Итак, мы получили пять групп признаков, в каждой из которых выделен обобщенный критерий, претендующий на то, чтобы войти в определение манипуляции: 1) родовой при­знак — психологическое воздействие, 2) отношение манипу­лятора к другому как средству достижения собственных целей, 3) стремление получить односторонний выигрыш, 4) скрытый характер воздействия (как факта воздействия, так и его направленность), 5) использование (психологичес­кой) силы, игра на слабостях. Кроме того, еще два критерия оказались несколько обособленными: 6) побуждение, мотивационное привнесение и 7) мастерство и сноровка в осущест­влении манипулятивных действий.

Одно из обязательных элементов определения — указание на родовую принадлежность понятия. Поэтому в нашем случае необходимо указать, что манипуляция является видом пси­хологического воздействия. (определение. Манипуляция— это вид психологического воздейст­вия, искусное исполнение которого ведет к скрытому воз­буждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями.

Разумеется, конкретные слова оказываются не вполне точ­ными. Поэтому можно предложить и иные формулировки — в том числе упрощенные — определения межличностной ма­нипуляции:

Манипуляция — это вид психологического воздействия при котором мастерство манипулятора используется для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент.

Манипуляция — это психологическое воздействие, наце­ленное на изменение направления активности другого чело­века, выполненное настолько искусно, что остается незаме­ченным им.

Манипуляция — это психологическое воздействие, на­правленное на неявное побуждение другого к совершению определенных манипулятором действий.

Манипуляция — это искусное побуждение другого к до­стижению (преследованию) косвенно вложенной манипулято­ром цели.

В практических целях иногда удобнее пользоваться непо­средственно метафорой: манипуляция — это действия, на­правленные на прибрание к рукам” другого человека, помыкание им, производимые настолько искусно, что у того создается впечатление, будто он самостоятельно управляет своим поведением.

Отсюда следует, что причин манипуляции можно назвать мно­жество; ясно и то, что они не могут быть рассмотрены в одном ряду. Они имеют различное происхождение.

Хитрости, уловки, интриги — весьма почитаемые и до­стойные богов поступки, о чем свидетельствуют предания, дошедшие к нам в форме мифов. По-видимому, не случайно, что с самого начала способность к хитрости и улочкам была сопряжена с умом и владением совершенными навыками. Так, Прометей, убеждавший титанов применять в борьбе с Зевсом не только грубую силу, но также ум и хитрость, был весьма искусен в ремеслах, которым, нарушая запрет хозяина Олимпа, обучал людей. Гнев Зевса в связи с Прометеевой помощью людям был вызван тем, что они стали жить столь же хорошо, как и боги.

Библейский сюжет о первородном грехе также вырастает из сочетания хитрости и претензии уравняться с богами: “Змей был хитрее всех . и сказал жене: .откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.” [Быт. 3, 1—5]. Далее по тексту Библии мы обнаруживаем осуждение и наказание Адама и особенно Евы, но никак не Змия-иску­сителя, подстроившего всю эту историю.

Сказки всех народов также в качестве основных элементов интриги часто используют ложь, хитрости, ловушки: Колобок был обманным путем съеден, Лиса трижды выманивала из избы Петушка, пока не унесла с собой. Ладно это Лиса,— воплощение хитрости. Сюжет известной сказки об Иване-ца­ревиче и Волке выстроен на воровстве и подлоге. Сначала Иван дважды (1) не внял инструкциям Волка, соблазнившись на богатство. Если это манипуляция с его стороны, то она удалась: в третий раз Волк самостоятельно пошел добывать очередную драгоценность — на этот раз царевну. Затем Волк поочередно превращается то в царевну, то в коня, чтобы в результате сбежать от тех, кому они в счет возмещения ущерба должны были принадлежать. Таким образом, Иван-царевич оказался еще и коварным нарушителем договорен­ностей. Подобных сказок немало. Разумеется, есть много совсем иных, таких как просветленная “Финист — ясный сокол” или нежная “Крошечка-Хаврошечка”. Как те, так и другие составляют питательную среду, из которой слушатели и читатели выбирают каждый по себе .

По крайней мере очевидно, что мифологический и сказоч­ный культурный фон не только характеризуется благосклон­ным отношением к уловкам и хитростям, но даже возводит их в ранг поощряемых действий. Иногда тому есть веская причина: манипуляция все же предпочтительнее, чем физи­ческая расправа или прямое принуждение. Но главной цен­ностью — именно ценностью — оказывается выигрыш, побе­да, ради которых все эти хитрости изобретаются. (Мной уже отмечалось, что стремление к выигрышу со­ставляет одну из важнейших особенностей манипуляции.) Но не только мифы и сказки образуют поток, из которого люди черпают манипулятивное вдохновение. Никто из нас не ос­тался в стороне и отдал дань чтению приключенческой ли­тературы, которая с младых лет приучает к романтике борь­бы, прививает ценность победы в ней. Впечатлительному подростковому сердцу по душе как авантюризм, так и страст­ная устремленность к цели, ради достижения которой порой допустимыми кажутся любые средства. Тем более, что среди используемых героями средств уловки и хитрости, сноровка в их изобретении и исполнении занимают почетное место. Приведу только один пример.

Как не восхититься находчивостью Тома Сойера, блестя­щая манипуляция которого над своими приятелями позво­лила ему, не прикладывая рук, побелить весь забор, да еще приобрести множество ценных для него безделиц. Том с помощью имитации (как фокусник или актер) удовольствия и вдохновенности в работе, которая самому ему представля­ется рутинной, достиг сразу двух целей. С одной стороны, обеспечил себе удобную позицию, защищающую его от на­смешек приятелей, тем, что представил крашение забора не как работу, а как творческое увлекательное занятие: “Разве мальчикам каждый день достается белить заборы?”. А с другой стороны, возбудил зависть и интерес к работе у друзей, чем добился основной манипулятивной цели— приятелям захотелось делать то, что Тома тяготило. Тонкость, на которой он сыграл, заключается в разном отношении к работе и к игре: “Работа есть то, что мы обязаны делать, — говорит в авторском анализе данного эпизода Марк Твен, — а Игра есть то, что мы не обязаны делать”. И как только Бен — первая жертва Тома — захотел поработать, Том, чтобы закрепить и развить успех, начал притворно отказывать в прось­бе, разжигая его желание. М. Твен объясняет действие дан­ного приема следующим законом, управляющим поступками людей: “Чтобы взрослый или мальчик страстно захотел об­ладать какой-нибудь вещью, пусть эта вещь достанется ему возможно труднее.

Таким образом, автор не только рассказывает, как можно манипулировать, но еще и обобщает использованные приемы, вероятно, с тем, чтобы их можно было переносить на другие ситуации.