Все курсивом выделенные только что характеристики имеют самое прямое отношение к сфере этического.

Лишена периодическая печать эпически разностороннего, многообъемного, многоголосого взгляда на мир, на происходящие в нем события - нет и продукта, достойного удовлетворительной этической оценки.

Пренебрегает радио достойными лирическими ресурсами, искусственно подыгрывает, подсюсюкивает «своему в доску» слушателю - нет оснований говорить о каком бы то ни было профессионализме.

Имеем мы дело с небрежной или даже усердной имитацией конфликтной напряженности - никуда не годен телевизионный выпуск. И так далее. И так всегда. В свою очередь самоуверенная журналистская на-ступательность, назойливая и высокомерно-самодовольная императивность (на газетной полосе, в радиоэфире, в телевизионном кадре) как форма проявления профессиональной власти над потребителями СМИ имеет, как правило, ограниченные ресурсы доверия подготовленной аудитории.

Честность, искренность, точность, непритворность, душевность, сердечность, натуральность, неподдельность - эти и другие свойства журналистики одновременно являются значимыми и для этической характеристики медиапродукта, и для определения его эстетического, формосодержательного качества.

И если в настоящей поэзии единство формы и содержания абсолютно, то в масс-медиа случается и так, что с формой не всё ещё ладится, а вот сама позиция, направление работы - честное, искреннее, открытое главным этическим началам журналистики. Иными словами, при всем кровном родстве этического и эстетического приоритет в журналистском деле часто отдается все-таки началам нравственного порядка. Хотя, если говорить о совершенных журналистских текстах, то, конечно же, желанным условием для них всегда было и остается внутреннее единство этих начал.

С другой стороны, откровенный цинизм и относительно высокая техника журналистского мастерства вроде бы, на первый взгляд, и уживаются (ослепляющее обаяние талантливой наглости и подлости?!), но сосуществование это для подготовленной и развитой аудитории, способной на самостоятельные, свободные критические рефлексии, далеко не мирное.

Отточенная техника журналистской работы цинизмом своим раздражает особенно сильно, как правило, вызывая у смышленого и дотошного читателя, слушателя, зрителя исключительно отрицательные реакции и властно достигая эффекта, прямо противоположного намерениям способного журналиста.

Для одаренного, но недобросовестного сотрудника СМИ итог в этих случаях малоутешительный: «кто есть кто» в журналистике безусловно затмевает «как это у него здорово всё сделано». Частотными становятся пренебрежительно-экспрессивные и беспощадные оценки примерно такой направленности: «Ну что он несёт, что мелет, постыдился бы: а ещё журналистом хорошим слывёт!», «Вот гад, красно говорит и не покраснеет!», «Ты посмотри только на него: как вдохновенно врёт и не подавится!»; «Холуйство так и прёт из этого типа; а ведь совсем ещё недавно надежды подавал!» и т.п.

Талантливому журналисту вероятный его адресат в большей мере не прощает сер-вилизма, нагловатой демагогической изво-ротливости, всеядности и т.д. К подёнщику отношение в подобных же ситуациях иное. Оно изначально и откровенно пренебрежительное: что с него взять?! другого от него и ждать нечего!! имя им легион!

Очередную информационную кампанию - игру в одни ворота с хорошо предсказуемым и заранее спланированным «хитроумным» результатом, игру, в которой участву-ют невзрачные журналисты средней руки, промышляющие ходовой «неправдой», вероятный получатель медиапродукции воспринимает с привычным и усталым раздражением. Но когда к этому занятию подключаются мастера высокого класса, для последних в глазах думающей и понимающей аудитории подобные сеансы связи становятся в высшей степени саморазоблачительными.

Иногда говорят: журналистскую этическую глухоту и недобросовестность способна лечить система надзоров и запретов (наблюдательные советы, общественные комитеты, государственные цензурные институты .). В общественном и индивидуальном сознании была и остается почти неколебимой вера в «крепкую руку», в некий мифический «порядок», без которого, дескать, не дано вольно жить .

В октябре-ноябре 2004 г. силами студентов-журналистов Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского был проведен опрос читателей, зрителей, слушателей разного возраста, пола, социального статуса. Предлагалось ответить на 3 вопроса:

1. Каков, на Ваш взгляд, объем понятия «цензура»?

2. Нужна ли цензура современным российским СМИ? (да; нет, не знаю).

3. Если «да», то - для чего? Если «нет», то - почему?

В опросе участвовало свыше 300 респондентов (людей разного пола, возраста, в основном - с высшим образованием). Каковы результаты?

Более половины отвечавших уверены: цензура - это прежде всего «контроль над СМИ, ограничения в подаче информации, ущемление прав журналистов и публики».

Часто встречались и здравые ответы-рассуждения такого рода: «Одна из самых главных ценностей в нашем обществе - свобода слова»: «Вреда от свободы слова много меньше, чем от государственной цензуры»; «Защиту потребителей обеспечивают законы рынка и саморегулирование СМИ»; «Цензура как метод государственных ограничений неприемлем в становящейся демократии»; «Гораздо более эффективной является система самоконтроля СМИ»; «Есть много случаев, когда цензура необходима: например, если без необходимой корректности освещаются межнациональные отношения и конфликты» .

Но немало (примерно 48%) оказалось и тех, кто убежден, что цензура - это не что иное, как запрет на безнравственность и непристойность (в частности, на нецензурную лексику) в СМИ.

Так вот, из первой группы, хорошо ориентированной в действительном смысле обсуждаемого понятия, за введение цензуры выступило свыше 74% (!) опрошенных. И что самое главное и тревожное, среди ревнителей цензуры оказалось 2/3 молодых людей до 20 лет. Это старшие школьники и студенты-гуманитарии (!) начальных курсов вузов. Изредка встречались у юных и откровенные ответы-объяснения такого свойства: «Я выступаю за цензуру, потому что она способствует скорейшему достижению ''золотого века" - тоталитарного режима» . Самое большое число ратующих за цензурные ограничения в сфере СМИ недовольно «разгулом свободы», «продажностью журналистов», ничем не ограниченной возможностью «говорить и писать, что только в голову придет», «кому что ни лень» и т.п.

«Закрыть!», «запретить!», «убрать!», «заставить замолчать!» . Ясно одно: на двадцатом году с начала перестройки всё ещё очень медленно и нехотя упрочиваются у нас в общественном сознании разумные и взвешенные представления о цивилизованных отношениях СМИ и властей всех уровней.

Что касается цивилизованных отношений, то «это не когда я тебя головой о стенку бью, а когда я из кожи лезу, чтобы ты, пресса, поняла, какая я, власть, открытая по отношению к тебе, готовая к контактам, не считающая за труд потерять на тебя своё, власти, драгоценное время. Не потому, что я тебя так уж уважаю, тем более - люблю. Не люблю, не сомневайся. Но ты представляешь народ, общество, у тебя работа такая: понимать, что я делаю, и помогать увидеть гражданам, что я, власть, эффективная (при том, что не чрезмерно дорогая), заботливая, человечная. Достойная права заниматься делами страны и граждан и дальше, после следующих выборов» .