Певец огневой стихии
Рефераты >> Литература : русская >> Певец огневой стихии

И здесь мы подходим вплотную к мистическому эсхато­логическому плану романа, разъясняющему нам смысл главной, великой провокации, совершаемой под влиянием сил мирового, вселенского зла. И историческая провокация Петра и социально-политическая револю­ционеров — «лишь теневая проекция» этой великой провокации, извра­щающей смысл их деяний.

«Нота близкой катастрофы, определяющая общую тональность ро­мана, тесно сплетается в нем с «нотой востока» (монголов, татар)». Главная угроза России видится А. Белому в опасности, указанной еще В. Соловьевым, в монгольском Востоке, панмонголизме. Разумеется, термин «панмонголизм» следует понимать не буквально, а как символ бездуховных, демонических сторон жизни Востока, «как символ тьмы, азиатчины, внутренне заливающей сознание наше».

Главным проводником этой опасности выступает в романе глава имперского бюрократического Учреждения сенатор Аблеухов «монголь­ского рода», потомок киргизкайсацкого мирзы Аб-Лая, сам не подозрева­ющий, что управляет российскими делами по плану, намеченному его «туранскими» предками. «Монгольский дух», темная стихия Востока руководит и действиями провокатора, псевдореволюционера Липпанченко, этой «помесью семита с монголом», прообразом которого был известный в те годы «двойной провокатор» эсер Азеф.

Цель этой темной восточной силы заключается вовсе не в разрушении арийского мира, как думает сын сенатора Николай Аполлонович, «про­поведник крайнего терроризма, автор яростных рефератиков, теоретик восстания» и неокантианец. Явившийся ему в астральном сне «преподоб­ный туранец» направляет его:

— «Задача не понята . параграф первый — Проспект».

— «Вместо ценности — нумерация: по домам, этажам и по комнатам на вековечные времена».

— «Вместо нового строя — зарегистрированная циркуляция граждан Проспекта».

— «Не разрушенье Европы — ее неизменность .»

— «Монгольское дело .»

Таким образом, задачей мертвящей бездуховной силы Востока было сохранение механической, предельно рационализированной, регламенти­рованной жизни Запада. Темные стороны западной и восточной идей оказываются в романе составными одной и той же вселенской сатанин­ской силы — «мирового нигилизма», одним из представителей которой и является в «Петербурге» загадочный Шишнарфнэ.

Поэтому нет ничего удивительного и противоречивого в том, что исполнитель восточного «монгольского дела» сенатор Аблеухов является одновременно и убежденным и ревностным исполнителем западной идеи регламентации жизни, а его сын, поклонник западной философии, неокан­тианец, «старающийся при помощи Канта, реакционера в познании, обосновать социальную революцию без всякого Духа»,— осуществляет цели восточных своих предков.

Николай Аполлонович Аблеухов, давший в свое время революцио­нерам неосмотрительное обещание убить реакционера отца, долгое время до рокового для него «астрального» сна и не знал, что служил хотя и иными средствами одному с ним общему делу, что он воплотился, как и его отец, «в кровь и плоть столбового дворянства Российской импе­рии, чтобы исполнить одну стародавнюю заповедную цель!— расшатать все устои; в испорченной крови аристократа должен разгореться Ста­ринный Дракон и все пожрать пламенем .».

Предчувствие «близкой катастрофы» во время создания «Петербурга» все же не лишало А. Белого надежды на будущее возрождение Рос­сии.

Если говорить о романе «Петербург» в широком смысле, то пафос его - в утверждении духовности жизни, в страстном призыве к людям обратить свой взор к высшим ценностям бытия, разорвать сковывающие их сознание оковы «застылых понятий», ложных верований и губительных иллюзий. А. Белый с особой силой выразил в своем творчестве тот духовный порыв, который был присущ русской литературе XIX века в целом и в котором отразилось общее для всего человечества стремле­ние — преодолеть существующие и принижающие человека рамки буржу­азной рационализированной культуры, утвердить идеалы красоты, добра, высокой духовности.

Но не только в этом заключается заслуга А. Белого как художника, и не только это определяет его место и значение в русской литературе.

Главный и до сих пор еще не оцененный его вклад в русскую и мировую литературу в том, что он в формах художественного творчества воплотил духовную сторону того учения о космичности жизни человека, которое в это же время создавалось трудами И. Ф. Федорова, физика Н. А. Умова, известного драматурга А. В. Сухово - Кобылина, К. Э. Циолковского и, наконец, В. И. Вернадского и которое выводило человечество на путь нового, планетарного мышления, осознания себя как органической части Вселенной, как носителя космического сознания, сознательной творческой мощи, способной к обновлению и преображению мира.

Буржуазный мир жил расколотый, разъедаемый чудовищными конф­ликтами, которые особенно ясно осознавались на рубеже XIX—XX ве­ков, как бы подводящем итог его развития. Противоречия между трудом и капиталом, бытом и бытием, индивидуальным и общим, логикой и историей, идеалами и действительностью, духовной мощью человека и его несовершенными и разрозненными знаниями о жизни, живущим в душе человека ощущением единства и целостности бытия и реально существующим разъединением его «я» и среды, его окружающей, на субъект и объект создавали ложный мир, оборачивались тюрьмой для личности, миром Майи, как любил говорить А. Белый, используя одно из понятий древнеиндийской религиозной философии.

Возникала необходимость в создании новой концепции мира и чело­века, учения о жизнестроении, которое бы дало целостное представление о бытии человека, обнаружило связывающее единство его противоречи­вых сторон, синтезировало бы их на основе какой-то главной цели чело­веческого развития.

Одной из попыток создания такого синтетического, целостного учения о жизни средствами искусства и был символизм, который, как уже не раз отмечалось, ни в коей мере нельзя сводить лишь к литературному движению, так как главной целью его было преобразование и духовное обновление мира и человека. И надо сказать, что наиболее мощное и последовательное выражение эта его направленность нашла именно в творчестве А. Белого, ведущего теоретика и практика символизма.

Певец огневой стихии.

В сентябре 1922 года Андрей Белый писал в предисловии к собранию своих избранных стихотворений: «Все мной написанное, - роман в стихах: содержание же романа — мое искание правды, с его достижениями и падениями».

Белый на протяжении всего своего творчества шел от идей к человеку, поверял живую жизнь высокими духовно-нравственными идеалами, причем со временем его идейная требовательность к себе, к другим людям, к жизни в целом все более и более усиливалась, становилась все более строгой, более раскаленной. Неодухотворенная эмпирическая реальность для Белого — косная материя или «пепел», лишенный, говоря словами Н. А. Некрасова, «искры сокрытой», а не оплодотворенная духовно человеческая плоть — мёртвое, разлагающееся тело. Белый, в отличие от Блока почти что не чувствовал обратных связей, обратного, одухотво­ряющего воздействия материальной действительности, особенно «сырой» природы, на человека. Только извне одухотворенные человеческая плоть и эмпирическая действительность приобретали свойства бурной «огневой стихии». Начав в межреволюционный период более глубоко осознавать поэтическую значимость Блока и его преимущество над собой как поэта, Белый в то же время не отказывается от своей роли идейного руководителя Блока, только теперь это руководство осуществляется по - другому. Если раньше Белый в своих статьях и других литературно-критических выступлениях осуждал идейные «измены» Блока в его поэтических произведениях, то теперь Белый как поэт стремится поправлять, идейно корректировать Блока.


Страница: