Несколько иные чувства владеют Горьким. Он испытывает ужас и недоумение перед происходящим:" . Ужасны эти люди, одинаково легко способные на подвиги, самопожертвования и бескорыстия, на бесстыдные преступления и гнусные насилия". Его тревожит духовное и моральное состояние народа. "Народ изболел, исстрадался, измучен неописуемо, полон чувства мести, злобы, ненависти, и эти чувства все растут, соответственно силе своей, организуя волю народа".[87] Его пугает и поражает то, что "революция не несет в себе признаков духовного возрождения человека, не делает людей честнее, прямодушнее, не повышает их самооценки и моральной оценки их труда. ( .) Все старенькое, скверненькое пока не исчезает".[88] Основная масса не осознает истинной цели революции. Сам народ не понимает смысла, заключенного в понятии "социальная революция". Ответ солдата на подобный вопрос говорит сам за себя: "Мы народ необразованный, не наше солдатское дело разбираться в таких мудреных вопросах". Равнодушие, невежество народа привело к тому, что революция стала явлением хаотичным, стихийным. Вообще Горький выделяет в народе два типа представителей революции. Это - революционер на время и вечный революционер. "Вечный революционер - . это гений, который разрушая истины, созданные до него, творит новое, или скромный человек, спокойно уверенный в своей силе, сгорающий тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая пути к будущему.

Революционер на время, для сего дня - человек, с болезненной остротой чувствующий социальные обиды и оскорбления. ( .) Он весь насыщен, как губка, чувством мести и хочет заплатить сторицей обидевшим его."[89] Основная масса людей, принявших революцию, согласно мысли Горького, может быть названа революционерами на время. Писатель говорит о парадоксе революции, который заключается в том, что, как это ни странно, она порождает нового буржуя " .из мужика, который за время войны нажил немного деньжат, . Помещика пограбил - тоже доход не безгрешен, а - хорош. ( .) Идет законный подбор, сильный одолевает слабого".[90] Горький считает, что крестьянская масса представляет наибольшую опасность для революции, грозит растворить в своей массе количественно малочисленный пролетариат, принести стране жестокость и бедствия, террор и жертвы. Приводя в пример Парижскую коммуну, которую зарезали крестьяне, М.Горький называет основной политической силой в России пролетариат. Он обращается к нему с предупреждением: "Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта, в глазах твоих вождей ты все еще не человек!"[91] Бунин, напротив, считает основой русского народа - мужика, который сохранил еще некоторый разум, стыд. Русский крестьянин возмущен распущенностью и понимает, что все идет от слабости власти. Простой мужик делает вывод, что "теперь народ, как скотина без пастуха, все перегадит и самого себя погубит".[92] Народ, ослабленный физически и морально, надеется на то, что "немец придет, наведет порядок". Бунин отмечает одну из основных черт русского характера - надежда на кого угодно, только не на себя. Горький, в свою очередь, размышляет несколько иначе, но в том же русле. "Даже теперь, когда народ является физическим "хозяином жизни", он, все-таки, продолжает надеяться на "барина"; для одной части его этот "барин"- "европейский пролетариат", для другой - немец, устроитель железного порядка; некоторым кажется, что их спасет Япония, и ни у кого нет веры в свои собственные силы".[93] Горький убежден, что народ "должен будет посвятить шестимесячные зимы мыслям и трудам,а не полусонному безделью. Он принужден понять, что родина его не ограничивается пределами губернии, уезда, а - огромная страна, полная неисчерпаемых богатств, способных вознаградить его честный и умный труд сказочными дарами".[94] Бунин подмечает в поведении людей изменчивость в отношении к труду. "Как злобно, неохотно отворял нам дверь швейцар!"[95] Слуга брата Юлия, Андрей, прослуживший у него около 20 лет, "служит еще аккуратно, но, видно, уже через силу, не может глядеть на нас, уклоняется от разговоров с нами, весь внутренно дрожит от злобы, когда же не выдерживает молчанья, отрывисто несет какую-то загадочную чепуху".[96] М.Горький и И.Бунин приходят к выводу, что народ не был готов к роли созидателя новой жизни. Причину этого они видят в истоках русского национального характера. Горького интересовала социальная обусловленность русского характера, то каким образом талантливый и мужественный народ был доведен до "пассивизма, проповеди "неделания", анархизма и прочих недугов". По его словам "русский народ органически склонен к анархизму: что он пассивен, но - жесток, когда в его руки попадает власть; что прославленная доброта его души - Карамазовский сентиментализм, что он ужасающе невосприимчив к внушениям гуманизма и культуры ."[97] Горький осуждает свой народ за невежество, нелюбовь к труду, но другим он быть не мог. "Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нем ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости,- это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости".[98] Одной из причин того, что русский человек все еще не может освободиться от наследия рабства, Горький считает "азиатскую косность, восточный пассивизм". Народ жил руководствуясь глупой поговоркой: "День прошел и - слава Богу!" Взгляд Бунина на русский национальный характер обусловлен "двойной" природой русского человека: европейско-азиатской. В "Окаянных днях" писатель определит эту двойственность так: "Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом - Чудь, Меря. Но и в том и другом есть страшная переменчивость настроений, обликов,"шаткость", как говорили в старину. Народ сам сказал про себя:"из нас, как из древа,- и дубина, и икона",- в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев . Древнюю Киевскую Русь Бунин оплакивал и любил до самозабвения, азиатчину ненавидел. ( .) азиатчина и . пыль засасывает Русь".[99] Иван Алексеевич стремится осмыслить духовные законы, по которым жила Россия много веков.

У него все происходящее рассматривается как течение вечного закона истории, как очередное проявление сущности русской истории, которую сходным образом излагал уже Татищев: "Брат на брата, сыновья против отцов, рабы на господ, друг друга ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти ."[100] И комментарий Бунина: "А сколько дурачков убеждено, что в русской истории произошел великий "сдвиг" к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому".[101]

Опираясь на примеры истории, Бунин высказывает мысль, что революция не несла в себе чего-то нового, это был очередной бунт, доказывающий "до чего все старо на Руси и сколь она жаждет прежде всего бесформенности".[102] Писатель убежден, что поменялось лишь название очередного бунта.