Недавно МВФ организовал кредит почти в $40 млрд для Аргентины, которой не хватает денег для пла­тежей по ее внешнему долгу в $120 млрд. Просто удивительно, с каки­ми трудностями Запад сталкивается, ког­да речь заходит о деньгах, отданных в долг бедным странам. Аргентина уже 20лет непрерывно жалуется на невоз­можность выплатить свои долги. Запад­ные банки и правительства придумыва­ли многочисленные схемы, чтобы повы­сить ее платежеспособность. Банковские долги оформлялись в ви­де ценных бумаг, арген­тинская валюта привязы­валась к доллару, прово­дились рыночные рефор­мы. И все равно спустя 20 лет у Аргентины $120 млрд долга и необходи­мость в новых кредитах для расплаты по старым. / 15 /

В общем, Россия в смысле постоянной неплатежеспособности неоригинальна. Российские власти, как и власти всех ос­тальных бедных стран, сами верят в то, что когда-нибудь обязательно погасят долги. Только не сейчас, потому что сей­час деньги нужны на борьбу с бедностью. Было бы странно отдавать деньги бога­тым странам, и без того живущим в изо­билии, а не собственным гражданам, ли­шенным самого необходимого. Иными словами, когда разбогатеем, тогда отда­дим. А разбогатеем непременно. Един­ственное, что может помешать,— это как раз несвоевременная отдача долгов. Ведь не может разбогатеть человек, который расстается с деньгами в тот момент, когда они ему самому нужны.

Надо заметить, что Запад сам вино­ват: довольно странно давать взаймы бед­ным, деньги следует давать только бога­тым. Нормальные банки всегда проверя­ют платежеспособность заемщика. Обещания с помощью займа непременно вы­биться из нищеты обычно не помогают. Сначала докажи, что у тебя есть чем рас­платиться, потом получишь кредит.

Особенно тяжелое положение у западных коммерческих банков. Когда они давали деньги Аргентине или СССР, они считали это выгодной сделкой: местные правительства выражали готовность платить высокие проценты. Кроме того, пра­вительства, как известно, не могут объя­вить себя банкротами — нет такого суда, который возбуждал бы дела о банкрот­стве суверенных должников. Значит, в от­личие от обычных коммерческих заем­щиков-банкротов правительство инос­транного государства не может закон­ным образом быть освобождено от необ­ходимости возвращать взятые в долг деньги. Что касается платежеспособнос­ти, то Аргентина, СССР и другие страны-должники сделали наибольшие долги в тот период, когда увлекались социалистическими экспериментами. А социалис­тические режимы, как полагали банки, уж как-нибудь найдут деньги: грабить собственные народы им не привыкать. Но не вышло. И сами западные банки оказались на грани банкротства. Поэто­му они всегда проявляли больше сговор­чивости в отношениях со странами-дол­жниками: «Верните хоть что-нибудь». Не случайно Лондонский клуб вполне устро­ило переоформление бывшего советско­го долга в еврооблигации российского правительства. В конце концов, еврооб­лигации можно продать и какую-то часть денег в любом случае вернуть. / 15 /

Положение западных правительств-кредиторов более благоприятно. Деньги бедным странам они давали не из ростов­щических, а скорее из политических со­ображений, но тоже были уверены, что каким-то образом эти деньги вернутся:

это же все-таки не безвозмездная по­мощь, а кредиты. При невозврате долгов западные правительства, в отличие от банков, не обанкротятся. Во-первых, как сказано выше, правительство обанкро­титься вообще не может. А, во-вторых, фи­нансовое положение правительств за­падных стран довольно устойчиво — они же постоянно собирают со своих богатых граждан довольно значительные налоги и пользуются их практически неограни­ченным кредитом. Поэтому особой сго­ворчивости этим правительствам проявлять нет нужды, зато они не могут, даже при желании, придерживаться позиции «верните хоть что-нибудь». Как это хоть что-нибудь? Это будет разбазариванием бюджетных средств. Акционеры коммер­ческого банка могут с пониманием от­нестись к финансовым потерям в резуль­тате неудачной кредитной политики уп­равляющих: бизнес есть бизнес. А нало­гоплательщики обязаны спросить у чле­нов правительства, согласившихся полу­чить с должника только часть денег: «Вы на что согласились? А в отставку не хоти­те? А под суд?»

Разумеется, Запад ошибся не только в том, что выдавал кредиты бедным стра­нам. Он ошибся еще и в том, что кредито­вал страны с весьма отличными от запад­ных представлениями о деловой этике. Западная этика требует просто отдавать долги вовремя и полностью, не вдаваясь в рассуждения о временных трудностях, а также о благотворности отсрочек и реструктуризаций. Нерасплатившийся рас­станется со своей деловой репутацией и больше взаймы не получит. В бедных странах граждане ведут дела друг с дру­гом точно также, как с западными креди­торами: жалуются на трудности. Соб­ственно, потому эти страны и остаются бедными. У Запада, конечно, есть боль­шое искушение вообще отказаться от кре­дитования бедных стран. Но вряд ли удастся — они же будут просить и обе­щать. И Запад решит: действительно, что же им делать, где брать столь нужную для жизни твердую валюту? Может быть, не все так безнадежно, может быть, все-таки научатся отдавать долги. Запад рискнет еще раз. И снова будет мучиться.

После того, как М.Касьянов публично заявил, что в 2001 году Парижский клуб получит свое сполна, со всей остротой встал вопрос: где взять деньги? Ведь только для Парижского клуба требовалось $3,7 млрд. / 18 /

По существу обсуждались три варианта их поиска.

Самый честный: признать, что принятый всего три месяца назад бюджет свое отжил вместе с лопнувшими расчетами переговорщиков из Белого дома, и уговорить Парижский клуб реструктурировать долги. Изменить статьи доходов в сторону их увеличения за счет вскрытия таких традиционных резервов, как увеличения среднегодовой инфляции и среднегодовых цен на нефть. Другими словами, изменить статус тех доходов, которые в результате дополучит бюджет: перевести их из разряда дополнительных в разряд обязательных. Соответственно, пересмотреть и расходы, чтобы их хватило на "парижан".

Самый простой: предоставить сомнительную честь платить по долгам правительства Центробанку, ведь его золотовалютные резервы в 2000 году удвоились. И тогда не надо ломать голову по поводу доходов бюджета.

Самый сложный: перераспределить пока неполученные допдоходы в пользу приоритетного погашения внешних долгов. Сложность в том, что на допдоходы нацелилось не только правительство. Их уже частично негласно, а частично по закону о бюджете (35 млрд. рублей) распределили между зарплатами бюджетников и поддержкой правоохранительных органов, армии, с/х и науки.

Желающих без боя отдать свое, расплачиваясь за самонадеянность правительства, переоценившего свое переговорное искусство и недооценившее упорство кредиторов, в Думе немного.

В конце концов правительство и Дума согласились на последний вариант-самый, казалось бы, непроходной. Почему?

Потому что он устраивал правительство. М. Касьянов 18 февраля не для красного словца назвал бюджет неприкосновенным. Неприкосновенность бюджета для премьера - синоним неприкосновенности его кресла. Единственный шанс спасти репутацию Касьнова после провала переговоров с Парижским клубом - не допустить пересмотра бюджета. А платежи можно разыграть в пользу премьера: даже свалившиеся на голову правительства платежные обязательства не смогли разрушить бюджет. Вот так: учитесь потомки, как прочно надо строить бюджет.