием духовности и яркой индивидуальности, узостью и плоскостью мировоззрения. Его резюме: “Интеллигенция – есть этически-антимещанская, социалогически-внесословная, внеклассовая преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и направлением к физическому и умственному, общественному и индивидуальному освобождению личности… Хотя определение это количественно ограничивает группу интеллигенции, но качественно значительно повышает ее ценность. Именно это и желательно, - продолжал он, - так как чрезмерное расширение понятия “интеллигенции”, внесение в нее всех людей с условной суммой знаний, значительно понижало этическую ценность интеллигенции”.

По мнению Е.Е.Дегтярева и В.К.Егорова, интеллигенция – некий, прежде всего духовный, нравственный эталон человеческой организации. При этом они сознательно завышают планку морально-этических качеств ”совокупности духовно избранных людей страны”.9

В целом известны исходные посылки, по которым в отечественной историографии вычленялось и вычленяется понятие феномена интеллигенции. Исходя из них, существует как минимум два различия: интеллигенция – во многом специфически русское явление в отличие от западного – интеллектуалы. Одновременно необходимо различать интеллигенцию и интеллигентность.

В первом случае аргументы группируются вокруг того, что для нашей интеллигенции, более чем для интеллектуалов, характерны рефлексия, “самопонимание”, постоянная неудовлетворенность состояния общества и своим положением в нем. Отсюда чуть ли не родовой ее признак – перманентное обращение к неким идеалам, стремление к общественным преобразованиям в соответствие с ними.

Во втором же, разграничение идет от более “обыденных” и потому “осязаемых величин” – очевидное, частое несоответствие в миропонимании, а главное в поведении больших групп интеллигенции, провозглашаемым качествам интеллигенции навязанным представлением о себе. Это вынуждает по сути постулировать: интеллигент может быть неинтеллигентным, то есть по существу перестает быть самим собой.

По мнению Е.Дегтярева, место, которое занимала наша интеллигенция в общественных преобразованиях в России, говорит о том, что ни уроки истории, ни предостережения выдающихся мыслителей должного влияния на современников не оказали. Интеллигенция во второй половине 80-х, в начавшихся 90-х годах вновь показала свой радикализм, способность начать подчас непредсказуемые процессы, а затем в ужасе отпрянуть от раскачивающейся стихии.