Во второй главе работы, которая называется “Игры обмена”, автор сделал попытку оценить позиции, занимаемые рыночной экономикой и капитализмом. “Над огромной массой повседневной матери­альной жизни растянула сеть своих очагов рыночная экономика, постоянно поддерживающая жизнь своих структур. И обычно лишь еще выше, наслаиваясь на рыночную экономику, развивается и процветает капи­тализм. Можно сказать, что при таком подходе видна экономическая жизнь всего мира как бы на настоящей рельефной карте”. Ф.Бронан проводит различия между терминами рыночная экономика и капитализм. Автор считает, что до 18 века эти два рода деятельности оставались в меньшинстве, а огромная масса человеческих действий охватывалась, поглощалась огромной сферой материальной жизни. “Если рыночная экономика и распространялась вширь, если она и покрывала уже обширные пространства и достигла зримых успехов, то слой ее был все еще по-прежнему тонок. Что же касается той реальности Ста­рого Порядка, которую я — правильно или не вполне правильно — называю капитализмом, то она принад­лежит блестящему, усложненному, но весьма узкому слою, не охватывающему всей экономической жизни, и не создававшему — здесь исключения лишь подтвер­ждают правило - собственного "способа производст­ва", который обладал бы внутренней тенденцией к са­мораспространению. И даже так называемый торговый капитализм был пока еще далек от того, чтобы овла­деть и управлять рыночной экономикой в целом, хотя последняя и является необходимым предварительным условием его господства. И все же роль капитализма на национальном, международном и мировом уровне становилась уже очевидной”.

Автор считает, что капитализм и рыночную экономику обычно не различают потому, что они развивались одновременно - со Средних веков до наших дней, а также потому, что капитализм часто представляли как двигатель или вершину экономического прогресса. “В действительно­сти, все несет на своей широкой спине материальная жизнь: если она набирает силу, то все движется вперед; вслед за ней, в свою очередь, быстро усиливается рыночная экономика, расширяя свои связи. Однако от этого роста всегда выигрывает капитализм”.

Ф.Бронан отмечает, что капитализм развивается максимально динамично лишь тогда, когда идентифицирует себя с государством, когда сам становится частью государственной политики. Аналогичны отношения капитализма с культурой и религией. Он полемизирует с Максом Вебером, утверждавшим, что капитализм является порождением протестантства, или точнее, пуританства. По мнению автора, ошибка Макса Вебера коренится в первоначальном преувеличении роли капитализма как двигателя со­временного мира.

Автор выдвигает следующее положение: росту и успеху капитализма сопутствуют определенные общественные условия. Капитализм для своего развития требует определенной стабильности общественного устройства, а также опреде­ленного нейтралитета или слабости, или потворства государства. И даже на Западе встречаются различные степени такого попустительства: во многом в силу со­циальных и уходящих в прошлое причин, Франция всегда была страной менее благоприятной для капита­лизма, чем, скажем, Англия.

Наиболее ярко процесс капитализации проявляется в торговле на дальние расстояния (Fernhandet), в которой усматривают высшую сте­пень обмена. Торговля на дальние расстояния преиму­щественно является областью свободного маневра, она действует на расстояниях, которые не дают осуществ­лять над ней обычный контроль, или позволяют максимально осла­бить его. У торговцев есть возможность выбора, и они делают выбор, доводя до возможного максимума при­быль. Из этих крупных прибылей складываются значи­тельные накопления капиталов, тем более, что доходы от торговли на дальние расстояния делятся между всего несколькими партнерами. Напротив, местная торговля распылена меж­ду множеством участников. Во всех странах мира идет процесс выделения группы крупных негоциантов из массы торговцев, с одной стороны, весьма немногочисленная а с другой — по-прежнему связанная, помимо прочих ви­дов деятельности, с торговлей на дальние расстояния. “Эти капиталисты на му­сульманском Востоке или в христианском мире были друзьями государя, поддерживая или эксплуатируя го­сударство? Очень рано, еще в незапамятные времена, они перешагнули национальные границы, действуя за­одно с чужестранными купцами”. “Именно благодаря весу своих капиталов капита­листам удается сохранять свои привилегии, удержи­вать в своих руках крупные международные торговые дела той эпохи”.

В то же время Бронан отмечает интересную особенность - разделение труда, быстро воз­растающее по мере развития рыночной экономики, за­трагивает все торговое сообщество за исключением его верхушки — негоциантов. Вначале это дробление функций проявляется лишь на нижнем уровне: оформляется специализация ремесленников, лавочников, торговцев вразнос. Однако, вплоть до XIX века купец высо­кого полета никогда не ограничивался каким-либо одним родом деятельности; он занимается торговлей, но никогда не связан одним направлением бизнеса. В зависимости от обстоятельств он — судовладелец, хозяин страховой конторы, заимодавец или получатель ссуды, финан­сист, банкир или даже промышленник или аграрий. В Барселоне XVIII века лавочник, торгующий в розницу (botiguer), обязательно специализируется: он продает либо полотно, либо сукно, либо пряности. Стоит ему, достаточно разбогатеть, чтобы стать негоциан­том, как он тут же отказывается от специализации: любое доступное ему выгодное дело будет относиться к его компетенции. В качестве объяснения настоящего феномена, автор считает, что купец не специализируется потому, что ни одна из доступных ему отраслей не является достаточно ем­кой, чтобы поглотить всю его энергию и капитал. Исторические источники тех лет (переписка купцов и записи торговых па­лат) довольно часто свидетельствуют о том, как порой тщетно капиталы ищут возможностей вложения. Частая смена сфер деятельности крупных негоциантов свидетельствует, что возможность получе­ния большой прибыли постоянно перемещается из одного сектора в другой. Капитализм по своей сути конъюнктурен. До настоящего времени, одним из важнейших его пре­имуществ является та легкость, с какой он перестраи­вается и приспосабливается к обстоятельствам.

В то же время, в коммерческой жизни иногда проявлялась тен­денция к сосредоточению на единственном виде спеку­ляции - торговле деньгами. Однако, как показывает исторический опыт, ее успех никогда не был долговременным. Флорентийские банки после краткого периода расцвета терпят крах с падением Барди и Перуцци в XIV веке, а затем Медичи в XV. С 1579 года генуэзские ярмарки в Пьяченце обеспечива­ли клиринг почти для всех европейских расчетов, од­нако удивительное начинание генуэзских купцов про­длилось менее полувека, до 1621 года. В XVII веке Ам­стердам будет, в свою очередь, блистательно господст­вовать над потоками европейских кредитов, однако в следующем веке и этот опыт потерпит крах. Финансо­вый капитализм добьется успеха лишь в XIX веке, по­сле 1830-1860 гг., когда банк подчинит себе всю промышленность и торговлю, и когда экономика в целом обретет силу достаточную, чтобы надежно поддерживать эту конструкцию.