Г.П.Федотов пишет, что ”каждое поколение интеллигенции определяло себя по-своему, отрекаясь от своих предков и начиная на десять лет - новую эру”.10 По мнению Федотова не есть некий очередной особый взгляд русских на конкретную русскую проблему.

Говоря об историко-культурных аспектах исследования феномена русской интеллигенции, Е.Дегтярев подчеркивает следующее: исторический срез понимается в данном случае как развитие, движение явления во времени, в динамике социальной структуры общества, в изменении самих общественных систем; под культурным же имеются в виду проблемы национально-культурного, философского, этического, образовательного характера, проблемы традиций. Поэтому он выделяет такую сторону, как наполнение определения “интеллигенции” различным содержанием в процессе эволюции самой интеллигенции общества.

Говоря об отсутствии у современной отечественной интеллигенции высокого морально-этического уровня, нравственного императива – а это родовой признак российской интеллигенции, коли следовать за традициями нашей философской мысли – В.Ф.Кормер ставит под сомнение сам факт наличия интеллигенции сегодня. Солженицин пишет об извращении самого слова, “которое лучше пока признать умершим”.

В науке нет единой точки зрения на то, когда, в какой период времени и в связи с чем возникла интеллигенция. Ряд исследователей, например П.И.Милюков, Г.В.Плеханов, связывали появление интеллигенции с периодом образования Древнерусского государства. Они видели в этом качестве первых просветителей – духовенство. С этой позицией солидаризовался Г.Г.Шпет.

Другие мыслители и прежде всего Г.П.Федотов, одновременно с констатацией факта появления интеллигенции, указанием на объект, оттесняли определяющую качественную характеристику самого феномена, видя интеллигенцию в первых идейных “отщепенцах русской земли”. Это отщепенство было связано прежде всего с церковью.

Н.А.Бердяев, Р.В.Иванов-Разумник, Д.И.Овсянников-Куликовский относили появление интеллигенции к середине XXIII века, имея ввиду прежде всего результаты петровских реформ в сфере науки, образования, самого существования общества и российской государственности.

Наиболее распространена идея, согласно которой интеллигенция появилась в середине прошлого века, то есть все явление “интеллигенции” замыкается на разночинной интеллигенции. Это по сути официально-марксистская теория. Ю.Левада, выводя феномен интеллигенции из 60-х годов XIX столетия, очертил исторический предел его существования 20-ми годами нашего века, ограничивая саму историю интеллигенции историей “взлета, раскола и подготовки самоуничтожения интеллигенции”.

На взгляд Е.Дегтярева, есть основания выводить корни отечественной интеллигенции из деятельности духовенства. Причем с самого начала появления его на Руси.

Феномен интеллигенции “состоялся” к тому времени, когда, как писал Бердяев, ”Я взглянул, окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала, - русская интеллигенция явилась.”

Е.Дегтярев отмечает, что интеллигенция не появилась, как единовременный акт, а именно “выкристализовалась”, вызрела из вековых традиций поисков русской духовной жизни и гуманитарного противостояния, идейной борьбы и нравственных исканий”.

А.И.Солженицын отмечает, что именно в “Вехах” были основательно рассмотрены роковые особенности русского предреволюционного образованного слоя и возмущенно отвергнуты всею интеллигенцией, всеми партийными направлениями от кадетов до большевиков. Сегодня нам указываются язвы как будто не только минувшей исторической поры, но во многом – и сегодняшние наши. И поэтому всякий разговор об интеллигенции сегодняшней нельзя провести, не сравнивая нынешних качеств с суждениями “Вех”.

В статье “Образованщина” А.Солженицын пытался суммировать и перегруппировать суждения “Вех” в четыре класса:

1) Недостатки той, прошлой интеллигенции, важные для русской истории, но сегодня угасшие, слабо продолженные или диаметрально обернутые:

- кружковая искусственная выделенность из общенациональной жизни (сегодня – значительная сращенность);

- принципиальная напряженность, противопоставленность государству (сейчас – только в тайных чувствах и в узком кругу отделение своих интересов от государственных, радость от всякой государственной неудачи, пассивное сочувствие всякому сопротивлению);

- моральная трусость отдельных лиц перед мнением ”общественности”, недерзновенность индивидуальной мысли (ныне - далеко оттеснена панической трусостью перед волей государства);

- любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному материальному благу парализовала в интеллигенции любовь и интерес к истине; “соблазн Великого Инквизитора”: да сгинет истина, если от этого станут счастливее (Теперь таких широких забот вовсе нет. Теперь да сгинет истина, если этой ценой сохранюсь я и моя семья);

- гипноз общей интеллигентской веры, идейная нетерпимость ко всякой другой, ненависть как страстный этический импульс (ушла вся эта страстная наполненность);

- фанатизм, глухой к голосу жизни (ныне – прислушивание и подлаживание к практической обстановке);

- мечтательное прекраснодушие, недостаточное чувство действительности теперь – трезвое понимание ее);

- нигилизм относительно труда (изжит);

- негодность к практической работе (годность)

2) Достоинства предреволюционной интеллигенции:

- всеобщий поиск целостного миросозерцания, жажда веры, стремление подчинить свою жизнь этой вере (сегодня усталый цинизм);

- социальное покаяние, чувство виновности перед народом (ныне народ виновен перед интеллигенцией);

- нравственные оценки: думать о себе – эгоизм; пуританизм; аскетизм; бескорыстие;

- фанатическая готовность к самопожертвованию (это – не мы);

3) Тогдашние недостатки, по сегодняшней нашей переплюсовке чуть ли не достоинства:

- всеобщее равенство как цель, для чего готовность принизить высшие потребности одиночек;

- психология героического экстаза, укрепленная государственными преследованиями;

- самочувствие мученичества и исповедничества; почти стремление к смерти (теперь - к сохранности);

- героический интеллигент не довольствуется ролью скромного работника, его мечта – быть спасителем человечества или по крайней мере – русского народа;

- экзальтированность, иррациональная приподнятость настроения, опьянение борьбой;

4) Недостатки, унаследованные сегодня;

- нет сочувственного интереса к отечественной истории, чувства кровной связи с ней;

- недостаток чувства исторической действительности, поэтому интеллигенция живет в ожидании чуда;

- все зло – от внешнего неустройства, и потому требуются только внешние реформы;

- преувеличенное чувство своих прав;

- претензия, поза, ханжество, постоянная принципиальность прямолинейных отвлеченных суждений;

- надменное противопоставление себя - “обывателям”;

- духовное высокомерие;

- религия самообожествления, интеллигенция видит в себе провидение для своей страны.

И хотя эти сравнения Солженицын проводил в 70-х годах, многие из них актуальны и теперь, в конце 90-х. Он отмечает, что “только слово общее “интеллигенция” осталось по привычке…” Не низка же была русская интеллигенция, если “Вехи” применили к ней критику, столь высокую по требованиям. “Так еще много бы оставалось в сегодняшней интеллигенции от прежней, если бы сама интеллигенция еще оставалась бы…”11