Мысль о грядущем крушении самодержавной империи в конце XIX века казалось совершенно абсурдной. Все кругом представлялось надежным, крепким, импозантным. Николай II уверен был, что надо лишь поддерживать и развивать то, что создали его предшественники. Бог поможет, не оставит своей милостью. Рядом была Аликс, его другая надежная опора.

Весной 1895 года стало известно, что Аликс беременна. Радостное волнение охватило мужа. Он старался еще бережней относиться к своей любимой, которая порой чувствовала себя неважно. Алиса-Александра с детства не отличалась физической крепостью. Мигрени постоянно случались, боли в суставах мучили. Николай II с пониманием относился к недомоганиям Александры Федоровны. Его это не раздражало, а вызывало лишь сочувствие.

Впереди виделось много светлых дней, масса впечатлений. Главное событие – коронация. По давней традиции, восходящей еще к Византийской империи, существовал особый ритуал Венчания на Царство. Само название «Помазанник Божий» говорило о том, что монархи в России получали свои прерогативы, неоспоримые права не от народа, а от Всевышнего, наделявшего их властью на земле.

По законам империи, царь становился правителем сразу же, как только умирал его предшественник. Но это было земное установление. Существовал еще закон сакральный. Он вступал в действие после акта миропомазания, когда правитель молился Всевышнему у алтаря, прося Того ниспослать ему премудрость, даровать способность управлять царством. Высшее благословение самодержец получал именно тогда. Коронация всегда являлась великим национальным событием, происходившим через год-два после восшествия на престол. К нему всегда долго готовились, подробно разрабатывая все детали. Церемониальные торжества неизменно происходили в древней столице России-Руси, в «ее сердце» – городе Москве.

Первого января 1896 года Николай II подписал манифест, объявлявший «всем верным Нашим подданным, что вознамерились Мы, в мае месяце сего года, в первопрестольном граде Москве, по примеру Благочестивых Государей, Предков Наших, возложить на Себя Корону и воспринять, по святому чину, Святое Миропомазание, приобщив к сему и Любезную подругу Нашу Государыню Императрицу Александру Федоровну».[19] Император отдал распоряжение, чтобы весь протокол предстоящих торжеств повторял тот, очевидцем которого был сам в 1883 году, когда Александр III венчался на царство. Программа была расписана по часам и должна была продлиться три недели.

В свой день рождения, 6 мая 1896 года Николай II с Александрой Федоровной прибыли в Москву. Царь ехал на белом коне, подкованном по традиции серебряными подковами. Дамы ехали в каретах. В первой, золотой, запряженной четырьмя парами белых лошадей, - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Следом, точно в такой же – императрица Александра Федоровна. Звучавшие бессчетное количество раз крики «ура» оглашали центр старой столицы.

Главное событие состоялось 14 мая. Царь занес в дневник: «Все, что произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь». Александра Федоровна писала сестре Виктории: «Служба меня совсем не утомила, скорее вдохновила сознанием того, что я вступаю в мистический брак с Россией. Теперь я действительно царица». [20]

На коронации случилось и большое несчастье: первое в истории последнего царствования. Никто не мог того предвидеть, и никто его не ожидал. Но случилось… Рано утром 18 мая на тринадцатый день коронационных торжеств, за Тверской заставой, на Ходынском поле, там, где собрались сотни тысяч людей для получения царских подарков, произошла давка, и погибло по официальным данным, 1389 человек. Цифра явно заниженная. Правдоподобнее, как отмечалось тогда в печати, что потеряли жизнь от 4000 до 4800 человек. И еще 3000 тяжело раненных, и еще десятки тысяч выбравшихся из свалки с ушибами и увечьями.[21] Как все случилось, почему случилось?

Программа включала традиционную для Руси бесплатную раздачу «царских гостинцев». На пространстве в один квадратный километр выстроили 150 буфетов и 10 павильонов для раздачи подарков и угощения. Проходы к ним ограждали заборы и рвы. В начале толпа вела себя смирно. С рассветом началось то, что некоторые очевидцы потом назовут «светопреставлением». Народная стихия проявилась во всем своем ужасе. Людское море бушевало. Задние ряды напирали на передних, многие из которых падали, проваливались в ямы, а живые бежали по телам, не обращая внимания на крики, вопли и стоны. Сколько продолжалось это безумие, никто точно сказать не мог: одни говорили, что несколько часов, другие – всего час, третьи – пятнадцать минут. Но к 7 утра все успокоилось.

В половине десятого утра об этом доложили Николаю II. Он был потрясен. В мирное время, во время национального праздника и вдруг – такое несчастье, такие жертвы, такой великий грех! На следующий день царь и царица были на панихиде по погибшим, а затем посетили Старо-Екатерининскую больницу, где обошли палаты, поговорили с пострадавшими. Многие из них переживали, со слезами на глазах просили царя простить их, «неразумных», испортивших «такой праздник!» Николай Александрович зла не держал. Простых людей не винил. Распорядился: выдать по 1000 рублей на каждую семью погибших, для осиротевших детей учредить приют, а все расходы на похороны принять на свой счет. Он записал в тот день в дневнике: «Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я об этом узнал в десять с половиной часов… Отвратительное впечатление осталось от этого известия».[22]

Радикалы и нелегалы всех мастей ликовали: они получили такой сильный козырь! В листках и брошюрах потом на годы Ходынка станет излюбленной темой для политических спекуляций. Вывод радикалы всегда делали один: «виноваты общие условия русской жизни», а для изменения их, надо свергнуть этого тирана, «Царя Ходынского», и тогда только народ сможет вдохнуть свободно.

Венценосцы выдержали коронационные испытания, хотя Александре Федоровне порой было трудно. Находится целый день на публике, улыбаться и разговаривать с массой лиц – все это угнетало натуру. Кроме того, понимая уже много по-русски, она стеснялась на публике разговаривать. Могла без запинки произнести лишь некоторые молитвы, «Отче Наш», например, и общеупотребительные фразы. Да и французским, широко распространенным в высшем обществе, не владела в совершенстве. Допускала в разговоре досадные ошибки и знала об этом. Поэтому часто приходилось молчать, что производило неблагоприятное впечатление.

Череда празднеств тянулась до 26 мая. Вечером венценосцы уезжали с радостью от сознания прошедшего великого события, но с привкусом горечи в душе.

Николай II и Александра Федоровна сразу после коронации решили погостить у Сергея и Эллы в их подмосковном имении Ильинское. Рядом располагалось поместье Архангельское владельцами коего была чета Юсуповых. У Александры Федоровны сложились в тот период теплые отношения с умной и образованной княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой, с которой проводила немало времени. Так сложилось, что эта графско-княжеская семья все время находилась в ближайшем соприкосновении с монархами. Сын Зинаиды Николаевны Феликс Феликсович (младший) в 1914 году женится на первой внучке императрицы Марии Федоровны, племяннице Николая II и его крестнице – княжне Ирине Александровне. Почти через три года после того молодой Юсупов станет убийцей друга царицы Григория Распутина. Зинаида же Николаевна превратится к тому времени в одну из самых ярых противников царской четы. Но до тех печальных коллизий было далеко, еще шел XIX век, и ничто не предвещало грядущих расколов и разладов.