Просветительские идеалы нашли отражение и во взглядах на прессу М.В. Ломоносова, который видел в журналистской работе особый род деятельности – творческой и нацеленной на служение истине. Любопытная антитеза возникает при сопоставлении взглядов на общественное предназначение журналиста, высказанных в полемике русского просветителя Н.И. Новикова и Екатерины II. Для Новикова главная задача журналиста заключается в критическом изучении действительности, исправлении ее, воспитании полезного члена общества, а Екатерина II требует от сочинителя верности государю, миролюбия, добронравия.

Сходство русской журналистики с мировой прессой века Просвещения выразилось в том, что с возникновением частной периодики в ее работу все активнее включались писатели. Слова «писатель», «сочинитель», «литератор», «журналист» воспринимались как синонимы. Отношение к журналистике как словесности и соответственное понимание роли журналиста было присуще многим российским авторам конца XVIII – начала XIX вв. Эта ситуация будет постепенно меняться – как в России, так и в Западной Европе.

К началу XIX в. журналистика представляла собой сложную, многопрофильную структуру. Усложнялась технология газетного дела, становилось более разветвленным редакционное разделение труда. Увеличение объема рекламы (объявлений) создавало основу для коммерциализации прессы. XIX столетие выявит две концепции, отразившие разные представления о назначении журналиста. Согласно одной, журналист политический борец, социальный философ, литератор, призванный освещать и всесторонне раскрывать наиболее важные проблемы действительности, отстаивать свою точку зрения, не испытывая страха перед преследователями, не боясь нищеты и голода. Согласно другой, журналист – нечто вроде предпринимателя, исходящего прежде всего из соображений выгоды, рассматривающего газету или журнал по преимуществу в качестве источника дохода. Каждая из концепций подразумевала свои требования к журналисту-профессионалу, и каждая находила воплощение в редакционной практике.

В XIX в. не только стали четко разграничиваться функции издателя, редактора и пишущего журналиста, но и усилилось размежевание между журналистом-борцом и журналистом-предпринимателем. Дифференциация социальных ролей журналиста в XIX в. происходила весьма интенсивно. Например, в Америке начала XIX столетия вместе с развитием партий и расширением партийной борьбы возникает «ругательная журналистика», в контексте которой процветает вполне определенная разновидность репортеров – людей, способных отстаивать свою правоту не только в словесной, но и в кулачной драке. Набор профессиональных качеств сотрудника газеты и журнала изменился и в ходе формирования «нового журнализма».

Одним из отличительных признаков нового журнализма (в частности, в его американском варианте) явилось то, что фундаментальной функцией газеты признавалось распространение информации. Преобладающее место стало принадлежать не прежней газете, содержащей главным образом «взгляды и мнения» (viewspaper), а новой – являющейся газетой «новостей» (newspaper). «Глагол», призванный «жечь сердца людей», уступил место факту, откровенно партийный публицист – внешне беспристрастному репортеру, профессиональное мастерство которого оказывалось в прямой зависимости от умения «чувствовать» сенсацию, находить «горячие» новости и своевременно доставлять их в редакцию.

Противостояние «публицистики мнения» и «журналистики факта» в их предельно заостренном, чистом виде отнюдь не исчерпывает проблему профессионализма. Между этими плюсами помещается огромное срединное пространство, в котором существуют многочисленные возможности каждому определить свое место в системе редакционного разделения труда, найти свою нишу в отражении действительности и свой способ творческого самовыражения.

XIX столетие придало дифференциации журналистского труда отчетливо выраженные формы. Во многих странах было закреплено размежевание собственно журналистской деятельности и административного руководства прессой. Усилилась тенденция к специализации сотрудников редакций.

С внутриредакционной специализацией исследователи часто связывают развитие аналитической журналистики, отличной от универсального журнализма, который не погружался в причины и следствия событий.

Очевидно, что аналитический метод в журналистике неотделим от научного мышления, от навыков глубокого, исследовательского подхода к фактам и явлениям. Век XIX с его нарастающим прагматизмом, иррационализмом, а также со стремлением утвердить в обществе отношения «механической солидарности», идеалом которых служит отлаженная работа фабрики, не стал эпохой торжества разума. Но преемственность культурного развития сохранила тяготение человека к дальнейшему постижению законов природы и общества и формированию своего отношения к миру на основе знания о нем. Усилившаяся в XIX в. социологичность знания по-новому высветила роль факта в контексте системного отношения к реальности. И то и другое отразилось в журналистике.

В трудах отечественных и зарубежных журналистов, ставших достоянием истории, четко прослеживается цепочка взаимодействия факта, анализа, оценки. Конечно, эта цепочка могла и разорваться, когда факт и оценка приобретали самодовлеющее значение, а аналитическая составляющая «выпадала» и из авторского замысла, и из текстовой структуры. Но в подлинно исследовательском, аналитическом произведении все три компонента находились в равновесии. Означало ли это, что литературное мастерство отходило на задний план? Не вызывает сомнений, что текст можно составить, руководствуясь стандартными правилами. Однако так же несомненно то, что только творческая индивидуальность способна придать ему неповторимость, уникальность, во многом зависящую от меры соотношения различных его частей, от способности корреспондента не только правильно мыслить и формулировать мысль для себя, но и находить те речевые способы выражения смысла, которые донесут авторскую идею до читателя, придав ей особую убедительность. И, возможно, именно аналитическая журналистика наиболее полно концентрирует в себе единство слова и мысли, присущее человеческой природе.

В России XIX в. Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов призывали изучать факты, делать выводы из них «на обоюдную пользу истории и теории», представлять результаты их анализа, «а не частные счеты , не множители и делители»http://evartist.narod.ru/text5/60.htm - _ftn9.

XIX столетие продолжило еще одну устойчивую международную тенденцию, существенную для понимания особенностей журналистского профессионализма: пресса продолжала оставаться сферой приложения общественно-литературного дарования писателей и поэтов, которые выступали в качестве редакторов, издателей и сотрудников газет и преимущественно журналов.

На рубеже XIX–XX вв. как в Европе, так и в Америке получает развитие журналистское образование, что еще раз доказало: эта профессия прочно заняла свое место в системе общественного разделения труда.

Первая половина XX в. (особенно период между первой и второй мировыми войнами) стала временем дальнейшего усложнения структуры журналистской профессии. В определенной степени это было связано с совершенствованием технологии средств массовой информации. Так, в 30-е гг. в типографии американской газеты «Нью-Йорк таймс» насчитывалось 1800 рабочих, в ее редакции – 616 сотрудников, в конторе – 953 человека, в правлении – 84http://evartist.narod.ru/text5/60.htm - _ftn10. Появление телефона и его широкое использование в прессе динамизировало репортаж («рипортинг») и вызвало к жизни пресс-стенографирование и «рирайтинг», то есть редакционную подготовку к печати материалов, полученных от корреспондентов. Изменившаяся техника иллюстрации повысила престиж фоторепортера.